Чертов дом в Останкино - Добров Андрей Станиславович

– Ну что? – недовольно пробурчал Крылов, подойдя к Крюгеру. – Что вам надо?

– Это нечестно, – с обидой сказал тот. – Вас окружает целая толпа шпионов, а мне вы отказываете. Знаете ли, кто меня к вам послал?

– Канцлер.

– Именно! А знаете ли, чьи интересы он представляет?

– Знаю, – ответил Иван Андреевич спокойно. – Наследника.

– Воистину. Вы позволяете окружать себя шушерой, а мною манкируете. Хочу вас предупредить. Мною уже составлен рапорт, в котором подробно изложено, как вы интригуете против наследника.

– Да что вы! – насмешливо ответил Крылов, вытирая лоб. – Меня, между прочим, послала сама матушка-императрица.

– Старуха не будет жить вечно, – тихо бросил Крюгер. – Что бы вам ни наболтали, Крылов, следующим государем будет Павел Петрович. А он характером крутенек.

Иван Андреевич поежился. Он и так хотел избавиться от докучного внимания шпионов, так тут еще один напрашивается.

– Ладно, – наконец сказал он. – Одним больше, одним меньше – все равно! Сейчас вы пропустите нас, а вечером приезжайте в трактир, переговорим, как быть дальше.

– То есть договорились?

Крылов взглянул на него недовольно.

– А у меня есть выбор?

– Нет!

Иван Андреевич пожал плечами и пошел обратно к бричке, сутулясь под дождем, который барабанил по полям его шляпы. Крюгер ловко вспрыгнул в седло и подал лошадь влево, к голым промокшим кустам.

– Что? – спросила Агата Карловна, когда Крылов тяжело опустился на скамью.

– Что? – переспросил ее сердито Иван Андреевич. – Идите вы все к черту! Навязались на мою голову.

Он молчал всю дорогу до Троицких ворот. Агата иногда высовывалась наружу, чтобы поглядеть на Крюгера, маячившего позади. У заставы им снова пришлось остановиться, ожидая, пока солдаты пропустят их в город. Вдруг Агата выскользнула из брички, поправила свою шляпку и, не обращая внимания на грязь, направилась к офицеру. Крылов только молча проводил ее глазами, гадая, что она задумала. Агата остановилась перед офицером и поманила его. Тот подкрутил усы и наклонился к ней. Нервно оглянувшись назад, на маячившего вдалеке Крюгера, Агата Карловна достала какую-то бумагу и дала прочесть офицеру. Тот сразу переменился и больше не пытался фанфаронить перед прелестницей. Он внимательно выслушал все, что она ему сказала, а потом позвал своих подчиненных и приказал им пропустить бричку с Крыловым без очереди. Одновременно по его приказу четверо солдат перехватили ружья и побежали к Крюгеру.

Агата запрыгнула в бричку и хлопнула Афанасия по спине:

– Давай, быстро!

– Что вы сделали? – спросил Крылов.

Агата весело засмеялась:

– Все хорошо, Иван Андреевич. Лишила вас одной заботы.

– То есть?

– Попросила этого бравого офицера освободить нас от назойливого внимания этого невежи.

– Как?

– Шепнула ему, что он пытался нас ограбить.

Крылов пожевал своими толстыми губами.

– Вы меня обманываете, – сказал он сердито. – Что за письмо вы показали?

– Это вас не касается. Успокойтесь. Теперь господина Задаваку отведут в часть и продержат несколько дней, пока мы не сделаем все, что нужно.

Крылов отвернулся. Он не разделял легкомысленной уверенности Агаты Карловны – ведь и у Крюгера могли иметься особые письма.

Увы, скоро его догадка подтвердилась – сзади послышался стук копыт – их нагонял Крюгер собственной персоной. Поравнявшись с бричкой, он пустил лошадь рысью. Лицо бывшего драгуна пылало яростью, усы топорщились.

– Ах, так! – закричал он. – Глупый толстяк. Ты ничего не понял. Решил устранить меня? Погоди же. Я покажу тебе. Будешь на коленях передо мной ползать, свинья!

Он дал шпоры своей лошади, обогнал бричку и умчался вперед.

Крылов повернулся к Агате.

– Ну? – сказал он насмешливо. – Господин Задавака чихать хотел на вас и ваши письма.

Агата Карловна поджала губки.

