Прикосновение к огню - Венди Хейли

Шаму коротко тявкнула и бросилась к ним. Лу не верила своим глазам. Вейд подошел и легонько потряс ее.

— Что здесь происходит? — спросил он.

Лу смотрела на детей Витакера и не могла отвести от них взгляда. Мешали слезы. Лица детей расплывались, казались не похожими на себя, но это, безусловно, были они. Целые и невредимые.

Сначала облегчение, а потом радость хлынули на нее мощным потоком, в котором забылся Огнепоклонник. Ничто не имело значения, потому что они остались живы и сейчас стояли, глядя на нее как на сумасшедшую. Ну и что? Пусть смотрят! Она бросилась к ним, раскинув руки, и обняла их, захватив в объятия всех, кого смогла.

— Живые! — говорила она вновь и вновь, оглядывая их слепыми от слез глазами. — Живые!

— Ну, разумеется, — сказал Майк.

— Отец знает?

— Знает. Ему сообщили по радио.

Лу опустила руки и вытерла глаза.

— А где вы шляетесь по ночам? — строго спросила она.

— Вейд пригласил нас в кино, — ответила Блэр.

Послышался частый, громкий топот. Это бежал Витакер. В костюме пожарного он казался еще больше, чем обычно. Его лицо было измазано копотью.

Он обнял всех детей разом, это получилось у него гораздо лучше, чем у Лу. Он был так рад, так облегченно вздыхал, что Лу отвернулась.

Через какое-то время Витакер выпустил детей.

— Где вы шляетесь по ночам? — спросил он.

— Мы пошли в кино, — сказала Блэр. — Не ругайся, пожалуйста, мы оставили тебе записку.

— Где?

— На… — Блэр запнулась и развела руками. — На столе.

Кэлси обняла отца, спрятала лицо у него на груди и заплакала:

— Он сжег наш дом!

— Ну, девочка, — стал утешать ее Витакер. — Всего только дом. Главное — вы живы, остальное — ерунда.

— Пап, все сгорело, — сказал Майк. — Как же мы будем…

— Ерунда, — сказал Витакер, не обращая внимания на слезы, оставлявшие длинные белые полоски на его закопченных щеках.

— Там наши хомячки, — плакала Кэлси. — Что с ними?

— Увы, девочка. Было слишком много дыма.

Кэлси заплакала еще сильнее. Витакер погладил волосы дочери с такой нежностью, что у Лу опять навернулись слезы на глаза. Витакер посмотрел на нее. Их взгляды встретились. Они поняли друг друга сразу, как если бы говорили целую вечность. Одни и те же чувства бушевали в их душах. Если бы сейчас перед ними появился поджигатель, они бы стали драться между собой за право убить его.

Дико, жестоко, ужасно, но они оба заслужили это право. Кто пережил подобное, тот их поймет, а кто не пережил — тот им не судья.

Лу улыбнулась в ответ, и это была улыбка сообщника, тайный знак понимания, уверенности в том, что они разделяют чувства и стремления друг друга, что они вдвоем больше не допустят, чтобы эти дети плакали, чтобы кто-нибудь обидел их и остался при этом жив.

Какая-то сила толкнула ее к Витакеру. Он тоже шагнул навстречу ей и обнял. Поцелуй был долгим и страстным, но не мог сравниться по силе воздействия с только что испытанным единением душ.

— Ну и ну! — сказал Майк.

Они очнулись. И увидели окруживших их детей с расширенными от удивления глазами. Лу не смогла сдержать улыбки: молодые люди никогда не думают, что родители способны на страсть. Ну что ж, сегодня они смогли убедиться в этом.

Вейд откашлялся.

— Я так понимаю, что это вы от радости снова видеть друг друга, да?

— Да, — сказал Витакер. — Никому нас с вами теперь не разлучить.

— Ты имеешь в виду Огнепоклонника? — спросил Киф.

Витакер усмехнулся.

— Меня ждут дела, — сказал он. — Лу?..

— Естественно, — ответила она на невысказанный вопрос. — Мы все сейчас пойдем ко мне домой. Вейд, отдай свой ключ Витакеру.

— А как же наши вещи… — спросил было Майк, но осекся и усмехнулся, совсем как отец.

Лу положила руку ему на плечо.

— Утром сходим в магазин, — сказала она, — и купим, что надо. А сегодня обойдемся тем, что найдем у меня в доме.

— А как же наш дом? — спросила Кэлси. — Мы оставим его без присмотра?

Витакер присел на корточки, чтобы посмотреть ей в глаза.

— Девочка моя, главное — мы живы-здоровы. Остальное образуется.

— Кто возьмет на себя Шаму? — спросил Витакер, поднимая с земли каску Лу. — Боюсь, у меня на службе ей не найдется места.

— Найдется у меня, — сказала Лу.

Лу проснулась, когда солнце уже светило вовсю.

— Блэр? Кэлси?

Никакого ответа.

Она протерла глаза и посмотрела на часы. Почти полдень.

— Всего шесть часов поспала, — пробормотала она спросонья.

Али прыгнула на кровать и залезла под одеяло. Мурлыканье было хорошо слышно сквозь толстую материю. Кошка со вчерашнего вечера пряталась от Шаму. Сначала она так испугалась, что ее с трудом сняли с занавесок.

— Ну как ты, киска? — спросила Лу.

Потом заметила записку, оставленную на ночном столике, и с трудом разобрала каракули Вейда: «Мама! Мы все пошли в магазин. Шаму оставили во дворе. В.».

Так, сегодня, значит, больше не поспать. Значит, предстоит двадцать один час бодрствования, почти сутки. Но перспектива спокойно, в одиночестве позавтракать заставила ее быстро подняться с постели и направиться в душ.

Утренний туалет занял семнадцать минут. Натянув джинсы с футболкой, она побежала на кухню, перепрыгивая через ступеньку. Кофе был еще горячим. Слава тебе, Господи!

Только она стала разбивать яйца на сковородку, как услышала хлопанье входных дверей.

— Вейд! Если ты… — начала Лу, но остановилась, увидев Витакера.

Вид у него был ужасный. Глаза красные, под глазами — синяки, грязный, небритый, пропахший дымом, еще не пришедший в себя после вчерашнего потрясения…

— Ты плохо выглядишь, — сказала она.

— И чувствую себя ужасно.

— Хочешь есть? Я сейчас приготовлю и на твою долю.

Она повернулась и хотела подойти к холодильнику, но Витакер остановил ее, обнял и выключил газ.

— Не хочу, — сказал он, зарываясь лицом в ее волосы.

Она откинулась назад. А его руки уже забирались под футболку, ласково и жадно гладя кожу горячими ладонями. Лу почувствовала, как лихорадочно бьется его сердце.

— Дети сейчас вернутся, — сказала она.

— Я послал их в аптеку, — ответил он, не отрываясь от нее. — Дал им свою кредитную карточку и сказал, чтобы они потом шли в кино. У нас есть три-четыре часа.

Она запаниковала. Конечно, когда-нибудь это должно было произойти, но почему именно сейчас? Ну вот, ей сорок три года, а она дрожит перед мужиком как девственница.

— Они точно не вернутся? Что сказал Вейд?

— Он сурово заглянул мне в глаза и велел о тебе позаботиться. Твой сын, наверное, хотел этим сказать, что, если я тебя обижу, он мне голову оторвет, — Витакер наклонился и стал целовать ее шею. — Я очень хочу о тебе как следует позаботиться, и сейчас же!