Капитали$т. Часть 6. 1992 (СИ) - Росси Деметрио

Коля Кучерявый, «ответственный» за город по криминальной линии, тоже был не рад незваным гостям. Он очень хорошо понимал, что, если конфликт не удастся завершить миром, то «под танки» первого бросят именно его, Колю. Кучерявый поступил вполне креативно — спрятался ни где-нибудь, а в СИЗО. Естественно, по договоренности с милиционерами, которые предъявили обвинение Кучерявому по какой-то пустяковой кражонке. Коля рассчитывал отсидеться в родных стенах до тех пор, пока ситуация не разрешится.

Мы готовились отбивать очередную атаку, а в городе потихоньку шла приватизация. Уходили с молотка ателье, кафе, магазины, общепит… Многие предприятия преобразовывались в акционерные общества, где акции распределялись между работниками. Естественно, кассирша, уборщица, простой рабочий и даже инженер-технолог, получив какое-то количество странных бумаг, совершенно не понимали, что с ними делать. Об акциях они, в лучшем случае, читали в книгах про американскую буржуазию, которые брали еще в школьной библиотеке. Из этих книг они могли почерпнуть важные сведения — акции дают право на получение дивидендов, то есть — доли в прибыли. Но вот какая проблема — большинство предприятий безнадежно убыточны. Некоторые и вовсе на грани банкротства. Должны всем — банкам, поставщикам сырья, энергоресурсов, налоговой, бандитам, рабочим. И директор, как глава акционерного общества, вполне официально заявляет — дорогой коллектив, денег нет! Сплошные убытки, прибыли нет! А следовательно, никаких дивидендов в обозримом будущем не предвидится. Впрочем, за акции можно выручить какие-то деньги. Небольшие, но хоть что-то. А то нас скоро обанкротят — реорганизуют и получить вообще ничего не удастся. Простые люди руководствовались вполне здравой житейской логикой — лучше получить что-то, чем не получить ничего вообще. В результате этого, происходил перетек акций от рабочих коллективов к менеджменту. Товарищи красные директора получали за бесценок довольно серьезные активы, от магазинчика на районе до крупных промышленных объектов.

Происходящее вполне устраивало хозяйственную элиту страны. Эти люди считали себя хозяевами жизни во времена Союза, теперь же этот статус закреплялся законно — право собственности нерушимо. Судя по всему, в правительстве тоже считали, что передача собственности директорскому корпусу — вполне приемлемое явление. Вообще, центральная власть столкнулась с такими вызовами и проблемами, которые ей были определенно не по плечу. Судя по всему, внятного плана действий не было, да и быть, наверное, не могло. Надеялись на Запад, на кредиты МВФ, но получили в девяносто втором всего миллиард. И еще некоторое количество гуманитарки, которую президент попросил у американских чиновников. А если бы у правительства был финансовый ресурс — миллиардов десять-двадцать, то… Возможно, многое пошло бы по-другому. Но Запад, похоже, был не готов к такому сотрудничеству. Слишком хаотичные процессы шли на постсоветском пространстве, никто толком не знал, будет ли распад продолжаться или все останется как есть. Да и инерция отношения имела место — невозможно было мгновенно перейти от состояния холодной войны к состоянию горячей дружбы… А наши рассчитывали на кредиты.

К слову, бывшая партийная номенклатура не очень преуспела в переделе собственности, хотя обладала множеством возможностей для этого. Некоторые статусные партийные работники областного и городского уровня набрали дешевых кредитов в 89−90-м годах, построили коттеджи и в лучшем случае, помогли детям-внукам вложиться в небольшой бизнес. Гораздо более активно вели себя комсомольцы. Эти ребята были везде — банковское дело, торговля, недвижимость, консалтинг… Бывшие секретари и инструкторы основывали фирмы, фонды, совместные предприятия. Они жаждали получить реальную собственность в результате приватизации, но здесь их интересы сталкивались с интересами директорского корпуса, который делиться своим ресурсом категорически не хотел.

