Два Петербурга. Мистический путеводитель - Александр Попов

Инженер рассказывал, что его дети играют в крематорий. Стул – это печь, девочка – покойник. А мальчик подлетит к печи и бубубу! Это – Каплун, который мчится на автомобиле».

Крематорий просуществовал недолго: 21 февраля 1921 года печь вышла из строя, и, несмотря на все усилия Каплуна, отремонтировать ее не удалось. Выделенные на ремонт деньги, 75 миллионов рублей, возвращены так и не были, и крематорий в 1923 году передали отделу коммунального хозяйства.

В дальнейшем здание на Камской как крематорий уже не использовалось.

Всего крематорий на 14-й линии проработал меньше трех месяцев. За это время работы было сожжено 379 тел. Лишь 16 из них были сожжены по желанию родных или по завещанию, все остальные тела – в административном порядке.

В 1928 году в Ленинграде вновь решили строить крематорий, и снова на территории Александро-Невской лавры. Но монахи снова сумели отстоять свою обитель. Пошли разговоры о строительстве крематория на Волковском кладбище, но дело тоже заглохло. 23 октября 1933 года Александро-Невская лавра была официально закрыта, и в который раз опять пошли разговоры про строительство на ее территории крематория. Был составлен проект, а Свято-Духовскую церковь лавры планировалось использовать под урнохранилище. В год новый крематорий был должен пропускать 20 тысяч трупов. В 1934–1935 годах в Никольской церкви лавры проходили испытания электрической печи для сжигания трупов системы инженера Железняка. Но проект себя не оправдал, и крематорий сначала законсервировали, а весной 1941 года ликвидировали.

Городская интеллигенция протестовала против устройства крематория в лавре, и было решено устроить его на Митрофаньевском кладбище. Был утвержден новый проект, но стройка опять заглохла в виду ограниченности средств.

Снова о крематории заговорили уже в 1940 году: его планировалось открыть в Троице-Измайловском соборе. В этот раз сразу был учтен вопрос финансов: мало того что вложения по проекту требовались минимальные, их планировалось получить за счет предварительной продажи мест в колумбарии. Но снова не получилось: было решено, что не стоит открывать крематорий в центре города, среди жилых кварталов, поблизости от «важнейшей магистральной улицы города».

Но, однако, сторонники кремации не успокоились. Был предложен другой «бюджетный» проект, и снова в Александро-Невской лавре. Проект был утвержден, ив 1941 году должно было начаться строительство. Но в связи с началом войны затея с крематорием снова провалилась. 30 июня 1941 года заместитель председателя Ленгорисполкома В. М. Решкин наложил резолюцию на приказ о строительстве: «В дело. К данному вопросу придется возвратиться, когда позволят обстоятельства».

Крематорий в Ленинграде открылся уже в дни блокады. На кирпичном заводе, располагавшемся на территории нынешнего Московского парка Победы, было сожжено около 700 тысяч погибших в блокаду. Пепел высыпался в пруды, которые и сегодня сохранились на территории парка.

После войны в Ленинград было привезено оборудование для крематория из Кенигсберга, но начавшееся «ленинградское дело» снова не дало устроить в городе «кафедру безбожия».

В результате крематорий в Ленинграде открылся только в 70-х годах XX века, когда это уже не несло никакого политического подтекста.

Пальма самоубийц

Здание, в котором сегодня находится Санкт-Петербургский академический театр имени Ленсовета (Владимирский проспект, 12), было построено в 1826–1828 годах архитектором А. А. Михайловым (вторым) для семьи Корсаковых.

В 40-х годах XIX века к зданию был пристроен зрительный зал, малое фойе и уничтоженный впоследствии зимний сад. А спустя тридцать лет особняк был продан, и здесь разместился купеческий клуб «Орфеум».

В нем был ресторан с отдельными кабинетами и игровой зал. «Спектакльная зала» превратилась в зал для танцев. Перед революцией в ней располагался ринг для катания на роликовых коньках – тогдашнего модного увлечения. В 1917-м здесь разместился первый советский клуб имени Карла Маркса, а с октября 1918 года начал давать спектакли «Свободный театр». Но в годы НЭПа снова взял свое азарт: здесь находилось одно из самых знаменитых игорных заведений тех времен, Владимирский клуб. В повести Валентина Катаева «Растратчики» персонажи говорят: «Там, во Владимирском клубе, можете представить, прямо-таки настоящие пальмы стоят, и кабаре до пяти часов утра. В рулетку игра идет всю ночь». Но рулетку отменили раньше, чем закончился НЭП.

