Иисус Христос — Homo sapiens. Тацинский апокриф - Василий Ефремов

В 964 году Святославу станет уже 22 года и он наведет страх на соседей, а в 970 году (в 969-м опочила Ольга) он посадит старшего сына Ярополка в Киеве, Олега — у древлян, а побочного сына от Малуши, ключницы Ольги и сестры Добрыни, — Владимира отправит с Добрынею княжить в Новгороде. Сам Святослав, убежденный язычник, смотрел сквозь пальцы и на христианство матери, и на то, что у Ярополка жена гречанка-христианка, и на христианство среди своих дружинников, и на христианство в Киеве. Государственность Руси он обеспечивал с позиции силы и сопрягал ее по своему разумению с военной мощью.

В 972 году Святослав после 28 лет княжения в сражении погибает. В Киеве на следующий год начинает княжить Ярополк. Далее между братьями-князьями начинается усобица, в которой гибнут и Олег, и Ярополк. Заинтересовавшегося читателя мы отсылаем за деталями к «Повести», Нестор неплохо живописует события.

С 980 года князем Киева и Руси становится Владимир, Владимир Святославич Великий, Владимир Красное Солнышко — фигура на Руси ключевая. Владимира, как и других внуков, воспитывала Ольга-христианка. Если Ольга и не окрестила внуков втихомолку, то к Богу приобщала с усердием, и Владимир с детства с основами христианскими был знаком, считает Г. Г. Прошин. Это важная деталь. При Владимире христианство в Киеве существует уже легально, хотя, сев на княжество, Владимир первым делом обновил пантеон языческих богов-идолов под стенами Киева.

В первые годы княжества успешно ходил Владимир на радимичей и на болгар, сообщает «Повесть», а уже в 986 году задумался о религиозной реформе. Красочно сообщает Нестор об иноверцах-послах, призванных Владимиром рассказать об их вере ему и боярам, дабы смог он сделать выбор. История эта общеизвестна по множеству беллетристических упоминаний, нет смысла ее повторять, к тому же выбор практически был предрешен. Склонился Владимир ко Христу, прикидывая заполучить византийских епископов для сотворения обряда, а тут и события сложились в лад. В Византии у Василия II загорелась земля под красными сапогами (символ власти посерьезнее наших скипетра и державы). Конкретно двое некогда преданных ему византийских военачальников тоже понадевали красные сапоги, заявив крайне опасные претензии на императорскую власть. Василий в катастрофической ситуации послал к Владимиру за помощью. Тут Владимир решил, что час настал. И затребовал Владимир сестру Василия Анну себе в жены. Жен у него было в достатке, в том числе и былинная Рогнеда, но для упрочения государства нужен был брак династический. Василий с Константином с трудом великим сестру уговорили, но поставили условие: Владимир должен креститься сам и крестить Русь (ломились в открытые ворота, а то и в сети). Владимир «жесткое» условие принимает. Шеститысячный отряд русских воинов с блеском выполняет задачу, Василий благополучно остается у власти. Владимир, как условились, принимает крещение то ли в Киеве, то ли в Васильеве (исследователи не единодушны) и крестит киевлян летом 988 года.

Далее по хронологии следует захват Владимиром Корсуни для ускорения династического брака, но нас интересует основное — крещение Киевской Руси в 988 году. Тысячелетие этого события отмечалось в 1988 году у нас в стране на самом высоком уровне. На высоком уровне провел процесс и Владимир. Остановимся подробнее на ситуации.

Владимир фактически давно уже забыл веру отцов, исполненный идеями государственности. В соседней Болгарии уже более века господствовало христианство, другие европейские страны — Польша, Паннония, Венгрия, Моравия — тоже христианские государства, Византия — просто христианский рай — богатейшая империя с уже идеально отлаженными механизмами христианско-монархического правления. Новая вера, ясно было ему, — ощутимый компонент прогресса в государственном устройстве. Короче, Владимир завистливо поглядывал на соседские благоприобретения и крепко был озабочен. Сознавал, что Русь приотстала (а может, все шло своим чередом).

Давно уже забыло веру отцов и киевское боярство в основной своей массе. Модная вера основательно укрепилась в его среде. Собственно, киевский народ давно осознал, что христианство — это барская религия. В других русских городах, а их уже было 220, естественно, христианство считалось столичной религией, и по-государственному мыслящие периферийные бояре понимали неизбежность религиозной реформы, а вслед за нею и феодальных отношений.

