Семиевие - Нил Стивенсон

Дюб настолько увлекся своими мыслями, что чуть не пропустил прохождение «Иззи». Станция прошла прямо через лунное облако, будто лавируя между огромными глыбами – хотя это, конечно, была иллюзия. «Иззи» давно уже была самым ярким из рукотворных небесных тел, а после того, как к ней добавили множество пристроек, стала еще ярче. Работа была проведена впечатляющая. И даже в чем-то трогательная. Однако сейчас, видя станцию непосредственно на фоне разразившейся катастрофы, что позволяло сравнить масштабы, Дюб невольно спрашивал себя, чего же они хотят добиться. В чем заключается для Облачного Ковчега долговременный план? Рой – архитектура замечательная и намного более способная к выживанию, чем Большой корабль, но куда этот рой отправится?

Этот вопрос никто и не пытался обсуждать. Дюб прекрасно понимал причину. Императивом сейчас было выживание. Долговременную стратегию следовало оставить на потом.

С практической точки зрения в ПК1 содержится неограниченное количество железа. Человечеству потребуются тысячелетия, чтобы найти применение такой уйме металла.

Но оно очень далеко. Так просто туда не добраться.

Однако добираться все равно придется.

В любом случае оно значительно ближе, чем астероиды-арджуны, к которым так рвался Шон Пробст.

Дюб почувствовал, что у него в голове, подобно постепенно затвердевающему железному ядру внутри Луны, начинает оформляться идея – и заставил себя отложить ее на потом, сосредоточившись на более актуальных вопросах. Несколько дней назад в Овальном кабинете он принял решение, что позволит запустить себя в космос и там уже займется серьезным делом. С этой точки зрения все было под контролем. Однако ему оставалось еще три месяца на твердой земле, и он не мог пренебречь своими обязанностями здесь. Некоторые – самые важные – относились к детям, Амелии и замороженному эмбриону. Но помимо этого ему были поручены и другие задачи, и если он умудрится их провалить – к примеру, стоя ночами на балконах и размышляя о количестве железа в ПК1, – может кончиться тем, что его никуда и не пошлют. Поначалу Дюб и сам не хотел лететь, однако, приняв полет как необходимость, начал хотеть этого больше, чем всего остального, и теперь боялся утратить такую возможность. А если этот страх заметят, то станут использовать как метод давления. Поэтому надо сейчас справляться с работой как можно лучше и перевыполнять задания, будто ему это легче легкого.

Семьдесят два часа спустя Дюб смотрел в иллюминатор вертолета ВМФ США, который лег на борт в окутанной туманом гималайской долине, заходя на посадку на аэродром в Бутане. Вероятно, правильней было бы уточнить – на единственный в Бутане аэродром.

В стране было около 750 тысяч жителей, и это означало, что они имеют право выбрать двух кандидатов в Облачный Ковчег. Арифметика была не вполне очевидной: если это соотношение распространить на весь мир, всего получалось около двадцати тысяч кандидатов. Если капля вмещает пятерых, потребуется рой из четырех тысяч капель. Каждая капля, в свою очередь, нуждается в тяжелой ракете, которая выведет ее на орбиту, а также в досборке и подготовке к использованию, когда достигнет «Иззи».

Удастся ли выпустить столько, если бросить на изготовление капель, ракет, скафандров и остального производственные мощности всего мира? Не исключено. Хотя и маловероятно. Судя по последним оценкам, которые дошли до Дюба, реальные возможности были ближе к четверти от этого числа.

Да и правда ли в капле могут выжить пять человек? Да, они в нее поместятся, и даже свободно, а вот смогут ли прокормиться за счет собственных ресурсов? Создать возобновляемую экосистему в цилиндре размером с железнодорожную цистерну – задача не из легких. Проект «Биосфера-2», знаменитый эксперимент в аризонской пустыне, призванный доказать, что восемь человек способны прожить в экосистеме размером в два футбольных поля, долго не протянул. Впрочем, там вмешался человеческий фактор. Не столь амбициозный эксперимент, проведенный в СССР, установил, что для удовлетворения потребности одного человека в кислороде требуется около восьми квадратных метров водорослей – то есть поверхность пруда площадью в пару столов для пинг-понга. Для этого между жесткой внутренней оболочкой капли и надувной внешней места хватало. Однако если капля должна производить также и пищу, площади требовалось уже значительно больше. И все эти вычисления пока что вообще не брали в расчет истинных сложностей, связанных с выживанием в космосе тысяч людей в течение многих лет. Мало не задохнуться и не умереть с голоду. Людям потребуются лекарства, микроэлементы, активный отдых. Экосистемы могут разбалансироваться, для их восстановления понадобятся пестициды, антибиотики и прочая сложная химия. Двигатели, благодаря которым капли уклоняются от неприятностей, нужно заправлять, кроме того, им требуются обслуживание и ремонт. Полностью децентрализованный Облачный Ковчег был явной химерой; он нуждался в корабле-матке, одновременно центральном складе припасов и ремонтной мастерской. Единственным реальным кандидатом на эту должность была «Иззи». Однако ни для чего подобного станция не была предназначена. Предполагалось исправить эту оплошность, под завязку загрузив ее витаминами, что лишь оттягивало неизбежный момент, когда запасы кончатся и люди начнут вымирать.