Собственно, у нас были ровно те же проблемы, что и у «комсомольцев». Контроль над каждым из предприятий приходилось в буквальном смысле отвоевывать. Правда, в нашем распоряжении был Борис Борисович, но, несмотря на высокий пост, всемогущим он не был…

Уважаемых гостей города звали Анзор и Гулливер. Оба — уроженцы солнечной Грузии, принадлежащие к одному из известных воровских кланов. Высокий статус получили благодаря родственным связям. Анзор вообще несудимый, Гулливер вроде бы оттянул «пятерку». Но, так или иначе, за ними клан…

Встречу нам назначили в ресторане «Версаль», бывший «Юбилейный». Мы договорились, что пойдем втроем — Матвей, я и Серега. Для пущего эффекта нас сопровождали дружественные спортивные группировки, так что к ресторану подъехало штук сорок машин с более чем сотнею спортсменов. Демонстрация силы с нашей стороны.

В «Версале» за богато накрытым столом пятеро мужчин. Два брата — торговца паленой водкой, два жулика и какой-то сопровождающий, то ли грузин, то ли осетин. Жулики — импозантны, улыбчивы и добродушны. Очень спокойны и даже расслаблены. Ни одного резкого слова, не говоря о мате… И одеты официально — строгие деловые костюмы, белоснежные рубашки. Из предметов роскоши только золотой «Ролекс» на запястье Анзора.

— Ребята приехали, — улыбнулся Гулливер, когда мы появились в зале. — Проходите к столу, не стесняйтесь! Выпьем по бокалу, закусим, чем бог послал!

— Благодарю, — сказал Матвей, с шумом отодвигая стул. — Мы не пьем, диета у нас. Лучше сразу по делу.

Я обратил внимание, что братья-осетины смотрят на нас с плохо скрываемой неприязнью.

Гулливер понимающе кивнул.

— Мы про тебя слышали, парень. И про твоих друзей тоже. По делу хочешь говорить? Хорошо, уважаю. Поговорим. Вечер длинный!

— Да что с ними говорить? — вскинулся дин из братьев. — Это же беспредельщики! Седого скорее всего они убили, его же так и не нашли! И еще кое-кого из людей правильных!

— Ты погоди, — строго осадил осетина Анзор, — Не спеши! Мы для того и собрались, чтобы все спорные вопросы решить.

Я смотрел на наших оппонентов и лениво думал о том, есть ли у них стволы. У жуликов — навряд ли. А вот у осетин наверняка что-то имеется. А из нас только у Матвея ствол. Ну и. конечно, у парней из группы поддержки, которые остались на улице.

— Пустая болтовня, — сказал Матвей, смерив выступившего осетина презрительным взглядом. — Это все, что у вас есть сказать, уважаемые?

— Ты тоже не спеши, дорогой! — улыбнулся Анзор. — Сейчас во всем разберемся как порядочные люди. Вот смотри. Это наши друзья — Альберт и Алан. Знаешь их? Или может кто из вас знает?

— Впервые вижу, — честно ответил Матвей. — и друзья мои тоже впервые видят. А что? Проблемы какие-то?

— Понимаешь, дорогой, — сказал Гулливер, — какие-то негодяи убили их друга. Ничего не слышал об этом?

— Как не слышал? — удивился Матвей. — Очень даже слышал! Это вы про мента, про майора угрозыска? Который в больнице крякнул? Тут глухой услышит, вся область на ушах! Вы за майора, что ли, качать приехали⁈

Гулливер поморщился, по его лицу пробежала тень неудовольствия.

— Нет, дорогой, зачем за мента? За второго парня.

— Который с ментом в одной тачке был? — уточнил Матвей саркастически. — Агент, что ли? Внештатный сотрудник угрозыска?

Осетины покраснели от едва сдерживаемой ярости. Улыбки жуликов слегка потускнели.

— Хороший парень был, — сказал Анзор с хорошо разыгранной скорбью в голосе. — Достойный.

— Ментов из угрозыска в своей тачке катал, — согласился Матвей все с тем же сарказмом. — А может это мента вальнуть хотели, а? А хороший и достойный парень случайно с ним в одной тачке оказался?

— Значит, не знаешь, кто мог сделать? — уже без улыбки задал вопрос Анзор.

— Меня по таким делам в курс не ставят, — отрезал Матвей. — Это все или еще есть вопросы?

— Есть, дорогой, есть, — кивнул Гулливер. — И к тебе, и к твоим друзьям. У Алана и Альберта менты бизнес порушили. Водка, дорогой. Они водку делают и продают. Слышал что-нибудь?