Рождение и смерть похоронной индустрии: от средневековых погостов до цифрового бессмертия - Сергей Мохов

не только нормативных отношений между государством и церковью, но затрагивает и другие стороны жизни общества: церковь теряет влияние на социальные процессы, а государство становится светским. Вера становится личным делом каждого человека и не связывается с национальной идентичностью (Узланер 2008).

До Октябрьской революции роль церкви и религии в общественной и политической жизни страны была велика. Опыт Российской империи в отделении церкви от государства можно назвать европейским лишь отчасти, т. к. православная церковь, несмотря на петровские реформы, не утратила своего значения для социальной и экономической жизни государства, особенно для крестьянства.

Следующим пунктом, по которому необходимо провести сравнение Европы и Российской империи, является урбанизация — доля городского населения в стране. Население Российской империи увеличивалось очень быстро — как за счет присоединения завоеванных территорий, так и за счет естественного прироста. Если в 1722 году в Российской империи проживало около 14 миллионов человек, то через 100 лет — около 50 миллионов, а к началу Первой мировой войны — 166 миллионов. Это значительно больше, чем в европейских странах, больше было только в Британской империи, где вместе с колониями проживало около 22% всего населения Земли (Сифман 1977).

Однако процесс урбанизации в Российской империи шел крайне медленно: города находились на больших расстояниях, мобильность жителей была низкой. В начале XIX века только 9% подданных жили в городах, к середине века эта цифра выросла до 20%. В 1857 году в России насчитывалось 519 уездных и губернских городов, 122 безуездных города и 50 посадов, в 1914 году — 541 губернский и уездный город, 137 безуездных городов и 51 посад. По типу экономики российский город в начале XX века оставался аграрным, то есть зависящим от окружающих его деревень и поставок продовольствия из них (Миронов 1990: 50, 85, 86, 121, 201, 297). Борис Миронов полагает, что только в течение короткого периода в середине XIX века город и деревня в экономическом, социальном и административном плане были разделены, но в конце XIX века начинается процесс деурбанизации, усилившийся в советское время (Миронов 2012: 259-276). Российская империя к началу Первой мировой войны — это государство со слабо развитой городской культурой, где крестьяне составляли 80% населения.

Несмотря на то, что в советское время урбанизация была одной из главных целей развития страны, города по своему составу и культурному устройству напоминали большие деревни — здесь не удалось сформировать то, что называется «общественным пространством»[131], ни до революции, ни в первые десятилетия после нее. Большинство жителей городов были крестьянами по своему происхождению и являлись горожанами только по месту жительства (Вишневский 1998: 92).

Таким образом, город (один из важнейших факторов становления похоронной индустрии в Европе) не получил должного развития в России.

Следующим фактором является индустриализация, развитие рыночных отношений и становление среднего класса. Индустриализация пришла в Российскую империю относительно поздно и до конца XVIII века не находила государственной поддержки. Так, Екатерина II не понимала значения происходившей на Западе промышленной революции и утверждала, что машины наносят вред государству, поскольку сокращают число рабочих мест (Павленко 2006: 304–305).

Низкий темп процесса смены системы производства также был обусловлен закрепощением крестьян до 1861 года, что создавало нехватку свободных трудовых ресурсов. В европейских странах рабочими становились свободные люди. Так, в Англии права и свободы человека были окончательно закреплены еще Биллем о правах 1689 года.

Наверстать упущенное Российской империи отчасти удается только к середине XIX века. По мнению историков экономики, этому способствовала протекционистская политика, проводившаяся в течение всего царствования Николая I. Как указывает И. Валлерстайн, именно вследствие этой политики развитие России пошло по индустриальному пути (Wallerstein 1980). В результате интенсивного внедрения машин (ткацких станков, паровых машин и т. д.) резко возросла производительность труда: с 1825 по 1863 годы годовая выработка продукции русской промышленности на одного рабочего увеличилась в 3 раза, в то время как в предыдущий период она снижалась (Струмилин 1960).

Но Россия серьезно проигрывала западным странам. Во второй половине XIX века отечественная промышленность была значительно более затратной, чем на Западе. Модернизация почти не коснулась глубинных пластов российской жизни, страна оставалась преимущественно аграрной. Производство сельскохозяйственной продукции давало 51% национального дохода, то время как промышленность — всего 28%, остальное приходилось на торговлю и транспорт (Муравьева 2002). Население оставалось малообеспеченным. Средний класс в Российской империи был представлен в основном городским мещанством, которое стало заметным слоем населения лишь на рубеже XIX и XX веков. К началу Первой мировой войны национальный доход на душу населения был в 10 раз меньше, чем в США, в 7 раз меньше, чем в Британской империи, и в 5 раз меньше, чем во Франции.

В советское время ситуация изменилась: именно в первой половине XX века произошел переход от аграрной экономики к индустриальной. За несколько десятилетий СССР удалось создать одну из крупнейших промышленных экономик мира. Однако индустриализация была государственно-монополистической и не привела к формированию класса собственников и городской буржуазии: в социалистическом государстве частная собственность и рыночные отношения были запрещены. Для СССР был характерен острый дефицит потребительских товаров, таких как продукты питания, одежда, мебель и т. д.

Теперь сравним показатели смертности, уровней гигиены и медицины в Европе и Российской империи (забегая вперед, отмечу, что здесь Россия тоже проигрывает).

В последней трети XIX века в России началось развитие земской медицины. Так, к 1910 году было создано 2686 врачебных участков, на службе у земств состояло 3100 врачей, при этом каждый врач в среднем обслуживал участок радиусом примерно 17 верст, с население около 28 тысяч человек (Ермаков 2007). Михаил Булгаков, работавший земским врачом в Смоленской губернии в 1916-1918 гг., использовал этот период своей жизни в качестве сюжетной основы, когда создавал тексты из цикла «Записки юного врача» и рассказ «Морфий». В подобной форме система здравоохранения была унаследована СССР, а позднее и современной Россией.

Врач и демограф С. А. Новосельский в своем исследовании «Смертность и продолжительность жизни в России», изданном в 1916 году, впервые в истории России построил таблицу смертности, используя демографический метод, и провел сравнение смертности в России и в других европейских государствах того времени. Согласно его данным, уровень смертности на 1896 г. составлял около 34 человек на каждую тысячу, что в два раза выше европейского уровня (Новосельский 1916). При этом подавляющее количество смертей приходилось именно на аграрную часть Российской империи, то есть на крестьянское население[132]. Согласно исследованиям А. Рашина, уровень детской смертности был очень высоким: «По данным за 1908–1910 гг., количество умерших в возрасте до