– Ничего, – сказала она. – Это все пустая болтовня. Нам не следует бояться этого дурака, пока рядом есть Афанасий. Да, Афоня? – крикнула она в спину кучеру.

Тот полуобернулся:

– Что?

– Я говорю, ты же нас защитишь от этого болвана?

Афанасий усмехнулся и, ничего не ответив, снова повернулся к своим лошадям.

– Он настоящий волкодав, если рассердить, – произнесла Агата Карловна. – И предан как дворовый пес.

Иван Андреевич невольно подумал, что если уж Афанасий похож на дворового пса Барбоса, то сама Агата тоже вроде преданной болонки Жужу, которая лежит на мягкой пуховой подушке, но ведь и болонки не только на задних лапках служат перед хозяйкой – и они умеют кусаться и лаять, защищая свою подушку.

Петербург. 1844 г.

– И что, этот Крюгер явился вечером требовать объяснений? – спросил доктор Галер, снимая щипчиками нагар свечи.

– Нет, – ответил Иван Андреевич. – В тот день он больше мне не докучал. Это вообще был странный вечер – Агата Карловна вдруг сделалась задумчива и молчала всю дорогу. Афанасий также ни слова не проронил. У меня кружилась голова от голода и усталости, так что даже не получалось думать, хотя еще в Останкино я, как уже упоминал, попытался придумать план освобождения от чрезмерной опеки. И даже успел кое-что сделать. Надеясь, что Агата не успела как следует рассмотреть план, который нам показала Жемчугова, я сделал в своей копии в блокноте намеренную ошибку, срисовав тропинки зеркально. Если не знать этого, то человек с моим рисунком будет долго блуждать по Останкино, прежде чем наткнется на обитель.

– Просто и изящно, – кивнул Галер.

– Да. И я позаботился, чтобы план попал к моим шпионам – нарочно оставил блокнот на столе номера, когда пошел ужинать, надеясь, что мой «камердинер» Гришка залезет внутрь и скопирует схему. Когда я вернулся, то обнаружил, что именно так и случилось – хлебная крошка, которую я положил между страниц, именно там, где был нарисован план, исчезла. Думаю, он смахнул ее чисто машинально.

– О! – удивился доктор. – Вы хитрец!

Крылов поморщился:

– Это не моя хитрость. Меня научил ей один приятель в молодости, у которого я иногда без спросу брал книги. Но главное – как мне ускользнуть от троицы шпионов, как добраться до обители и как потом быстро добраться из Москвы обратно в Петербург… Если, конечно, я обнаружу что-то по-настоящему интересное в этом Чертовом доме. Притом, что Агата, несомненно, поднимет на ноги всех – я убедился, как быстро офицер у Троицких ворот Камер-Коллежского вала повиновался ей после предъявления таинственного письма. В общем, мне было не обойтись без посторонней помощи. Причем у таких людей, которых невозможно было связать с моим именем. И такие люди, вернее, такой человек у меня был!

11. Свадьба в деревенском храме

Граница России. 1717 г.

Возвращение в Россию вышло долгим – к границе подъехали, когда снег уже выбелил все вокруг. Толстой спешил, но царевич все время приказывал ехать медленнее – чтобы Фросю не растрясло. Живот Ефросиньи теперь стал большим и тяжелым, она все жаловалась – не доедет, родит по дороге. Но иногда вдруг присоединялась к требованию Толстого погонять, вспомнив условие царя, что венчание возможно только в его пределах.

Алексей Петрович сидел у закрытого занавеской окна. Иногда он сдвигал ее и быстро выглядывал наружу, на проползающие мимо деревья или поля. Потом снова откидывался назад, вынимал из корзины очередную бутылку вина и прикладывался.

– Все будет хорошо, Алеша, – говорила ему Ефросинья. – Теперь все будет хорошо.

На заставе их ждали. Двадцать драгун сменили караул, набранный Румянцевым в Австрии. При них находился врач для Ефросиньи и прислужница. Еще двух лакеев отец прислал царевичу – они ехали сзади, в большой колымаге, поставленной на полозья. Впереди шел экипаж Толстого и Румянцева. Драгуны при каждом удобном случае посматривали на Алексея, но особенно интересовались Фросей, несмотря на строжайший приказ в разговоры с ними не вступать, не интересоваться и вообще смотреть более по сторонам, нежели в окошки карет.