Искатель. 1983. Выпуск №4 - Сергей Павлов

— Так, так, — прищурился Нарышкин. — Интересно, почему сей смекалист не пришел вчера по вызову на допрос? Я звонил домой, там тоже никто к телефону не подходил. Борис Петрович, вы не могли бы выяснить причину?

— Постараюсь. — Морозов взялся за телефон. — Добрый день, Петр Максимович, Морозов беспокоит. Хотелось бы еще раз поговорить с Кониным. Когда это можно сделать?

— Ничего не выйдет, — огорчил его начальник отдела кадров «Кристалла». — После вашей беседы он больше не появлялся. Вчера позвонила жена и сообщила, что Олег Сергеевич попал в больницу имени Ганушкина.

— А что с ним?

— Чего не знаю, того не знаю.

Меньше чем через час Морозов и Козлов входили в кабинет главного врача больницы имени Ганушкина, который тут же пригласил по телефону лечащего врача Майю Федоровну Коноплеву, а сам взял плащ и, извинившись, уехал в райком.

— Слушаю вас, — подчеркнуто официальным тоном, видимо, чтобы придать себе солидность, сказала она прямо от двери.

Морозов и Козлов переглянулись, с трудом сдерживая улыбку. Лечащий врач оказался юным существом со множеством веснушек и замысловатой огненно-рыжей прической.

— Я — старший инспектор Московского уголовного розыска, — в тон ей ответил Морозов, — а это мой коллега лейтенант Козлов. Нас интересует больной, который попал к вам вчера. Конин Олег Сергеевич.

— Я почему-то так и подумала, что речь пойдет о нем.

— Вам что-то в нем показалось подозрительным?

— Районный психиатр поставил предварительный диагноз — мания преследования. Но Конин у них не лечился. Это первое обращение. Когда он поступил, я довольно долго беседовала с ним. Конин живет на Фрунзенском валу, а там проходит окружная железная дорога на уровне третьего этажа. По его словам, он давно потерял сон и истощил свою нервную систему: ночью поезда идут через каждые восемь минут, он старается уснуть, а сон не приходит. Закрыть окна — душно всем, особенно жене с ребенком. Пробовал уходить в ванную, стелил там постель на надувном матрасе, не помогало. Снотворное тоже ничего не изменило. А несколько дней назад у него появилась навязчивая идея, что его все время преследует кто-то большой и мохнатый. Стоит обернуться, видение исчезает, а потом снова за спиной и дышит прямо в затылок. Этот зверь преследовал и днем и ночью. По словам Конина, из-за этого его стала одолевать мысль покончить с собой. Поэтому и обратился к районному психиатру, ну а те его к нам направили. Сегодня утром на обходе Конин вел себя нормально. Но потом, что весьма симптоматично, пришел и стал умолять, чтобы я не назначала ему пункцию. — И, заметив недоумение на лицах сотрудников МУРа, пояснила: — Это вытяжка из спинного мозга, для определения диагноза.

Морозов и Козлов молча переглянулись.

— Я согласилась, надеялась, что это успокоит больного. Вот тут-то он предложил мне триста, а потом пятьсот рублей, если я подержу его в больнице и проведу курс лечения электросном. А чтобы не было лишних разговоров, стал уговаривать написать ему в истории болезни, что он шизофреник или эпилептик, словом, все, что угодно, лишь бы сразу не возвращаться домой и не мучиться от бессонницы.

— Майя Федоровна, Конин обещал вам деньги или пытался вручить? — поинтересовался Морозов.

— Сначала дал в открытом конверте три сотенные бумажки. Я отказалась. Он счел, что мало, вложил в конверт четвертую, потом пятую. Я встала и сказала, что, если он сейчас же не прекратит эту гнусную комедию, я вызову милицию. Он виновато улыбнулся, спрятал конверт в карман пижамы и вышел. Перед вашим приходом нянечка Дуся сообщила мне, что Конин спрашивал у нее совета, как перейти к другому лечащему врачу. Жаловался на мою молодость и неопытность.

— Спасибо за консультацию, Майя Федоровна, — подвел Морозов итог беседе. — Если Конин попросит о переводе к другому врачу, немедленно сообщите мне.

После посещения больницы Морозов предложил навестить жену Конина и позвонил из будки первого же телефона-автомата.

— Добрый день, Александра Михайловна. С вами говорит старший инспектор уголовного розыска Морозов. Я нахожусь неподалеку от вашего дома и хотел бы зайти, есть о чем поговорить.

— А-а… собственно по какому вопросу?

— Тема достаточно серьезная. Если вам неудобно говорить дома, мы можем перенести встречу на Петровку, 38.

— Нет, нет, я не к тому, заходите, пожалуйста.

Вскоре сотрудники поднялись на третий этаж, позвонили. Щелкнули два замка, и сдерживаемая цепочкой дверь приоткрылась.

— Это вы звонили по телефону? — Молодая женщина смотрела настороженно.

— Да, Александра Михайловна. И давайте сразу же познакомимся. — Морозов протянул удостоверение.

— Проходите, пожалуйста. Извините за предосторожности, но мужа дома нет… У меня не убрано, пройдемте на кухню, — просто пригласила она.

В кухне-столовой все выглядело как на рекламных фотографиях в западных журналах: обои под кирпич и декоративный камень, деревянная резная мебель, сияющий кафельный пол, кухонная утварь на все случаи жизни.

— Мы можем поговорить здесь, только негромко: дочке еще сорок минут спать. Слушаю вас.

— Мы хотели побеседовать с вашим супругом, но врачи рекомендуют пока его не беспокоить…

Конина в знак согласия кивнула головой, ее лицо приняло внимательно-озабоченное выражение.

— Мы ведем расследование убийства Хабалова Федора Степановича. Ваш муж был его учеником и, по свидетельству товарищей, продолжал с ним дружбу, когда Федор ушел с фабрики. Раз Олега нет, просим вас помочь: не знаете ли вы врагов Хабалова, тайных или открытых?

Конина вздохнула с видимым облегчением.

— Боюсь, мало что могу сказать вам, я ведь его очень плохо знала. К нам Федор приходил обычно один, разговаривали они с мужем о своих делах, меня не посвящали. Изредка, на праздники, ходили и мы к Хабаловым, но близких отношений у меня с Зоей Аркадьевной не сложилось…

— А что приключилось с Олегом? Может быть, какие-то неприятности на работе?

Александра Михайловна вспыхнула:

— Что вы! Он передовик, его ценят, считают отличным специалистом, получает большие деньги… Руки у него золотые, все сам делает, с утра до ночи. Вот и заработал переутомление, нервы сдали… — Она расстроенно покусала губу. — Теперь разговоры пойдут…

Конина помолчала и, видимо, решившись на что-то, встала:

— Пройдемте в его комнату… Говорят, о человеке нужно судить по его делам.

В маленькой комнате-мастерской стоял шлифовальный круг, на аккуратных подставках лежали державки, тонкий инструмент, лупы, шлифовальные пасты в баночках. В серванте теснилось множество отделанных бархатом коробочек со стеклянными крышками, в которых матово светились поделочные камни.