Дом у последнего фонаря - Анна Малышева

— Говорите, она странно выглядела?

— Очень странно. Сама не своя. А когда я спустилась вниз, уже вышла из подъезда, она меня догнала. Чуть с ног не сбила. Пролетела мимо, прыгнула в свою «девятку» и умчалась.

— Когда это было?

Соседка принялась со скучными подробностями высчитывать день, но Александра уже предвидела ответ. Так и оказалось: это было утро двадцать пятого ноября, того дня, когда на даче нашли труп Лыгина.

Эрдель курил, стоя рядом со своей «Волгой». Увидев Александру, он не выразил нетерпения, не задал ни единого вопроса. Коллекционер по-прежнему казался погруженным в себя. Только когда художница уселась в машину, он спросил:

— Куда теперь?

— Домой… Но если вы торопитесь, я доберусь и сама. Здесь недалеко.

— Довезу. А вы обитаете все там же? В этом старом курятнике?

— Все в нем, родимом.

Эрдель, встрепенувшись, повернул ключ в замке зажигания, и машина выехала со двора.

— Вы мне подкинули задачку, которую я никак не могу решить, — проговорил он. — И даже склоняюсь к мысли снова пообщаться с Буханковым, хотя мне даже думать об этом противно.

— Я могу и сама его расспросить обо всем, — вызвалась Александра. — Как только дозвонюсь…

— А молитвенник у вас? Можете мне его показать?

— Безусловно. Тем более вы — законный владелец заупокойной мессы со святой Жоанной.

В подъезде дома, где располагались мастерские, было необыкновенно шумно и людно. Александра, поднимавшаяся вместе с Эрделем, уже на площадке второго этажа встретила с десяток нетрезвых людей.

Еще выше, возле мастерских покойного и его соседа, скульптора Стаса, было прямо-таки не протолкнуться.

На поминки явилось куда больше людей, чем на проводы тела. Из распахнутой двери квартиры Стаса доносились недружные пьяные выкрики, шум десятков возбужденных голосов, звон посуды. Казалось, назревает драка, и не одна. Александра расслышала, как собутыльники горячо спорят.

Протиснувшись через толпу на третьем этаже, они поднялись на безлюдный четвертый. Только возле слухового окна курил щуплый старичок, обернувшийся на звук их шагов и поздоровавшийся за руку с Эрделем.

А на площадке, откуда последний отрезок лестницы вел к мансарде, Александру ждал сюрприз. Нащупывая ключ в кармане куртки, она вдруг резко остановилась. Эрдель, шедший по пятам, недовольно крякнул:

— Что такое?

— Глядите… — Женщина указала наверх.

Дверь мастерской была приоткрыта. Всего на несколько сантиметров.

— У кого еще есть ключ? — спросил Эрдель.

— Ни у кого, — отрывисто ответила Александра. — Только у меня. А дубликат хранится в мастерской…

Она попыталась представить себе этот массивный ключ, еще шестидесятых годов, лежащий на полке над раковиной, но не смогла этого сделать. У женщины вдруг появилось ощущение, что этим утром ключа она там не видела.

Глава 12

К счастью, в мастерской никого не оказалось. Сымитировать хаос неизмеримо труднее, чем навести порядок, и Александра, переходя от одной груды хлама к другой, все больше убеждалась — ничто не тронуто. «Если бы не дверь, я бы и не заподозрила…»

Но неприятные открытия не заставили себя ждать. Обыскав полку над раковиной, женщина обнаружила, что запасной ключ действительно исчез. Спустя минуту, заглянув за ширму, где хранился чемодан с архивом Альбины, Александра вскрикнула. Латунные замки были открыты, фанерная крышка откинута. Все тетради и блокноты выброшены на пол. Тут и там валялись клочки бумаги. Многие страницы были вырваны с корнем.

Бросившись на колени, женщина дрожащими руками перебирала наследство покойной подруги. У нее возникло ощущение тесной связи со странным сном, приснившимся недавно. Александре припомнилась тень, мелькавшая за ширмой на освещенной стене, тень бесшумная и бесплотная. «Но на этот раз похозяйничала явно не тень. Может ли сон выступать в качестве предупреждения?»

Эрдель, также заглянувший за ширму, тихонько присвистнул:

— Ну и ну! Что украли?

— Тут нечего красть… — Александра не удержала тетради, которые пыталась сложить стопкой, они с шелестом посыпались из ее обессилевших рук на пол. — Не понимаю, кому понадобилось портить архив?

— Так это архив?

— Да, наследство небезызвестной вам Альбины Гуляевой. Вы ведь были знакомы, кажется?

— Архив Альбины! — Наклонившись, Эрдель поднял с пола красную тетрадь. — Много о нем слышал, а вижу впервые.

