Пришедшие из мира имен - Леся Соколова

Он возражает — я настаиваю, он упрямо не соглашается с моим мнением, бесспорно, самым правильным, единственно истинным в последней инстанции. Не припомню повода для ссоры, но это настолько важно, что касается нашего будущего с ним навсегда, а значит, всего смысла моей бурлящей страстью жизни. Он настолько не дальновиден, что не хочет понять, не может…

Парень разворачивает меня к себе лицом, приподнимает — он выше меня и здоровее, для него это легко — и целует меня в губы, несмотря на гневное сопротивление. Нашел тоже способ решить проблему!

— Убирайся! Я не хочу видеть тебя! — ору я, когда он с чмоканьем разлепляет наши губы. Он крепче обхватывает меня лапищами и снова пытается поцеловать, чтоб я прекратила орать, наконец. Конечно, я уже возбуждена и готова заткнуться и пойти с ним «помириться», где-то тут есть один подвальчик прохладный…

Но нет же, я не хочу так легко повестись на это и сдаться ему.

— Я тебя ненавижу! — и отталкиваю его поцелуй со всех сил.

Он отлип от меня и поставил на землю.

— Ну и уйду!

Развернулся и зашагал прочь нервной походкой. Подумать только! Оставил меня одну-одинёшеньку посреди вечереющего города.

Я не могу в это поверить и хочу окликнуть: «Вернись! Мне страшно!», но вместо этого тупо уставилась в его удаляющуюся спину и заревела. Потом села на землю где-то у ближайшей стены, уткнула голову в коленки и погрузилась в безысходную пучину печали. Мы почти не расстаёмся с тех пор, как начали встречаться, и перспектива провести несколько часов без его близости пронзила меня щемящей тоской.

Мне обидно и страшно.

Домой идти далеко, а Чешуя Дракона осталась в его сумке — в моей одежде не полагаются карманы. Мы ходили пешком целый день, поэтому я устала и очень голодна. Недавняя вспышка гнева окончательно вымотала меня.

На какое-то мгновение я заставила себя поверить в то, что он сейчас вернётся, попросит прощения, заберёт меня отсюда. Он ДОЛЖЕН! Если ещё хоть раз хочет (а он хочет, без сомнения) увидеть меня.

Снова потекли слёзы, на этот раз от жалости к себе, а не от злости.

Но время идёт, торговцы собирают товары и город пустеет. Теперь уже актуально не то, что я проведу ночь одна в постели, а то, что я проведу её одна в темноте на улице! Озноб неприятно пробежал по телу.

И этот тип, гадко ухмыляющийся одним уголком рта, он торговал здесь и вполне мог быть свидетелем нашей ссоры и моего позорного поражения.

— Эй! — обратился он ко мне всё с той же противнючей полуулыбкой.

Я сделала вид, что не слышу.

— Тебе нужна помощь?

Я буркнула какую-то непристойную гадость в ответ, но таким писклявым и слабеньким голосом, что прозвучало это неубедительно. И снова слёзы навернулись на глаза: «Мне нужна помощь, но я хочу получить её не от тебя!»

— Боюсь, что твой друг не вернётся, — тип подошел ко мне ближе.

— Тебя это не касается.

Он уже занёс товар в кладовку и запер её, осталась стоять только пустая плетеная тележка. Я стала рассматривать его нахальную рожу. Мужчина старше меня, но возраст определить невозможно ни по стилю одежды, ни по лицу. Для меня тогда понятие старости было относительным. Мой нынешний возраст, например, уже подпадал под эту категорию.

«Не молодой» — решила я, но старым тоже не назовёшь. Длинные волосы кое-где заплетены в косички, а на лице — давно небритая щетина — признак нецивилизованности, позволительный для одиноких скитальцев.

Он сел рядом со мной на землю, прислонился к той же стене, достал из замызганной, бывалой сумки, болтающейся через плечо несколько листьев флескации и начал громко хрумать. Сочные, жирные, невообразимо вкусные — у меня от голода свело скулы.

— Хочешь? — протянул он мне несколько листьев и, не дожидаясь ответа, сунул мне в колени. Руки я цепко нервно сжимала всё это время.

Он вытаскивал листья из котомки и жевал один за другим и, поглощённый ужином, казалось, не заметил, с какой жадностью я накинулась на еду. Он дал мне ещё, хотя я постеснялась попросить, и мы молча чвакали, пока не опустошили весь его запас.

— Он не вернётся за тобой, — заметил парень. На улице почти никого не осталось, а я украдкой посматриваю вдаль, надеясь, что мой возлюбленный одумался.

— Почему? Разве я так не хороша собою? — я встала, чтобы он мог оценить мой рост, не самый маленький, чтобы он не подумал, что я неполноценная какая-то.

— Ты сама его прогнала, помнишь?

— Но я имела в виду совсем не ЭТО!

— Ну, знаешь, милочка, мы мужчины — народ конкретный. Сказала «Не желаю видеть», он и ушел.

— Он был не прав, поэтому должен был вернуться!

— Да, а мне показалось, что в этой ситуации он мыслил гораздо более зрело, чем ты.

— Подслушивать нехорошо!

— Ой, милая, ты так орала, что нужно было уши затыкать, чтобы не подслушивать.

— Ты не понимаешь, у нас всё с ним серьёзно, мы любим друг друга, у нас есть будущее.

И добавила уверенно:

— Это НАВСЕГДА, если так сильно любишь! Конечно, у нас в Клане могут быть и другие Принадлежащие, но мы проживём долгую жизнь и состаримся вместе.

Парень саркастически улыбнулся.

— У нас всё не так, как у всех, — продолжала я пылко, — у нас по-настоящему.

— Подумай сама, какой из него лидер, он же — размазня? — Обо мне, как о возможной главе Клана он даже не подумал.

Но, в моём желудке радостно перевариваются листья флескации и жизнь снова окрасилась в радужные цвета. «Да, что он понимает?»

— Ты права, он ещё к тебе вернётся, но это не будет иметь для тебя значения. Хочешь покататься? — предложил он мне тележку, резко меняя тему. В тот момент я не уловила и намёк на смысл этой фразы.

— Я могу и сама! — с готовностью поднялась я, пытаясь устоять на затёкших ватных ногах.

— Ты гораздо легче, чем ящики с фруктами, так что, усаживайся, а то она неприятно грохочет, когда пустая.

От сердца отлегло — он не собирается меня бросить одну. Самый страшный ужас и большой позор — ночевать на улице, как тварь. Цивилизованные люди встречают сумерки в домах.

Мне стало вдруг спокойно рядом с ним, я уселась в тележку и не спрашивала, куда он меня везёт.

— Я снимаю комнату на ночь здесь недалеко. — Объяснил он мне, хотя я не спрашивала

— Товар не распродался, иначе я бы вернулся домой, так что тебе повезло — переночуем вместе.

Разумеется, я не возражала. Если мужчина предлагает совместную ночевку, это простая вежливость, а не намёк. В Кслантенале ночью все мертвецки спят, оставив любые намёки до утра. Утром я всегда сумею улизнуть, если этот негодяй вздумает ко мне приставать.