В 1933 году в здание въехал Театр рабочей молодежи (ТРАМ), в 1945-м – «Новый театр». И лишь в 1960 году сюда пришел Игорь Владимиров, сделавший театр, которому в 1953 году было присвоено имя Ленсовета, знаменитым. Но, впрочем, разговор не про театральное искусство.

В купеческом клубе росла весьма высокая пальма, достопримечательность зимнего сада. Кроме своей величины, она не была ничем знаменита, пока в 1870-м (по некоторым слухам, на год позже) некий проигравшийся в пух и прах купец, выйдя из игрового зала, не зашел в безлюдный обычно зимний сад и не пустил себе пулю в лоб. Так уж вышло, что это случилось как раз под пальмой.

В бывшем купеческом клубе на Владимирском проспекте сегодня расположился театр Ленсовета

Через несколько лет счеты с жизнью здесь решил свести еще один проигравшийся коммерсант, и также почему-то отправился под пальму. А потом еще и еще… Вскоре даже появилась шутка: у начинавшего сильно проигрывать спрашивали, не пора ли ему «под пальму» или он еще надеется отыграться.

Но настоящая череда самоубийств началась под пальмой во времена НЭПа – во Владимирском клубе частенько проигрывали не свои состояния, а государственные деньги, и выхода после этого было только два: или в тюрьму, или «под пальму».

Следователь и писатель Лев Шейнин описывал это время так: «В знаменитом Владимирском клубе, занимавшем роскошный дом с колоннами на проспекте Нахимсона, функционировало фешенебельное казино с лощеными крупье в смокингах и дорогими кокотками. Знаменитый до революции ресторатор Федоров, великан с лицом, напоминавшим выставочную тыкву, вновь открыл свой ресторан и демонстрировал в нем чудеса кулинарии. С ним конкурировали всевозможные „Сан-Суси”, „Италия”, „Слон”, „Палермо”, „Квисисана”, „Забвение” и „Услада”. По вечерам открывался в огромных подвалах „Европейской гостиницы” и бушевал до рассвета знаменитый „Бар”, с его трехэтажным, лишенным внутренних перекрытий залом, тремя оркестрами и уймой столиков, за которыми сидели, пили, пели, ели, смеялись, ссорились и объяснялись в любви проститутки и сутенеры, художники и нэпманы, налетчики и карманники, бывшие князья и княгини, румяные моряки и студенты. Между столиков сновали ошалевшие от криков, музыки и пестроты лиц, красок и костюмов официанты в белых кителях и хорошенькие, кокетливые цветочницы, готовые, впрочем, торговать не только фиалками».

После того как Владимирский клуб был закрыт, судьба пальмы теряется во тьме истории.

Одни говорили, что она погибла в блокаду, когда в здание театра попала бомба. Другие утверждали, что после того, как Владимирский клуб был закрыт, все экзотические растения были распределены по советским учреждениям, а знаменитая пальма оказалась в обкоме ВКП(б), у кабинета Кирова (как раз там, где попала в него пуля). Правда это или нет – неизвестно.

Но пальмы живут долго, и возможно, и сегодня знаменитая «пальма самоубийц» стоит в каком-нибудь неприметном петербургском коридоре, поджидая того, у кого выход остался только один…

Призрак разрушенного дома

Доходный дом И. Ф. Лопатина, построенный в первой половине XIX века и стоящий на углу Невского и Фонтанки, разрушенный в войну, затем бережно восстановленный и снесенный уже в наше время, помимо «литературной» биографии (в нем квартировали или гостили Белинский, Гончаров, Горький, Григорович, Достоевский, Некрасов, Панаев, Писарев, Тургенев, Тютчев) имел и собственного призрака.

В середине XIX века на одной из окраин Петербурга жила небогатая женщина, воспитывавшая дочь умершей подруги. Так вышло, что одинокие дамы познакомились с молодым, приятной внешности чиновником. Тот долго вел «двойной» роман, а затем предпочел воспитанницу и скрылся с ней. Потрясенная таким двойным предательством дама долго разыскивала чиновника и воспитанницу и, наконец, обнаружила, что те, обвенчавшись, живут в доме № 68 по Невскому проспекту. Поднявшись к двери их квартиры на последнем этаже, дама дернула звонок, а затем, открыв окно, выбросилась на каменные плиты двора.

И с тех пор грустная самоубийца в облике призрака поджидает припозднившихся одиноких мужчин на Невском проспекте, пытаясь их обнять.

БАНДИТСКИЙ ПЕТЕРБУРГ

«Попрыгунчики»