— Видите, вырваны страницы, все измято, перепутано…

— А молитвенник, Саша? — напомнил Эрдель. — Молитвенник цел? Где вы его держали?

Александра изменилась в лице:

— На столе…

Они наперегонки устремились к рабочему столу и тут же убедились, что молитвенник никто не тронул. Страницы, которые Александра вложила на место вырезанных, тоже остались на месте. Раскрыв книгу, художница показала ее гостю:

— Видите? Месса явно ваша!

— Святая Жоанна, — пробормотал Эрдель, жадно рассматривая под светом сильной лампы изображение святой. — Действительно, она. Как странно… А я думал, что эта месса давно утрачена, и Буханков вышел из положения, сшив из двух некомплектных книг одну целую… Бывают ведь такие мошенники.

— Увы. — Художница сложила страницы и протянула их Эрделю: — Возьмите, они ваши. Когда переделаете свой молитвенник, отдадите мессу с Пресвятой Девой мне.

— Я уж лучше поручу вам переменить страницы, — галантно отозвался коллекционер, не принимая подношения. — Завтра же привезу свой молитвенник. А кстати, кому принадлежит этот? Лыгину? То есть наследникам?

— Единственной наследнице, Лизе. — Александра спрятала страницы в книгу. — Думаю, она не будет против, если я приведу и этот молитвенник в первозданный вид. Скорее всего, книга ее вообще не заинтересует.

«Не заинтересовался молитвенником и вор, — попутно раздумывала художница. — А ведь один переплет чего стоит! А вот рядом, на мольберте — голландский пейзаж, который, при всей своей сомнительности, потянет на сто тысяч рублей. Как говорится, цена понтов и рамки. Но у вора была конкретная цель — распотрошить архив!»

Александра включила плитку и предложила Эрделю выпить кофе. Тот с радостью согласился:

— С утра ношусь по моргам, кладбищам, маковой росинки во рту не было.

— А вот маковой росинки не обещаю. — Невольно улыбнувшись, женщина осмотрела кухонный шкафчик, заглянула в древний холодильник. — Вот пара пряников, кусочек сыра… Вечером я хотела уехать в Питер… Билета еще нет, но ничего, как-нибудь…

Пока пили кофе, Эрдель вертел в руках молитвенник, то клал его на стол, то снова брал, не в силах оторваться от пожелтевших пергаментных страниц. Казалось, его мучает некая мысль, которую он никак не решался высказать. Внезапно коллекционер заговорил:

— Понимаете, это редкость, интереснейшая редкость! Молитвенник времен Реформации. Без имени владельца, без имени монаха-переписчика. Чего стоит роковой год на титульном листе! Второй молитвенник, мой, уже менее ценный. Он создавался не втайне, продавался и использовался не подпольно. А я собираю как раз запретные издания, вы знаете. Тогда почему Буханков продал мне не этот, а тот? Оставим мессу на его совести. Почему?

— Потому что более ценный молитвенник он обменял, — объяснила Александра, размешивая сахар. — Я знаю немного, но вот это мне как раз известно. Он менялся с Лыгиным на очень редкую книгу.

— Если не секрет, на какую именно?

— О, я точно не припомню… На какой-то алхимический трактат конца пятнадцатого века. Ах, да, у него такое интересное название, — оживилась вдруг Александра. — «Пустая опочивальня черного ворона»! Да, именно так! Олег сказал, это наверняка венский вариант, пропавший из пинакотеки, потому что ватиканский, еретический список вроде не пропадал, хотя точно неизвестно.

Лицо Эрделя исказилось так угрожающе, словно в его чашке кофе оказался яд, который вдруг начал действовать. Александра испугалась:

— Я что-то не так сказала? Что-то перепутала?

— Он выменял трактат Фомы Эвбия на молитвенник?! — сипло произнес Эрдель, с трудом обретя дар речи.

— Но он говорил о молитвеннике как об уникальном… Эти две заставки с аббатством и версия о Джейн Грей…

Эрдель схватился за голову:

— Саша, какие две заставки?! Какая, к дьяволу, Джейн Грей?!

— Да, — поникла Александра. — Теперь я понимаю, что это чепуха. Но поначалу я ему поверила…

— Он врал, нагло врал! Вам, мне и, конечно, Лыгину! Хотя я вообще не допускаю мысли, что, будь у того такой раритет, как Фома Эвбий, он бы выпустил его из рук в обмен на какой-то молитвенник. Разве что Лыгин, как и я, не сразу разобрался в этом чудовищном обмане?

Женщина согласно кивнула:

— Уверена, так и было. Лыгин часто говорил, что люди собирают не вещи, а свое представление о вещах, на чем и кормятся жулики.