Дар Менестреля - Эл Ибнейзер

Видения молниеносно сменяли друг друга. Все они были настолько нелепыми, что даже во сне их нелепость казалось физически ощутимой. То Дастин видел себя в качестве короля Леогонии, причем придворным менестрелем был этот Йолан. То Онтеро летал в небесах на огромной серой крысе с крыльями и что-то кричал по поводу каких-то руин, а колоссальных размеров Мельсана швыряла в него гигантские щепки, пытаясь сбить колдуна на землю. То Дастин оказывался на тонущем корабле «серых», а на мостике «Бравого Реута» стоял, широко расставив ноги, ужасно толстый Тич и мерзко хихикал. А один сон заставил менестреля проснуться на несколько мгновений в холодном поту.

Ему приснилось, что целая армада Дастинов в сером одеянии движется по направлению к обветшалому одинокому строению, которое усердно чистит какой-то сгорбленный карлик. Когда карлик отложил скребок в сторону и медленно повернул голову, армия Дастинов закричала. В этом многоголосом крике не было ничего кроме всепоглощающего ужаса, потому что карлик тоже был одним из них — Дастин точь в точь, за исключением одного — его глаза горели красным огнем, и этот взгляд был полон ненависти и лютой злобы…

— Очнись. Эй, дружище, что за муть тебе снится. Орешь как ошпаренный, — облизывающаяся крыса почему-то говорила голосом Ильмера.

— Бедный мальчик. Его совсем доконают эти ужасные сновидения, — теперь другая крыса, запрыгнув на полусгнившую бочку, грустно произнесла голосом Онтеро.

«Я все еще сплю. И это очередной кошмар. Его придется досмотреть до конца, а потом я проснусь. Нет. Проснусь сейчас. Вот только… Раз! Два! Три!».

Дастин медленно открыл глаза. Все в том же полумраке, все на той же куче древесного хлама сидели его друзья. Онтеро совсем перестал стучать зубами. Впрочем, стало заметно теплее. Видимо наступило утро, и день обещал быть солнечным я ясным.

— Онтеро, о чем ты говорил с этими… С Йоланом… — тихо спросил Дастин, пытаясь приподняться на локте.

— Да решил побеседовать кое о чем. Йолану я не доверяю. Хотя что-то в нем такое есть… В голове вертится что-то знакомое, но суть ускользает, — Онтеро щелкнул пальцами. — Эх, сейчас бы Аргвинара сюда, — и, помедлив, задумчиво добавил: — А лучше Корджера. Где он сейчас?.. Девчонка тоже довольно странная. Но больше всего меня тревожит этот третий, Йонаш. Помнишь, когда мы заходили в таверну в Кельде, видели четверку «серых»? Так вот один из них, тот самый, о ком я тогда вам рассказывал, враг очень старый. И мне так кажется, что Йолан там тоже был. А вот Йонаша я что-то вообще не пойму никак. Если он с этими отродьями зла, то откуда он знает про «первую мелодию»?

— «Первая мелодия»?

— Ну да. Помните, нас кто-то предупредил по дороге в Ирнар. Тогда он сказал, что объявится еще, назвав эту фразу. Странно, что эти слова мне сказал сейчас Йонаш. Вот так сидел, молчал, и вдруг сказал… Все это очень подозрительно и смахивает на ловушку. Как прибудем на Эст-Арви, нужно будет этих троих взять с собой к Аргвинару — он уж наверняка разберется в этом непонятном деле…

Дастин поморщился: какая-то крыса пробежала совсем рядом с ним, коснувшись своим мерзким холодным хвостом руки менестреля.

— А как же ты отдашь обещанные деньги Вуди? — возбужденно спросил Тич. — Ведь у нас нет ни одного пина, не говоря уж о пяти тысячах леогуров.

— Не твоя забота, малыш, — почти ласково произнес колдун. — Что-нибудь придумаем…

Корджер проснулся от звука открывающегося засова. Дверь скрипнула, тяжело подалась, и в камеру вошел давешний тюремщик, который недавно запер эту дверь. Он закрыл дверь обратно на засов и присел на край койки внимательно глядя на пленника. Корджер только сейчас заметил засов на внутренней стороне двери и настолько был озадачен наличием его в тюремной камере, что не сразу даже перевел взгляд на стража. Тот сидел подбоченившись и мрачно глядя уже вперед, как будто задумавшись. Потом он перевел взгляд обратно на Корджера и не меняя выражения лица заявил:

— Ну и что ты тут делаешь, король-из-тени?

Корджер вздрогнул от неожиданности, а потом спокойно ответил вопросом на вопрос:

— Как ты меня узнал?

Гном уже более спокойно, но все еще достаточно мрачно оглядел пленника, будто размышляя, а стоит ли ему говорить, а затем все же снизошел до ответа:

— Я воевал с тобой. Я воевал под твоими знаменами от начала и до конца. Это было лучшее время в моей жизни. Я знал, что я делаю важное дело, я знал, что это нужно. Я знал, что я вернусь с войны героем и смогу рассказывать внукам о том славном времени. А если не вернусь, то другие будут рассказывать обо мне своим внукам. И еще я знал, что отстояв Глант, я отстою спокойную и безопасную жизнь своему народу.

Корджер вздохнул и грустно ответил:

— Так и было, мы действительно сражались за правое дело.

Гном еще мрачнее чем прежде, но уже с куда большим напором разразился бурной тирадой:

— Было… Но что же вышло??? Почему вместо рассказов детям я сторожу пленных? Тюремщик не самая почетная должность у гномов. Почему, а? Йгдрссил побери тех идиотов, которые нами командовали! Они проиграли эту войну в пух и прах! Они оказались полными бездарностями, способными только переставлять оловяных солдатиков по карте!!! Я не скажу, что я большой сторонник Изначального, но похоже все остальные были против нас в той войне. Где была твоя голова, когда ты отказался принять помощь Белых гор, готовых выставить бойцов, способных без единого выстрела разогнать вдесятеро большую армию?! Где ты вообще раздобыл ту шайку дегенератов, которых ты называл своим штабом???

Корджер прикрыл глаза и перед ним встала картина последнего сражения, когда генералы его штаба наравне с его личной охраной бились с прорвавшейся к ставке группой черных всадников, озверелых от охалиака — местного наркотика, изготавливашегося из ядовитых грибов. Он вспомнил, как герцог д'Орен, орудуя двумя шпагами сразу прознил двух всадников, и тут же упал от удара третьего. Если суждено когда-нибудь возродиться империи, там уже не будет герцогства д'Орен. Молодая герцогиня с двумя детьми погибла вместе с горящим замком за несколько месяцев до этого. Сжав зубы Корджер с усилием открыл глаза и гляда на гнома ответил:

— Не суди их строго. Мы делали, что могли. И если бы ты их знал, ты бы так не говорил.

Гном с болью в голосе возразил:

— И все-таки мы проиграли.

— Да, мы проиграли, — ответил Корджер, — но и они не выиграли. Посмотри на восток, там нет темного царства. Там вообще сейчас нет государства, но все же наши враги так и не сумели подчинить себе эту землю. Они разрушили то, что мы знали и любили, но они не сумели там воцариться.