Прекрасные господа из Буа-Доре - Жорж Санд

— Нет, Адамас, ни слова не выйдет из моих уст, опечатанных клятвой доблестного рыцаря. Я поклялся не выдавать секрет моего блаженства. То, что я могу сказать тебе, мой друг, это что ты можешь радоваться теперь вместе с твоим хозяином и надеяться с ним на будущее!

— Так, месье, это осуществлено, и..?

Адамас был прерван легким кошачьим царапаньем в дверь.

— Ах, — сказал он, заглянув, — это мальчик, который хочет с вами поздороваться. — Иди, дружок, его светлость увидится с тобой позже, он занят.

— Да, да, Адамас, пусть он вернется! Это будет хорошо! Нет, нет, я больше не старый холостяк, который хочет жениться поскорее, чтобы добиться цели. Я молодой человек, Адамас, да, юный влюбленный, честное слово, нежно обреченный доказать свое постоянство через испытания, вздыхать и писать стихи, одним словом, ждать в томлении и радости надежды доброй воли моей государыни.

— Если я хорошо понимаю, — продолжал Адамас, — это ревнивое божество питает некоторое недоверие к ветреному нраву моего господина, и она требует, чтобы он отказался от всех любовных приключений?

— Да, да, это так, Адамас, должно быть это так! Немного недоверия! Это именно наказание за мою безрассудную юность, но я сумею отлично доказать свою искренность… Посмотри же за дверь, снова кто-то скребется!

— Что, — серьезно сказал Адамас Марио, приоткрывая немного дверь, — это снова вы, мой шалун? Разве я не сказал вам подождать?

— Я подождал, — ответил Марио своим нежным голосом, ласковым до шалости, — вы мне сказали: «Иди и возвращайся». Я дошел до конца другой комнаты и вот я вернулся.

— Вот постреленок! — сказал маркиз. — Впусти его. Здравствуй, дружок, ну-ка, иди, поцелуй меня, а потом спокойно поиграешь с Флориалем. Я разговариваю о серьезных вещах с добрым господином Адамасом. Видите ли, Адамас, на послезавтра я договорился со своей несравненной соседкой. Надо позаботиться: это небольшой обед без церемоний, самое большее на четырнадцать персон.

— Все будет так и сделано, месье, желаете, чтобы я позвал повара?

— Нет, я вообще не люблю приказывать, и если кухней занимаются подходящие люди, они всегда справятся со своим делом. Помоги мне помечтать…

— Откуда здесь взялся этот нож? — очень горячо спросил Марио, которого маркиз, добродушный и изрядно рассеянный, держал между своих ног и дозволил рыться у себя в карманах.

— Ничего, ничего, — сказал маркиз, стараясь взять назад залог, который дала ему Лориана. — Верни-ка мне это, дружок, дети не трогают это. Видишь, это кусается! ну-ка верни!

— Да, да, вот оно! — воскликнул Марио. — Но я видел уже, что у него сверху, и отлично знаю, кому он принадлежит.

— Ты не можешь этого знать.

— Нет, я знаю, это месье испанца, которого вы называете Виллареаль. Так это он вам его дал?

— Что ты там бормочешь! Ты несешь чушь!

— Нет, добрый господин! Я хорошо видел девиз, имеющийся на лезвии, он на испанском, и я хорошо его знаю. У моей матери Мерседес был точно такой же кинжал, где была такая же надпись.

— И что означает этот девиз?

— Я служу Богу. С.А.

— И что означает С.А.?

— Это должно быть первые буквы имени человека, которому принадлежит кинжал. Это как если кто-нибудь поставил их однажды около рукоятки.

— Я это отлично знаю, но почему ты говоришь, что это кинжал месье испанца, которого зовут Виллареаль?

Мальчик не ответил и казался в смущении.

Он уже не был больше под бдительным и подозрительным взглядом мавританки. Он сказал слишком много того, чего не должен был говорить, но поздно вспомнил наставления Мерседес.

— Мой Бог, сударь, — сказал Адамас. — Дети порой говорят, лишь бы говорить, не отдавая отчет в произнесенном. Мы же с вами поговорим о вещах серьезных. Ваш лесник, папаша Андош, принес сегодня связку птиц, которые из жира…

— Да, да, ты прав, мой друг, поговорим об обеде. И все же я не знаю… я спрашиваю себя, как мог оказаться в кармане ее юбки этот испанский кинжал.

— Кого ее, месье?

— Ее, черт возьми! О ком же другом я могу отныне говорить?

— Вы правы, простите, месье! Поговорим о кинжале. Я полагал, что это в самом деле дар господина де Виллареаля или что он одолжил его вам, потому что на самом деле он от него. Эти две буквы С.А. есть и на другом его оружии, которое весьма красиво, что я и отметил сегодня утром, когда его слуга чистил оружие.

Маркиз погрузился в задумчивость.

Откуда у Лорианы кинжал Виллареаля? Она получила его от него, поскольку она им распоряжалась, как своей собственностью.

Напрасно он искал во всей родословной де Бевров, там не находилось ни одного имени, которое могло бы начинаться с инициалов С.А.

— А, может быть, она, — сказал он себе, — заключила такое же соглашение с ним, как затем со мной?

Он, однако, утешился, думая, что она очевидно не слишком придавала значения первому, потому что она пожертвовала подарок ему, но он оставался пребывать в некотором недоумении по поводу этих обстоятельств, и славный маркиз не был еще настолько безумен, чтобы не бояться стать объектом какой-то «насмешки».

И потом то, что сказал мальчик, перепутало все мысли в его голове, и он не понимал, какие происки судьбы или какая мистификация окружала этот кинжал.

Ему хотелось пойти объясниться тут же со своим гостем, но он вспомнил, что Лориана приказала ему спрягать ее подарок и никому его не показывать.

Адамас увидел беспокойство на челе своего хозяина и заволновался.

— В чем дело, месье, — спросил он, — и что может сделать ваш бедный Адамас, чтобы выручить вас из интриги?

— Не знаю, мой друг. Хотел бы я знать, как случилось, что мавританка имела такое же оружие, как это, носящее тот же девиз и те же буквы.

Затем, понизив голос, чтобы не услышал Марио, добавил:

— Ты говорил мне и мне это кажется самому, что эта женщина весьма порядочная особа. Однако она похитила этот предмет у нашего гостя? Вот вещь, которую я не могу вынести, что в моем доме воровка.

Адамас также разделял подозрения своего хозяина, тем более, что Марио, почувствовав, что он поступил необдуманно, сказав про кинжал, собирался выскользнуть из комнаты на цыпочках, чтобы избежать новых вопросов. Адамас задержал его.

— Вы нам тут сказки рассказывали, мой славный друг, — сказал он ему, — и тем самым вы заслуживаете потерять благорасположение моего господина и повелителя. Этого не может быть, чтобы у вашей Мерседес была вещь, о которой вы говорили, или тогда…

Маркиз прервал его, не желая, чтобы обвинение было произнесено в присутствии мальчика.

— И давно, мой мальчик, — сказал он ему, — как у твоей матери есть этот кинжал?