Поскольку неудобные вопросы, которые Дюб принялся по этому поводу задавать, остались без ответа, он сделал вывод, что капельмейстеры о проблеме знают и работают над ее решением, но обсуждать ее не хотят, чтобы не смущать общественность. От самого же Дюба, очевидно, требовалось создавать впечатление, что все идет по плану. Сегодня в рамках этой работы он должен был забрать из гималайского королевства Бутан двух молодых людей.

Означает ли предстоящий спектакль, что двадцать тысяч человек со всего мира действительно попадут на Облачный Ковчег и будут жить там долго и счастливо? Неважно. Надо просто отключить крошечного Человека дождя у себя в голове и вообще об этом не думать.

Два часа назад они взлетели с борта «Джорджа Буша», суперавианосца, стоящего на якоре в Бенгальском заливе. Дюб смотрел на корабль глазами человека, которому через два месяца предстоит навеки переселиться на его орбитальный эквивалент. Оказалось, это настоящий искусственный остров, густонаселенный сгусток технологии, где обитает несколько тысяч человек. Профессионализм экипажа и эффективность, с которой управляется авианосец, поражали воображение. Можно ли повторить то же самое в космосе, если экипаж будет собран со всего мира по жребию и у него будет всего год для тренировок?

Дюб предполагал, что через полчаса у него будет больше данных для ответа.

Военный вертолет нырнул в туманную расщелину между гор и следующие несколько минут рассекал испарения и дымку, словно нож. Неожиданно, и пугающе близко, в поле зрения возникла единственная взлетная полоса аэродрома. Вертолет взревел двигателем и совершил идеальную посадку неподалеку от здания аэропорта. Дюб обнаружил, что его челюсти крепко стиснуты, и сделал усилие, чтобы их разжать. Перед полетом он по недомыслию загуглил бутанский аэропорт и выяснил, что тот втиснут между несколькими пиками-шеститысячниками, что лишь шесть пилотов во всем мире имеют допуск, чтобы туда садиться, и что даже эти пилоты совершают посадку только при идеальной видимости. Очевидно, парни за штурвалом военных вертолетов руководствуются какими-то другими правилами, но с точки зрения Дюба это было все равно крайне рискованно. Ему даже стало любопытно, как он себя почувствует, когда его запульнут в космос на макушке огромной трубы, собранной в чрезвычайной спешке и до краев заполненной взрывоопасной смесью.

Дюб пошевелился в кресле; толстый конверт соскользнул у него с коленей, громко хлопнулся на пол и чуть не разбудил Тавистока Прауза. Весь полет Тав просидел напротив, но в последние полчаса просто вырубился от резкой смены часовых поясов. Мужчиной он был довольно крупным – не сказать чтобы рослым, но с телосложением профессионального борца. Лысина, слегка просвечивавшая еще в колледже, безжалостно разрослась, оставив на продолговатой голове лишь небольшое монашеское колечко коротко подстриженных волос. Тав носил очки в массивной черной оправе – быть может, чтобы отвлекать внимание от лысины. В свое время он серьезно занимался тяжелой атлетикой, но за последний десяток лет несколько расплылся, особенно – после Ноля. Видеть его спящим было по-своему странно – в обычное время он, казалось, ни на минуту не прекращает двигаться.

И Дюб догадывался, почему. Тав надеялся, что его тоже выберут. Что, если он будет вкалывать изо всех сил, появится на нужном числе телеканалов и наберет достаточно подписчиков в Твиттере, кто-нибудь влиятельный решит, что Облачному Ковчегу требуется собственный медийный специалист. Первый журналист в космосе, он же и последний. Дюбу казалось, что шансы у него так себе. В очереди впереди Тава было множество людей со степенью доктора, включая и нескольких нобелевских лауреатов. Хотя кто знает? И не винить же Тава за то, что он хотя бы пытается?