Договорились. Часть 2 - Ирина Воробей

сыр на закусь нужен, — додумался он и достал из холодильника желтый кусок с глубокими дырочками.

Сыр тоже явно привезли из-за границы с лучших фермерских хозяйств. Девушка и в них не разбиралась. На вкус было жирно. Самое то, чтобы заглушать терпкость алкоголя.

— А что нам за это будет? Нина по-любому ведь обнаружит недостачу, — забеспокоилась вдруг гостья, выпив почти половину кружки.

Парень, жуя, пожал плечами.

— Ну, поворчит и успокоится. Я у нее периодически тырю бутылочки, когда мне нужно какой-нибудь соус приготовить или в выпечку добавить. Остатки они с папой на пару обычно допивают.

Он хихикнул. Карина повторила за ним и сделала еще глоток. Вкус начал прослеживаться. То ли от сыра, то ли так и должно было быть, она почувствовала какие-то нотки, чего-то кофейного вместо шоколадного и брусничного вместо вишневого.

— Да, у тебя прикольные родители, — заметила Карина, вглядевшись в красный блеск плавающей в чаше жидкости. — Такие… простые.

Зайкин усмехнулся.

— Ну, это на первый взгляд. Мама умеет очаровывать. Но она может быть жесткой. И упертой.

— Прям как ты, — улыбнулась Карина.

Парень посмотрел на нее и то ли повел, то ли пожал плечами. Отвечать не стал. Девушка продолжила сама.

— Интересно, как они познакомились.

— На курсах английского, — хмыкнул он. — Папина семья еще во времена Революции укатила в США, жили там большую часть века и до сих пор живут. А папа почему-то после развала СССР решил вернуться на историческую родину. Он по образованию лингвист. Ну, вот и стал преподавать здесь курсы английского. А мама бизнеса ради на них записалась.

Она закивала, улыбаясь, а в уме пыталась представить, какими они были в молодости. Зайкин был похож сразу на обоих, как будто по половинке взял от каждого. По крайней мере, она не могла определить, в кого он пошел. По многим людям сразу становилось ясно, что этот весь в мать, а та вся в отца. Она сама тоже больше походила на отца, а Полина наоборот, была почти материнской копией.

— Мама рассказывала, что за папой целый год бегала, пока на эти курсы ходила. Там все девчонки были в группе. И все за ним ухлестывали, — посмеялся парень, покручивая в руке чашу с вином. — Он типа щегол такой приехал, красивый, модный, иностранец, да не просто иностранец, а американец. Многие мамины знакомые тогда, наоборот, в США уезжали на ПМЖ.

Карине стало любопытно. Было интересно узнать, что успешная и деловая Зайкина, теперь госпожа, когда-то хвостиком таскалась за будущим мужем, первым парнем на деревне. «Вот откуда у него эта неунывающая назойливость», — осознала она.

— А он от нее весь этот год нос воротил. Это сейчас без мамы вообще не может, — парень улыбчиво глядел на свое отражение в вине. — Когда она в командировку уезжает, всегда тоскует в ее кабинете, сидит там за столом, книжки читает, в окно глядит. Его не растормошить вообще. Иногда даже с ней напрашивается, если командировка длинная.

— И чем же она его обворожила?

Девушка опустошила кружку. Хозяин подлил ей еще, почти до самых краев. Она с благодарностью приняла новую порцию.

— Спасла от бездомной собаки. После занятия шла за ним к метро через парк. Поздно вечером. На него одичалая овчарка набросилась. Мама подбежала и зонтом ее прогнала. А папа, как сам потом рассказывал, понял, что с этой женщиной нигде не пропадет и тогда же решил жениться.

— Забавно.

— Мама такая. Как-то умеет добиваться своего.

Зайкин опрокинул кружку и выпил все, что в ней оставалось.

— В тебе зато души не чают оба, — усмехнулась она с завистью.

Ей бы тоже хотелось быть любимицей, но она никогда такой не была, даже не знала, каково это.

— Ну, все родители любят своих детей, — он налил себе еще вина, но только половину и сразу сделал глоток. — Я тем более один у них. Мама меня тяжело рожала. Недоношенным, семимесячным.

Карина посмотрела на него с обоих боков. Выглядел он вполне развитым, без изъянов. Однако этот вечер ей многое про него прояснил. Она не пожалела, что пришла. Вино имело крепость всего в тринадцать процентов, но сознание уже помутнело, а тело расслабилось. Девушка облокотилась на стол.

— Они отшучивались, что я торопился увидеть мир. В детстве любопытный был. Очень. Куда только не встревал.

И он стал рассказывать о своих детских похождениях за любопытством. Эти истории заставляли ее искренне смеяться. Ребенком он залезал в загоны с гусями, которые его общипали; и на свинье пытался покататься, а в итоге только все лужи во дворе собрал; и прятался в стоге сена, вместе с которым его чуть не сжевала корова. Девушка ухахатывалась, потому что он все очень красочно описывал и изображал собственные детские рожицы, забавные, кривые, выразительные. Помимо деревенских приключений с ним еще много всего случалось в разных странах, в горах и на море, в пустыне и в джунглях, в разном возрасте и в разных условиях. Ей нравилось его слушать. Рутина сразу отходила на второй план. И все проблемы за ней следом улетучивались. Вино раскрепощало. Девушка смеялась с распахнутым ртом и зажмуренными глазами, перестав блюсти приличия и не пытаясь выглядеть красиво. Пару раз от смеха она чуть не захлебнулась вином. Брызги разлетелись по столу. Зайкин спокойно все за ней убрал, потому что она сама не могла, содрогаясь от смеха.

Последний рассказ был связан с Пасхой, которую парень праздновал с родственниками по линии отца в США. На детском утреннике он устроил настоящую бойню яйцами. Другим детям это тоже понравилось. Сначала они бросались друг в друга, как снежками, а потом, когда аниматор-пасхальный кролик попытался их угомонить, забросали яйцами и его. Взрослые ругались, но детям было весело.

— А мы с сестрой вечно устраивали яичные бои. Били друг друга по лбу, — вспомнила вдруг Карина и заулыбалась широко. — Полька, мелкая, всегда проигрывала и бесилась из-за этого. Мы так кулич делили.

Пасха осталась одним из редких светлых воспоминаний детства. Ей нравился этот праздник. Религиозную суть она тогда не понимала, хоть родители помногу раз объясняли, но красить и затем разбивать яйца ей приносило удовольствие. А еще ей очень нравился кулич. После Великого поста пасхальный стол казался пиршеством во главе со сладким пирогом, покрытым глазурью. В их доме пиры были редкостью. И поститься по факту приходилось не только перед Пасхой, но и в течение всего остального года. Они всю жизнь скромно питались, не по посту, чаще вредно, чем полезно, потому что такая еда стоила дешевле, но Карина помнила, что чаще