Сейчас и больше никогда - Анастасия Соловьева

– …в котором всегда продавали такие вкусные ром-бабы!..

– Они похожи на современные кексы, – кивнул Дмитрий. – И тоже с изюмом…

– Совсем не похожи!

– Те были намного вкуснее. – Он радостно поправился. – Сань, у тебя какие коньки были? Фигурные, с белыми ботинками?

– Конечно!

– Значит, я тебя видел!

– А у тебя были канадские. Я хорошо помню…

Забросив вещи в номер, Дмитрий умчал вниз, узнавать у портье, где находятся ближайшие магазины.

Саша оглядела номер, оформленный в теплых, золотисто-коричневых тонах. Он состоял из двух небольших комнат, обе выходили широкими окнами сразу на две противоположные стороны – на грахт и тесный, поросший высокими деревьями дворик. Обстановка комнат была старинной, с рундуками, печами, большой, в полстены, жаровней, плетенной из ротанга колониальной мебелью, бамбуковыми этажерками – голландцы владели колониями в Суринаме и Индонезии, – черной кованой люстрой и ванной с современной итальянской сантехникой.

На стенах висели масляные натюрморты: яркие цветочные бутоны в стеклянных вазах на черном фоне. А подоконники были сплошь заставлены живыми цветами и растениями в разнообразных глиняных горшочках.

Саша переоделась в толстый, грубой деревенской вязки, свитер из некрашеной козьей шерсти – подарок свекрови в первый Сашин приезд в Губернский Город. Тогда стояла холодная зима.

Саша редко надевала его. В нем было неудобно, шерсть кололась, однако Саша всегда таскала его с собой по зимним командировкам, на всякий случай. И вот сейчас тот случай настал.

Саша ходила, рассматривала номер. Раскрыла и тут же закрыла скрипучую дверцу пустого платяного шкафа. На нее пахнуло старым деревом. Так должно пахнуть, решила она, на старых парусных судах. Вообще, в номере все неуловимо дышало морем, дальними странствиями.

На шкафу громоздился плетеный сундук. Тоже, наверное, морской.

Саша, пока ее никто не видит, приставила к шкафу стул, влезла на него и дотянулась до крышки сундука. Затем осторожно приподняла крышку, просунула под нее руку… Пальцы коснулись книжных переплетов.

– Санек! – вернулся Дмитрий взбудораженный. – Идем! Я все узнал!

Саша не успела опомниться, как Дмитрий мгновенно подскочил к ней, крепко обхватил ее талию. Сашу сорвало со стула и закружило по комнате. Перед ее глазами замелькали окна на грахт, двор, грахт, проносились картины, цветы, тяжелой грудой пролетел шкаф с сундуком…

– Дима!..

Саша мягко приземлилась в кресло.

– Представляешь?! – Дмитрий стоял перед ней на одном колене. – Представляешь, Сань, как нам повезло?!

– Представляю. – Она нежно запустила пальцы в его черные густые волосы. – Даже очень представляю.

– Нам повезло еще и в том… – Дмитрий вдруг оборвал смех, – старик Альберт замерз.

– И поэтому-то нам повезло? – обескураженно переспросила Саша. – Сейчас немудрено замерзнуть. А кто он был такой, этот Альберт?

– Кто он такой? – Дмитрий пристально посмотрел на Сашу. – Канал! Голландцы даже не помнят, когда он в последний раз замерзал! О том, что он вообще может замерзнуть, они лишь судят по картине Брейгеля «Игры детей»…

Магазин верхней одежды оказался в соседнем доме. И там Дмитрию сразу нашелся подходящий дубленый обливной тулуп. А вот на Сашу долго ничего не находилось. Весь ассортимент рассчитан был на рослых, плечистых голландок.

С большим трудом удалось понять, где есть подходящий магазин: идти прямо, вдоль грахт, шоп будет шнель на каком-то углу… Продавцы объяснялись с ними на плохом английском, часто сбивающемся на немецкий. Но магазин они все-таки отыскали – он назывался «Три карлика».

Начиналась метель. Дмитрий с Сашей торопливо пробивались сквозь пеструю разноязычную толпу. С непривычки Дмитрий путался в полах своего нового тулупа, который был ему несколько велик.

Странно, но и в «Трех карликах» продавались вещи не малых размеров. Саша перемерила множество шуб, дубленок и курток, но впору ей была только одна дубленка – черная, до пола, строгого покроя, прямая, с широким воротником, без отделок и оторочек.

– Делать нечего, берем ее. По крайней мере теплая, – вздохнул Дмитрий и вдруг остолбенел. – Вот это да!..

Перед ним стояла русская царевна допетровской поры.

– Эту берем?! Или еще посмотрим? – хитро засмеялась Саша. Она глядела на себя в зеркало и видела там ошарашенного Дмитрия.

– Эту! Только эту! – поспешно отозвался он и тихо добавил: – А я не знал, Саш, что ты еще и такая!..

– Но жалко как… – грустно протянула Саша, с интересом разглядывая себя в зеркале.

– Чего ж жалеть? – переспросил Дмитрий, неотрывно глядя на нее.

– Жаль, что ты не будешь теперь называть меня Саней.

– Сань, ты фантастически красива.

Потом они купили коньки.

Еще не начинало темнеть, но из-за усиливающейся метели становилось сумрачно. За снежной пеленой город, с его пряничными узорчатыми домами, горбатыми ажурными мостиками, казался ненастоящим, точно декорацией к андерсеновским сказкам.

Дмитрий с Сашей скользили на коньках, взявшись за руки, по какому-то грахту. Они оба, глядя вперед, счастливо улыбались. И оба старались скрыть свою улыбку, чтобы не выглядеть глупыми детьми.

Некоторые мосты были такие низкие, что приходилось приседать, чтобы проехать под ними. Дмитрий с Сашей, не расцепляя рук, разом садились и так вкатывались в темный тоннель моста. А длинные полы тулупов заметали их следы.

Дмитрию нравилось, как Саша, ловко присев, садилась на ботинки, как лихо разлетался и шуршал по льду ее черный древнерусский подол.

Въехав под мост, Дмитрий не удержался – привлек к себе Сашу и поцеловал в нежную холодную щеку. Они вместе упали…

Незаметно стемнело. По берегам зажглись желтые фонари. В их мягком свете летели мириады снежинок.

Наконец подъехали к старику Альберту. Тут было шумно, людно, играла музыка, мигали разноцветные огни.

– А ведь скоро Новый год! – засмеялась Саша.

И правда, кругом в витринах магазинов светились уже наряженные елки, гирлянды игрушек, хлопушек, шаров и неизбежные Деды Морозы – Керстманы (от Kerst – Рождество), мчащиеся в санках, запряженных оленями, по заснеженной равнине среди сосен и елей.

По Альбертграхту продвигаться вдвоем, взявшись за руки, было невозможно. Хохочущие голландцы на коньках сновали, кружились во всех направлениях, пытаясь проскочить между Дмитрием и Сашей. Некоторые были даже на велосипедах – излюбленном в Амстердаме транспорте.

Здесь царило бесшабашное, безудержное веселье. И Дмитрий с Сашей незаметно, само собой, предались ему. Они летали с кем-то наперегонки, лишь успевая объезжать группки туристов, которые топтались под музыку на льду без коньков, но тоже хохоча со всеми вместе. Дмитрий столкнулся с пожилым интеллигентным голландцем. Они разговорились, и оказалось, что голландец «знает по-русски», бывал в Питере и поэтому «ошень-ошень рад был столкнуться».