Пришедшие из мира имен - Леся Соколова

Терпение.

Я улыбнулась сама себе: для профессиональной мамы терпения необходимо больше, чем чего-либо. Как оказалось, моё истинное Предназначение — любить детей, взращивать их в поле любви матери. Это так просто и естественно: я получаю удовольствие от пестования новорожденной жизни, от общения с малышами, ухаживания за ними, не считая это работой.

Едва уловимый звук поведал мне о том, что Лала вошла в сеть. Наверняка она не ела ничего со вчерашнего дня. На глянцевой поверхности стола почти растаял мой бокал: посуда — кратковременная форма. После того, как ею воспользовались, она распадается на составляющие молекулы и встраивается обратно в поверхность стола. Все предметы посуды имеют свойства несоединимости со съедобным содержимым, поэтому остаются идеально чистыми всегда. Остатки еды тоже дематериализовываются вместе с посудой, но отдельно — органическую клетчатку используют для различных производственных целей.

Мне нравится эффект таяния, но можно задать и другой алгоритм распада: постепенное истончение, раскалывание на осколки, растрескивание и закручивание в маленький торнадо или медленный взрыв с последующим сжатием в одну точку.

Поверхность стола — тоже временная форма материализации, но с большей длительностью. Иногда мы меняем его форму: круг, прямоугольник, овал… Можно задать переход в компактный размер после того, как все встали из за стола, и автоматическую развёртку при прикасании…

У нас так много места, что стол здесь постоянно, Лала разбила его на невидимые сегменты и играет, регулируя уровни сегментов, поднимается и опускается вместе со своим креслом. Йётон — универсальный генератор материи является частью невидимой системы жизнеобеспечения города, его генератор находится где-то за пределами квартиры. Я могу запрограммировать сервировку, наполнение резервуара водой в любой из точек пространства куба, создание одежды наших параметров, постель и так далее со своего браслета, для этого не обязательно быть дома. Лала могла бы сделать всё быстрее, формулируя заказ чёткими образами в глове, но её не интересует сервировка, как, впрочем, и сама еда.

Я задала режим нагревания Тефоникса и, затем, вынула его из синогулятора. Это такой высококалорийный напиток, Лала пьёт его по утрам в такие моменты, как этот — уставшая, спросонок не чувствует слабости и сразу же снова включился мозг в работу.

С каплей напитка в левой руке я прошла по мостику и опустила её кроватку. Неподвижная Лала казалась спящей, но, по едва уловимым вибрациям, я вижу, что не ошиблась — её мозг уже активно работает. Девочка так естественно подрагивает, как будто и впрямь спит, даже её закрытые веки не движутся.

Я осторожно сунула трубку в её ротик, и она выпила почти всё содержимое без сопротивления, очевидно, слабость уже мешает ей играть дальше, поэтому она и не поднимается с постели. Я дождалась, пока она не выпустила трубку из сухих губ, чтобы убрать опасный предмет из детской постели. Лала может наткнуться на трубку случайно.

Тефоникс — напиток ургов, содержащий физические вещества и элементы нескольких присутствий, очень сложный в производстве. Я слила остаток капли с другой того же содержания, и упаковала всё обратно в хранилище.

Обычную еду я бы допила и не стала возиться с упаковкой. Но Тефоникс может просто повредить моему не подготовленному к элементам других материй организму. Я всегда пробую прежде на вкус сама то, чем собираюсь накормить ребёнка — профессиональная привычка. Предостережение, лёгким мыслеобразным толчком вошедшее мне в голову при вскрытии капли Тефоникса впервые, не остановило меня, и я сделала пару небольших глотков странного на вкус напитка. Почти сразу же началось тяжелое состоянии дезориентации, в глазах поплыли цветные пятна и я отключилась на несколько часов, заснув прямо на полу. Конечно, организм Лалы запросто усваивает напиток, быстро приводящий её в энергичную норму, без всяких побочных эффектов.

Ну вот, ребёнок в ближайшее время не умрёт от голода, которого почти не заметит, только слабость, мешающую её неуёмной деятельности.

Я вернулась к голограммам, висящим надо столом потухшими полупрозрачными призраками.

«Ёреок» — воспроизвела по памяти, как можно глубже, звучание моего сына. Как ни странно, система нашла нескольких мальчиков — подростков. Меня это ревниво задело, я была уверена в уникальности своего мальчика и моей глубине его понимания. Выбрала среди них своего сына, сразу узнав среди остальных пацанов, и приблизила фигурку.

«Родители Ёреока» — нашла я и сразу увидела две фигуры: меня саму и какого-то парня.

Почему я раньше это не сделала? Один раз я преодолела отвращение к своему прошлому и сделала запрос, но система не выдала мне личность отца. Вместо этого парня было нечто: «Кслантенала, доступ заблокирован». Я вздохнула с облегчением и не делала повторных попыток.

Я без всяких эмоций приблизила фигуру мужчины и стала пристально разглядывать, даже раздела, пытаясь выудить фрагменты памяти. Они крутились и складывались, но я не узнавала, этот человек мне абсолютно не знаком.

Я подвинула его ближе и стала рассматривать лицо, руки почему-то задрожали от волнения, как будто я сейчас совершаю нечто аморальное и знаю об этом. «Это всего лишь голограмма» — успокоила я себя. Взяла голову и повертела: в профиль, в анфас, с затылка, рассмотрела уши.

Сделала лысым — посмотрела.

Не то. Отрастила волосы и щетину, как будто видела его именно таким. На лице мужчины вновь возникла мимолётная лёгкая улыбка одной стороной рта — усмешка Ёреока, такая до боли близкая. И тут разрозненные кусочки памяти сбежались в моей голове в цельную картинку: я вспомнила этот краткий эпизод моей жизни.

Я очень юная и пребываю в самом разгаре большой всепоглощающей любви. А вот и он, объект моего обожания: кудрявый, длинноволосый, смуглый и любимый до дрожи в коленках. Не могу вспомнить ни его имени, ни его лица! Только длинные кудри и моё светлое горячее чувство. Моё обожание делает его выше, красивее и привлекательн6ее, чем он есть на самом деле, память чувства в розовых очках наверняка умышленно не зафиксировала какого-нибудь большого носа или прыщавого подбородка.

Мы идём по городу среди торговых рядов в очень оживлённом месте и громко ссоримся с такой страстью, что улыбаются вслед прохожие. Кричу, в основном, я. Люди отворачиваются от нас, делая вид, что не замечают, как громко мы орём. Поверить не могу, что это я, да я верх спокойствия и была такой всегда! Это как же он меня довёл, мерзавец эдакий.

Он возражает — я настаиваю, он упрямо не соглашается с моим мнением, бесспорно, самым правильным, единственно истинным в последней инстанции. Не припомню повода для ссоры, но это настолько важно, что касается нашего будущего с ним навсегда, а значит, всего смысла моей бурлящей страстью жизни. Он настолько не дальновиден, что не хочет понять, не может…