Три с половиной оборота - Татьяна Викторовна Полякова

труда, да и смешные рейтузы говорили о том, что запечатлена фигуристка была лет тридцать назад, не меньше.

– Вы знаете, кто эта малышка? – спросила я у домработницы, которая как раз появилась в гостиной, чтобы подлить нам чаю.

– Как же, – улыбнулась женщина. – Артем Евгеньевич обмолвился, что вы давно знакомы. Стало быть, и супругу его, Леночку, встречали.

– Это Елена? – удивилась я.

– Не похожа разве? – Домработница подошла ближе, держа чайник двумя руками. – А мне кажется, почти не изменилась. Это последний ее снимок на коньках перед переездом из Москвы. Очень он ей дорог.

– Она занималась фигурным катанием? – догадалась я.

– Да, до переезда. Потом отца перевели в соседний областной центр, с занятиями пришлось завязать. Она рассказывает, что с удовольствием бы продолжала, да катки там только зимой заливали. И то в основном хоккейные коробки во дворах. Я сама это время помню, у нас тут все то же самое было. – Женщина спохватилась и принялась разливать чай. – Хозяина-то узнали?

– Сразу, – обрадовала ее я.

– Легок на помине! – воскликнула женщина, когда хлопнула входная дверь в холле.

Через мгновение в гостиную вошел Артем, пожал Владану руку, а мне неопределенно помахал и даже попытался улыбнуться. Вышло так себе. Очевидно, сейчас Карелину было не до улыбок.

– Как она? – робко спросила я, искренне тревожась за девочку.

– Спортсменка, – хмыкнул Артем. – Характер стальной. Она будто была к подобному готова… Не подумайте, что из-за того, что знает за собой вину, просто она, как бы это сказать… как будто с детства взрослая. В каких-то вопросах соображает так, что даст фору какому-нибудь старику.

– Да, спорт закаляет, – подтвердила я.

– Просветлений в памяти не случилось? – спросил Марич.

Артем молча покачал головой и опустил подбородок, словно чувствуя вину из-за этого.

– Про расческу ты с ней говорил?

– Да, сказала, что редко ею пользовалась, у нее есть другая, любимая. А эта валялась вроде запасной, на всякий случай… Пока ей не показали фото, она даже не знала, что потеряла ее где-то.

– Удивительно, – не удержалась я. – Зачем Кире понадобилось брать с собой на разговор с подругой нелюбимую расческу? Даже если предположить, что она машинально сунула расческу в карман, там должна была оказаться та, которой она постоянно пользуется…

– Ты сказал, расческа валялась… где?

– В шкафчике, как я понимаю, или в сумке, с которой она на каток ходит.

– То есть при желании любой спортсмен в раздевалке мог незаметно ее умыкнуть… – задумчиво протянул Марич.

– Да все там шито белыми нитками, – досадовал Артем. – Будто силки сжимаются, а я ничего сделать не могу. Серб, это не она! Очевидно же.

– Осталось сделать так, чтобы очевидно это стало не только нам.

– Они денег хотят, я знаю, они ждут, что я им занесу… – Карелин засуетился и принялся мерить комнату ритмичными шагами. – Черт… Как не вовремя. У меня завтра подписание бумаг по катку, здесь, в области… Я ведь рассказывал? Дело моей жизни, мечта! А теперь я думаю: зачем это все мне нужно? Ну его, этот Ледовый дворец… Деньги пригодятся. Не представляю, сколько стоит откупить ее, но знающие люди говорят, немало. – Он остановился и посмотрел Маричу в глаза: – Ты знаешь сколько?

– Не сталкивался, – ответил Марич. – И ты не торопись.

– Время идет, а круг сужается, – сетовал Карелин. – Я читал ваши отчеты. Этот Вяткин – мутный тип. Я бы первым делом его проверял!

– Его не было на крыше. В тот временной промежуток, что Денисова могла упасть с крыши, Вяткин много раз попал на камеры. Он пришел во дворец и отправился в раздевалку, вышел из нее уже тогда, когда девушка была мертва.

Я удивилась. Эти сведения была для меня внове. Вероятно, информаторы Марича сообщили их совсем недавно.

– Покинуть раздевалку он мог разве что через систему вентиляции. Либо канализации. Оба варианта маловероятны, к тому же в этот момент в раздевалке находилось порядка двенадцати спортсменов. Младшая и старшая группы. Об этом мне стало известно сегодня.

Артем качал головой, словно не мог в это поверить.

– Она не убийца, – еле слышно проговорил он.

Марич сидел с серым лицом. Я в этот момент больше всего на свете хотела как-то помочь Карелину, подбирала слова, чтобы дать ему надежду на то, что не все потеряно. Я и сама искренне в это верила.

– Серб, – заговорил Карелин гораздо громче, – ты ведь сам спрашивал, не намекают ли мне на деньги. Если знаешь, кому нести, скажи мне, Серб.

– Меня сразу насторожило, с каким упорством они копают под Киру. Учитывая, что ситуация неоднозначная. Более того, на первый взгляд куда больше смахивающая на самоубийство или несчастный случай, нежели на спланированную расправу. Я так понимаю, родители погибшей не из тех, кто требует возмездия, обивая пороги. В этом случае куда проще для всех списать все на самоубийство или роковое стечение обстоятельств, и дело с концом.

– Ждут денег, они ждут денег… Получат и спишут как миленькие, – настаивал на своем Артем.

– Необязательно дело в деньгах, – возразил Марич. – Смерть резонансная. Все-таки звезда городского масштаба погибла.

– И они хотят посадить вторую звезду…

Неожиданно Карелин резко опустился в кресло и с силой ударил кулаком по журнальному столику. Чашка, в которую мне налили чай, подскочила и со звоном приземлилась на кафельный пол, разлетевшись на осколки.

Я вздрогнула, а из кухни прибежала домработница. Она хотела было что-то сказать, вскинув руки, но вдруг замолчала и удалилась. Через минуту вернулась с веником и, не говоря ни слова, собрала осколки.

Мы втроем молча наблюдали за ней. Наконец женщина подняла глаза на хозяина и, добродушно улыбнувшись, сказала:

– К счастью, Артем Евгеньевич, к счастью.

На обратном пути Марич завез-таки меня в лес. Мы свернули на проселочную дорогу, оттуда и вовсе на еле заметную колею. Спустя пять минут покинули машину и, взявшись за руки, пошли вперед.

Оказавшись на солнечной опушке, Владан опустился на поваленное дерево, а я устроилась рядом.

– А хочешь, устроим свадьбу в лесу? – вдруг предложил он.

– Ты будешь в костюме Лешего, а я Бабы-яги?

– Мне и костюма не надо, – хохотнул Марич.

Я хотела было с ним поспорить, но не стала.

В город мы вернулись поздно, и я полагала, что рабочий день на сегодня закончен. Впрочем, так оно и было. Но только у меня. Марич почти сразу же куда-то собрался.

Меня тянуло задать вопрос, но я держалась изо всех сил. Не о такой спутнице жизни Серб мечтал, которая будет то и дело донимать его. Да и какая мне, в сущности, разница? Главное, чтобы