Неспешный же русский люд жил-таки по заповедям отцов, по врожденным представлениям о густонаселенности своего мирка и природы божками и божествами и с детства не терял веры в чудеса. Некое такое органическое язычество, в культе которого не было истовости даже у жрецов-волхвов, действовавших скорее по наитию. Когда в Киеве прозвучало: «Если не придет кто завтра на реку будь то богатый, или бедный, или нищий, или раб, — да будет мне враг!» — «сошлось там людей без числа». И подавляющему большинству люда предстоящее крещение виделось как нечто интересное, дополнительное к сидевшему в крови язычеству — образу жизни.

Великолепный смеющийся народ. Не удержимся здесь от вставки. Арабский путешественник Ибн Фадлан в 922 году имел возможность наблюдать группу русских купцов в Булгаре: «Я видел русов, когда они прибыли по своим торговым делам и расположились на реке Атиль. И я не видел людей с более совершенными телами, чем они. Они подобны пальмам, румяны, красны». Это так, и сколько вспомнить, народ, будучи языческим, посмеивался и над волхвами, и, далее став крещеным, — над попами (исключая случаи пристрастной веры). Есть даже целое исследование смеховой культуры народа — «Смех в древней Руси» (Лихачев Д. С. и др.). Но чего далеко ходить, сам Владимир находил поводы для иронии уже в адрес состоявшейся новой веры, ее евангельских положений. Шутовское пародирование монашества, церковных обрядов учиняли Иван Грозный и Петр I со сподвижники, оставаясь при этом людьми глубоко верующими. У простолюдья, правда, время для беззлобной усмешки находилось лишь в праздники; тяготы жизни, повседневных забот сгибали в колесо. Итак, в реку? Нет проблем. Замочить порты в воде (чудные баре!) — велика беда — высохнут. Пусть знатные перечат, лезут на рожон, а мы, смерды, себе на уме: и сами окунемся, и детей в реку загоним, а там посмотрим. «Вошли в воду и стояли там одни до шеи, другие по грудь, молодые же у берега по грудь, некоторые держали младенцев, а уже взрослые бродили, попы же совершали молитвы, стоя на месте», — летописная картинка. Можно дополнить картину скоплением византийских епископов в раззолоченных ризах с золотыми крестами, с кадилами, прочих церковных чинов. Звучали мощные голоса дьяконов, выдающих речитативы из евангелий, певчие дополняли звуковое сопровождение хорами. Владимир позаботился, надо думать, по высшему разряду. Обряд в целом впечатляющий, не хуже пьяных русалий. Потом мокрые «разошлись по домам». И когда обсохнут, поди разберись, кто крещен, а кто нет, кто всерьез принял веру, а кто сделал вид (как защитники Белого дома, история повторяется, но уже «не как история, а как фарс», — говорится). Тем паче что и те и другие от врожденного язычества не освободятся и до конца своих лет. Сравнимо также с притчей про дикаря, который смастерил новый бумеранг, а старый не смог забросить. Большинство верующих будет осенять себя крестным знамением без понятия о существе веры (как и сегодня).

Впрочем, дальнейшее поведение новоиспеченных христиан было Владимиру безразлично. Христианство с момента погружения киевлян в воду стало государственной религией, Россия — православной, и это главное, что понесут гонцы в Византию Василию II и Константину VIII. Новая вера будет принята народом, станет народ православным, но христианство будет своеобразным — православие сплавится с неистребимыми древними языческими верованиями, станет тем самым двоеверием, по поводу которого, даже спустя многие века, будет сокрушаться официальная церковь. Независимое свидетельство — кардинал д` Эли (XV век): «Русские в такой степени сблизили свое христианство с язычеством, что трудно было сказать, что преобладало в образовавшейся смеси: христианство ли, принявшее в себя языческое начало, или язычество, поглотившее христианское вероучение». Сей симбиоз здравствует и поныне.

А сопротивление таки было, как можно без него на Руси? При крещении Новгорода, где христиан среди бояр было поменее, чем в Киеве. О сопротивлении говорится в Иоакимовской летописи (не бесспорной), сохранившейся в изложении В. Н. Татищева (в его «Истории Российской»). Крестить новгородцев во Христову веру Владимир отправил своего дядьку — Добрыню. Новгородцы ополчились на миссию Добрыни «яко на сущие враги своя», — это на своего-то Добрынюшку, доброго молодца! Бунтовали верхи новгородские с челядью, набежала и чернь: «Лучше нам померети, нежели боги наши дать на поругание!» На Софийской стороне заодно погромили богатых и преступили меру: убили жену Добрыни и каких-то его родичей. Разнесли церковь Преображения.