Семиевие - Нил Стивенсон

Вашу ж мать, подумал Дюб. Семь лет работы над диссертацией, исследования в лучших университетах Европы, научное руководство в Калтехе, номинация на Нобелевскую премию – и все это ради того, чтобы теперь, когда судьба человечества повисла на волоске, выступить в роли наблюдателя с целью обеспечения неразрывной связи.

– Думаю, с этим я справлюсь, – подтвердил он. «Ну и, раз уж я все равно там буду, кое с чем еще».

А что они могут ему сделать? Отправить обратно на Землю?

В худшем случае они просто перестанут выпускать в эфир его передачи, что его вполне устроит. Наверху наверняка найдутся задачи, где он сможет принести больше пользы, чем говорящая голова перед камерой. Шон Пробст определил одну из стоящих перед Облачным Ковчегом проблем и принял меры, чтобы ее решить; а что полезного может изучить Дюб за оставшиеся ему сто дней? Что он мог бы сделать, оказавшись на орбите, чтобы повысить шансы всего предприятия на успех?

– Сто дней, – повторил он. – Три месяца рядом с женой, детьми и эмбрионом.

– Каким эмбрионом? – не понял его Пит Старлинг.

Зато Маргарет Слоун, у которой было трое детей, все поняла мгновенно.

– Амелия беременна? – спросила она с той теплой улыбкой, с которой до Ноля было принято встречать столь радостные новости. Теперь реакция зачастую была более сложной, но и старые привычки никуда не делись.

– Уже нет, – ответил Дюб. – Мы заморозили эмбрион. Мое единственное условие – он отправится в космос вместе со мной.

– Условие принимается, – объявила президент таким голосом и с таким выражением лица, что всем стало ясно – совещание окончено.

– Свежие картофельные хохмочки были? – поинтересовалась Айви. – Нужна же мне, однако, хоть какая-то отдушина?

Дина не знала, приятно ли ей, что в глазах Айви ее обреченное семейство представляет мишень для шуток, но поскольку до конца света оставалось четыреста тридцать три дня или около того, обижаться тоже не стоило.

Чувства по отношению к остающимся внизу вообще за последнее время несколько огрубели. Чисто по-человечески было совершенно невозможно испытывать должное сочувствие к каждому из семи миллиардов человек. В шутках, звучащих по радиосвязи, Дина стала замечать все больше черного юмора и ловила себя на том, что и сама хоть чуть-чуть, а улыбается.

Причем, как продемонстрировали родственники Дины, черный юмор был теперь свойствен не только облачникам. Имея вполне развитый интеллект – для их рода деятельности это было совершенно необходимо, – они, однако, не чурались той разновидности шахтерского юмора, в значительной степени основанного на розыгрышах и приколах, которой она не встречала ни в школе, ни в университете. В частности, найдя себе подходящую тему для шуток, они уже никогда с нее не слезали. Так, шутливое сообщение азбукой Морзе насчет посадки картошки, которое Руфус отстучал вскоре после Кратерного озера, развилось в целый поджанр непрерывных шуточек относительно того, как клан Макуори готовится к Каменному Ливню. В посылках от семьи, которые Дина получала время от времени, она теперь постоянно находила то мелкий клубень, на котором еще оставалась присохшая земля, то пластмассовые части тела игрушек из серии «мистер Картофельная голова». К стене ее мастерской был приклеен липкой лентой ржавый автомобильный номерной знак из Айдахо с лозунгом «Гордимся своим картофелем!» – подарок Руфуса, который раздобыл его через старого приятеля, работавшего там на серебряных рудниках.

– Совсем-совсем ничего? – переспросила Айви.

– Да нет, у меня теперь этой картофельной белиберды как грязи, – пожала плечами Дина. – Я просто уже не так уверена, что они шутят.

– В каком смысле?

– Ну, сначала я думала, они имеют в виду что-то вроде: «Ну да, мы знаем, что обречены, но не хныкать же по этому поводу, будем веселиться, пока живы». Но теперь я задалась вопросом – а чем они, собственно, заняты? В том смысле, что они так и торчат на хребте Брукс вместе с уймой всякого оборудования. Хотя в любое время могли бы собраться и уехать в Фэрбанкс, а оттуда – в любую точку земного шара. Посмотреть на пирамиды. Увидеть «Мону Лизу». Навестить друзей и родных. Вместо этого они торчат в забытом богом месте. Спрашивается, что они там делают?

– Готовятся? – предположила Айви.

– Ничего другого мне в голову не приходит, – согласилась Дина. – Готовятся задержаться там еще на пять-десять тысяч лет.

