Тропинкой человека - Евгений Щукин

Сергей Викторович, как всегда, почувствовал мое состояние.

— Представляешь, какой опыт?! — вдохновенно сказал он, перестав бегать по комнате. — Сколько знаний! Представляешь, каков потенциал! С такими возможностями ты будешь творить историю!

«Нужна мне эта история…»

— Не хочешь? Ну, и не надо, черт с ней! Кешка, ты же классный человек: жизнь будет делаться лучше от одного твоего присутствия! Я как подумаю о тех, других вампирах, истинных кровососах, душа радуется, что есть ты! Кстати, а куда делся тот, кто сделал тебя вампиром?

— Я его убил, — равнодушно сказал я.

— Как??

— Выпил, — меня начало трясти.

— Но как? Если верить легендам, ты бы не справился с таким монстром!

— Я был не один.

— Не один?! С кем? Прости, я, наверное, слишком навязчив. Я должен обезопасить своих сотрудников. Если вампиры узнают, что мы их изучаем, они могут напасть!

— Все в порядке, — устало сказал я и рассказал все с самого начала — от выхода поздним вечером из библиотеки и мук голода до встречи с отцом Василием, наших с ним долгих бесед и, наконец, совместной борьбы против породившего меня создания.

Дроботецкий слушал внимательно, практически не перебивая. Лишь кое-где вставлял уточняющие вопросы.

Когда я закончил свое повествование, его деятельный ум уже захватила другая проблема:

— Тебя, кстати, зарплата в восемь тысяч рублей устроит?

— Согласен и побольше, если можно, — осторожненько так заявил я. А что, родителям-то обещал зарплату в десять тысяч! Может, добавят немного?

— Вряд ли, — ответил Дроботецкий, как мысли читая, и лишь потом я сообразил, что он отвечает на мою реплику. — Мы хоть и под крышей ФСБ, но финансируемся не столь отменно, как тебе хочется. восемь тысяч — это максимум. Во всяком случае, пока.

Я вздохнул:

— Ладно…

Загляну в гости к знакомому наркоторговцу — поди ж, поделится бумажками, не откажет.

— А что, вас контролирует ФСБ?

Сергей Викторович улыбнулся.

— Если ты имеешь в виду наш институт, то — да. А меня лично — никто не контролирует.

Я перевел дыхание:

— Значит, обо мне они не узнают?

— Я же спрашиваю: зарплата в восемь тысяч тебя устроит? Подобную сумму получают начинающие сотрудники. Но, если тебе этих денег мало, можно сообщить наверх, что у нас есть живой вампир, готовый работать. Тебя тут же засыплют бумажным дождем.

«Оно, в принципе, и без денег неплохо»

— Ну, так как? — Дроботецкий выжидательно смотрел в мою сторону. Конечно, он уже знает ответ!

— Нет, спасибо. Восемь тысяч меня устроит.

— Договорились! А твоего священника мы найдем обязательно. Он, наверное, уже беспокоится, куда ты пропал.

— Да, наверное, — вдруг сообразил я.

— Ладно, ты отдыхай пока. Димка что-то запаздывает. Как подойдет — возьмет еще пару анализов. А завтра, если все будет нормально, я устрою тебе встречу с отцом Василием. Говоришь, от того что перекрестит, мышцы немеют?

Я кинул.

Дроботецкий в задумчивости потер переносицу:

— Ну, дела…

Глава 29

— Га-а-аворят, мы бяки-буки… — мычал я, приближаясь к жилищу наркоторговца. Мелкого, конечно, крохотного такого наркоторговца, но все равно нехорошего человека. По своей нехорошести он вряд ли захочет поделиться деньгами добровольно. Заставим.

Ну, это если надо будет. Пока что я вежливо позвонил, культурно дожидаясь, пока мне откроют. Ждать пришлось долго. Потому я изящно облокотился на кнопку звонка: терпение — одна из моих добродетелей!. За дверью послышался жизнерадостный мат, что было вполне закономерно: противно просыпаться посреди ночи, да еще под такой пронзительный звон. Ну, насчет последнего он сам виноват. Надо было поставить вовремя мелодичный звонок — продрал бы глаза под пение соловья.

Шарканье босых ног за дверью наконец стихло. Смотрит в глазок.

— Открывай уже, — я был настроен миролюбиво. — Чего за дверью держать-то?

Дверь, кстати, была новая. Неужто опять начнет выпендриваться? Эдак один ремонт в копеечку выльется.

Похоже, хлопца за дверью волновали схожие мысли: замок заскрипел и открылся. На пороге возник трясущийся хозяин квартиры.

— Чего тебе?

— Денег, — признался я. — У меня финансовый кризис.

— Денег нет, — глухо заявил наркоторговец. — Я на мели.

Я же говорил: добровольно не отдаст.

— Убью, — вежливо предупредил я. — Лучше сам достань.

Он побелел еще больше, но не сдался:

— Осталось триста рублей. Это все.

— Да ну? Продаешь наркотики — и без денег?

Он пожал плечами. Мол, делай, что хочешь, а мне добавить нечего. Может, и правда не врет? Или врет?

— Меня на счетчик поставили, — хмуро сказал он. — За то, что вовремя не рассчитался. Ты сам последние бабки унес. Понятно теперь?

Предо мной стоял смертельно уставший человек. Уставший до такой степени, когда страх отступает. Он и не боялся: смотрел на меня спокойно, даже с некоторым достоинством. Даже дрожать перестал.

Говорят, в средние века, когда в каждом доме жили поверья насчет нечистой силы, обычный крестьянин боялся ее не больше, чем своего господина. А чего ее сильно бояться? Она податями не обложит, плетями до смерти не запорет, на счетчик не поставит… Так, дверь выломает — и все!

Я заглянул в его мысли.

Правда, все правда! И то, что устал; и то, что убьют, если не расплатится. И то правда, что стал добавлять в порошок мела больше обычного. И верно, что один парень уже погиб от этой смеси, и теперь орда взвинченных друзей покойного так и норовит выловить где-нибудь в переулке.

Кто же тогда я сам? Чиста у меня совесть или — сам стал убийцей? Неужели насилие, пусть даже совершенное во имя Добра, к нему не ведет?

— Сколько ты еще должен отдать?

— Если принесу завтра — три штуки. Послезавтра будет — четыре.

Я залез в карман брюк, нащупал там пачку банкнот — и протянул деньги ему. Он не взял. Хотел взять, я видел, и не брал. Боится?

— Вот мои условия, — начал я, — завязываешь с наркотой и ищешь нормальную работу — хоть дворником. Будут уговаривать вернуться старые знакомые — тяни резину, сколько сможешь. Потом я приду в гости и со всеми… поговорю. Ты меня понял?

Он кивнул.

— Деньги возьми, — проговорил я. Неожиданно жалобно, кстати. Не люблю выглядеть скотиной.

Он медлил.

— Ладно, можешь не брать, — отрезал я, опуская руку. — Но тогда ты сдохнешь. Сам понимаешь. Я тебе хоть какой-то шанс предлагаю.

— Ты будешь мой крышей? — потеряно спросил он.

Я даже улыбнулся.

— Типа того. Да!