Воспоминания (1865–1904) - Владимир Джунковский

В Преображенский полк из моего выпуска зачислилось 11, более половины, мы все очень были между собой дружны, пятеро записалось в Семеновский, трое в Егерский и Давыдов в 4-й Стрелковый Императорской фамилии батальон.

Лагерную жизнь я вспоминаю с большим удовольствием. Мы жили дружно, никаких историй, ссор у нас не было, я не помню ни одного недоразумения, и хотя мне приходилось иногда прибегать к взысканиям, но это не вызывало неудовольствия со стороны пажей, и ко мне все относились хорошо, я с благодарностью вспоминаю всех своих товарищей.

24-го июня, в день храмового праздника Пажеского корпуса, мы украсили наш барак и столовую гирляндами и флагами, у нас был молебен и затем праздничный обед.

Лагерь прошел без инцидентов, я ездил по субботам, а иногда и в будни, если время позволяло, домой – моя мать жила близко, в Лигове на даче, сестра старшая – на Сергиевке близ Петергофа.

30-го июля состоялся высочайший объезд лагеря и «заря с церемонией».[147] Лагерь украсился флагами, настроение у всех было приподнятое. Мы, камер-пажи и пажи, были выстроены на передней линейке. Государь, наследник и все великие князья ехали верхом, императрица ехала в открытой коляске, цугом четыре лошади, à la Daumont,[148] с великим князем Георгием Александровичем, Ксенией Александровной и Елизаветой Федоровной. Блестящая свита окружала их. Звуки гимна, громкое «ура» неслось в воздухе. По окончании объезда близ расположения Семеновского полка на царской площадке[149] состоялась «заря» с церемонией.

Оркестры всех полков, соединенные вместе, после исполненных ими нескольких музыкальных номеров, по сигналу пушки и взвившейся ракеты, заиграли «зорю», и затем штаб-барабанщик Преображенского полка выбил на барабане сигнал «на молитву». Раздалась команда «шапки долой», и этот же барабанщик пропел молитву «Отче наш». По окончании молитвы пробили отбой, раздалась команда «накройсь».

Затем к государю стали подходить адъютанты со строевыми записками и фельдфебели рот его величества от всех полков. Во главе фельдфебелей шел я, за мной фельдфебель 1-го военного Павловского училища и затем от полков гвардии. Мне пришлось первый раз подходить с рапортом к государю, я порядочно волновался, но, кажется, хорошо подошел и внятно отрапортовал: «Ваше императорское величество, в роте Пажеского вашего императорского величества корпуса все обстоит благополучно».

Государь спросил: «Джунковский?». «Так точно, ваше императорское величество», – ответил я. «Я помню, как вы командовали в корпусе, в какой полк вы выходите?» – спросил государь. «В л. – гв. Преображенский, ваше императорское величество», – ответил я.

Меня пригласил Теляковский, офицер Конного полка, к себе ужинать, у него ужинали мои друзья барон Фелейзен, Алина Константиновна Фелейзен и Ушков. Очень приятно провели время, я только к двум часам ночи вернулся к себе в лагерь, от Конного полка было довольно далеко. Я не успел еще как следует заснуть, как услыхал залп из орудий и бой барабанов, я сразу не сообразил [что это], вбежал дежурный камер-паж и сказал: «Тревога». Я подумал, не фальшивая ли? Прислушиваюсь – нет, во всем лагере отовсюду слышны звуки барабанов, труб, поднялась суета, суматоха. Я стал быстро одеваться, дневальные будили пажей. Не прошло и десяти минут, как у нас все были уже готовы, помогая друг другу надевать ранцы, амуницию. Все камер-пажи и пажи должны были идти в рядах учебного батальона. Я дождался, когда все были готовы и отправились на свои места, тогда и отправился пешком на военное поле, где по тревоге должны были собираться войска. В строю мне не надо было быть, я должен был, как фельдфебель шефской роты, подойти с рапортом к государю, как это было накануне.

Придя к Царской палатке, я застал уже всю царскую семью и всех иностранных агентов и иностранные войсковые депутации. Войска сходились со всех сторон и строились. Как только все войска встали на свои места, это было в 5 1/2 часов утра часов утра, государь сел на коня и объехал полки. Гимн, «ура» наполнили воздух. Объезд продолжался около часа, после чего войска стали перестраиваться к церемониальному маршу. Я стоял около Царской палатки и смотрел, как проходили войска. Тревога была до того неожиданна, что рассказывали, будто великий князь Владимир Александрович не хотел верить, когда его разбудили; государь, никому не говоря, встал, приказал подать верховую лошадь и, сопровождаемый дежурным флигель-адъютантом, подъехал к одному из полков и приказал дежурному барабанщику бить тревогу.

По окончании церемониального марша я и за мной все фельдфебели рот его величества стали подходить с рапортом к государю. Я уже шел увереннее, не так волновался, ведь еще 12-ти часов даже не прошло со времени моей явки государю накануне. Я опять так же отрапортовал государю. На этот раз государь сказал мне: «Поблагодарите роту за парад и хороший порядок’’. Я ответил: «Рад стараться, ваше императорское величество».

Заехав в лагерь и переодевшись, я уехал в Петергоф, моя старшая сестра гостила в это время в Рамони у принцессы Евгении Максимилиановны, так что ее там не было, я навестил своих друзей, пообедал у них и к 10-ти часам вернулся в лагерь. Предстояло провести в лагере корпуса последнюю ночь, на другой день мы уже откомандировывались в полки, в кои выходили на правах подпрапорщиков.

1-го августа, утром, мы надели шашки и фуражки с козырьком, простились с корпусным начальством и пажами младшего класса, затем откланялись начальнику Офицерской школы, поблагодарили его за его внимание и доброе отношение к нам и разъехались по полкам. В Преображенский полк нас поехало 11 человек.

Жаль было расставаться с корпусом очень, на душе было тяжело. Он оставлял в нас только одни благодарные воспоминания. Я прожил в нем 8 лет и всегда вспоминаю эти годы с чувством самой искренней признательности, одно только хорошее осталось в моей памяти.

С волнением подъехали мы к расположению Преображенского полка, явились полковому адъютанту Гадону, который нас повел представить командиру полка князю Н. Н. Оболенскому.

Он нас принял строго официально, но подал каждому из нас руку и сказал, чтобы мы представились великому князю Сергею Александровичу – командиру 1-го батальона.

Великий князь нас принял менее официально, чем Оболенский, был как-то мягче, подал всем руку и пожелал нам счастливой службы в полку.

Выйдя от него, мы узнали к какой каждый из нас прикомандирован роте. Оказалось, нас прикомандировали по старшинству, Зурова к роте его величества, Зейме ко 2-й, меня к 4-й роте и только для 3-й сделали исключение, прикомандировав к ней не Гольтгоера, как бы следовало, а Вельяминова, потому что его дядя Озеров командовал этой ротой. Гольтгоер попал в 5-ю роту. Я был очень рад, что попал в 1-й батальон, хотя это еще не значило, что я и офицером останусь в нем, а мне это было очень важно, так как я жил в Петербурге близко от 1-го батальона и далеко от 2-го и 3-го. <…>[150]