– И не они одни.

Дина не сразу сообразила, что имеет в виду подруга. Впрочем, все сразу стало ясно по выражению ее лица.

– Ты что, издеваешься? Кэл?

Айви чуть опустила веки, что можно было понимать как кивок.

– Помимо разной ерунды, которую можно ожидать от жениха – и которая тебя не касается совершенно, – он расспрашивает, например, о сравнительных преимуществах литиевых поглотителей углекислоты по сравнению с едким натром. И просит прислать Луизины файлы по социологии людей, запертых на долгое время в ограниченном пространстве.

– Он же не думает, что ты не заметишь?

– Естественно. Предполагается, что я все прочту между строк.

– По-твоему, что он задумал?

– Ну, – протянула Айви, – он командует огромной подлодкой, сконструированной так, чтобы пережить глобальную термоядерную войну. Когда Соединенные Штаты прекратят существование, надо полагать, над ним уже никого не будет – я имею в виду командную иерархию. И как в этой ситуации быть капитану?

– Но какой у него план?

– Думаю, многое зависит от того, полностью ли выкипят океаны. На его месте я направилась бы прямиком к Марианской впадине и надеялась на лучшее.

– По-моему, это даже сложнее, чем выжить в космосе.

Айви бросила на подругу взгляд, в котором читалась суховатая усмешка.

– Что я не так сказала? – спросила Дина.

– Выжить в космосе – пара пустяков, разве нет?

– О да, прошу прощения. Я забыла… про макияж… Нам предстоит решить немало увлекательных задач, – тут же поправилась Дина, старательно изобразив голос насовского пиарщика.

– Думаю, Кэл занят примерно тем же, что и мы, – уточнила Айви. – Разбить большую задачу на множество маленьких и решать их поочередно, иначе недолго и рехнуться.

– А мы заняты именно этим?

– Угу, – закатила глаза Айви.

– И что тебя сейчас заботит? Помимо поиска отдушины в юморе?

– Ты. Твое состояние. И здоровье, – ответила Айви.

– Черт, это что, совещание? Мы тут собрались, чтобы немного поработать?

Айви продолжала, словно не слышала последних слов:

– У тебя почти нет отметок о посещении Тэ-2.

Т2 – второй тор, за постройку которого отвечал Рис – начал вращаться в День 140. Он давал искусственную силу тяжести в 1/8 g, лишь немногим больше, чем первый тор. Новый тор был больше и вращался медленней – Рис рассчитывал, что это сделает его чуть комфортабельней. Даже просто некоторое время, проведенное внутри, снижало отрицательные последствия длительной жизни в космосе. В невесомости люди постепенно теряли плотность костной ткани и мышечную массу. Менялась и форма глазного яблока, приводя к ухудшению зрения. Экипажи космической станции боролись с этим с помощью тренажеров, дававших нагрузку на кости, но они годились лишь в качестве временной меры для тех, кто летает в космос на несколько месяцев. Дина, Айви и остальные десять членов первоначального экипажа «Иззи» уже провели в космосе около года. Первые несколько месяцев после Ноля никто особо не обращал внимания на долговременные меры по укреплению здоровья. Все равно все готовились к смерти. Некоторые скауты прибывали сразу мертвыми. Чрезвычайная ситуация не прекращалась ни на минуту. Однако в последующие месяцы, пока строились хомячьи трубы и шла консолидация, к медикам понемногу начали прислушиваться. За последние недели Дине уже не однажды напоминали с разной степенью вежливости, что ей следует проводить больше времени в искусственном поле тяжести Т2.

– Переходить туда-обратно между невесомостью и весомостью не так просто, – пожаловалась Дина. – Меня от этого блевать тянет. И моего барахла в торе все равно нет.

(Айви должно было быть понятно, что она имеет в виду оборудование мастерской, где Дина занималась своими роботами.)

– Но разве это в основном все равно не делается удаленно? Я про написание кода?

– Ну да, но мне больше нравится, когда я могу смотреть на них в окно.

– Я думала, они оборудованы камерами.

Крыть Дине было нечем.

– Все, чем ты занимаешься в мастерской, – продолжила Айви, – ты можешь точно так же делать из каюты в Тэ-2, пока сила тяжести укрепляет твои кости.

– Дело еще и в Рисе, – призналась Дина. – В последнее время он стал какой-то странный, и я не очень хочу…

– Рис в Тэ-2 вообще никогда не бывает, – возразила Айви. – Он все время с командой, которая занимается надувными структурами.