Прикосновение к огню - Венди Хейли

— Перестань, — сказала она, отстраняя его руку. — Нам надо еще обсудить жилищную проблему.

— Можно перебраться в мотель.

— Не смеши меня. Ты хочешь с четырьмя детьми жить в мотеле?

— Черт! Я думал, ты имеешь в виду, что нам с тобой негде спокойно уединиться.

— Об этом можно поговорить потом. Сначала надо решить, как устроить детей, чтобы они были в безопасности.

Витакер замер. Она обернулась к нему. У него потемнели глаза, резче обозначились морщины. Он вновь переживал прошедшую ночь. Вспоминал, как одну за другой обходил комнаты своего дома и все ждал и боялся, что вот в следующей окажутся тела его детей.

Она обняла его и стала гладить.

— Ничего, ничего, — сказал он. — Сейчас пройдет. — Дети живы, ты его поймаешь, все будет в порядке. А пока поживите здесь, я буду сторожить днями, Вейд — ночами.

— Что вы сможете сделать, если он придет?

Лу даже обиделась.

— Витакер, у меня есть пушка тридцать восьмого калибра, а у Вейда, во-первых, коричневый пояс по карате, а во-вторых — на этот Новый год я подарила ему пистолет калибром побольше, чем у меня.

— Что подарила? — Он вздохнул. — Вот это да! Пистолет — на Новый год. Почему не пулемет?

— Таким образом ты можешь спокойно заниматься своим делом, не беспокоясь о детях, а мы будем спокойно заниматься своими делами и не думать об опасностях. У нас есть чем его встретить.

Витакер глубоко вздохнул. Она поняла, что он признает справедливость ее слов, но не хочет принимать их. Она обняла его, чувствуя, как замирает его сердце и как ему приятно ее объятие.

— Пап, ты где? — послышалось совсем рядом.

Лу успела выпустить Витакера из рук за мгновение до того, как в комнату вошла Кэлси. Али, закрыв глаза, лежала у нее на руках, как младенец у няньки. Временами она поднимала голову и шипела на Шаму, которая пыталась обнюхать ее.

— Что, подружились с Али? — спросил Витакер.

Кэлси кивнула.

— Где мы будем сегодня ночевать? У нас? — спросила она.

— Нет, доченька, пока не в нашем доме. Сначала надо оформить кое-какие бумаги, а потом уж думать о переезде. Но поехать туда и посмотреть, что там осталось, можно прямо сейчас.

— Пап, а ты нашел хомячков?

У Витакера перекосилось лицо.

— Да.

— Они были мертвые?

— Да.

Девочка присела и стала гладить собаку.

— Я пойду сплету венок.

Кэлси поднялась и пошла на улицу. Шаму шагала рядом, тесно прижимаясь к ее ногам.

— Я убью его! — промычал Витакер.

Лу облизала пересохшие губы и сказала:

— Нет, я.

20

— Вот гад, — в сердцах сказал Майк. — Дом хоть застрахован?

— Ничего, он только здесь такой, — сказал Витакер чересчур бодрым тоном. — Дальше будет лучше.

Лу провела рукой по стене. Рука стала черной. На полу до сих пор стояли большие лужи грязной воды. Дверной косяк весь сгорел, на месте двери зияла дыра. Телевизор, слепой свидетель пожара, сплавился в один бесформенный кусок. С потолка свисало обгоревшее покрытие.

Совсем недавно это было место, где жили люди, большая дружная семья. Потом пришел один негодяй. Со спичкой.

Кэлси захлюпала носом. В тишине раздавался только ее тихий плач да скрип стен. Как будто дом охал и ахал, дивясь, что с ним сотворили.

— Как это он ухитрился поджечь? — спросил Киф. — Он что, заходил в дом?

— Нет, — ответил Витакер. — Видишь след на полу и на стене около окна? Он разбил стекло и плеснул сюда горючее.

— Мы не собирались идти в кино, — сказала Блэр. — Это Вейд нас вытащил из дома. Пришел и говорит: «Давайте скорее, сеанс через десять минут». Мы так торопились, что забыли завести Шаму в дом. Мы всегда загоняем ее домой, когда сами уходим куда-нибудь без нее, чтобы… чтобы с ней ничего не случилось.

Она опустила голову, и Вейд нежно погладил ее по плечу.

Витакер не смотрел на них.

— Дети, ступайте наверх, соберите одежду. То есть то, что от нее осталось, — сказал он.

— А мои книги? — спросила Кэлси.

— А моя бейсбольная бита? — добавил Майк.

— Потом, — отрезал отец, решительно указав им пальцем на лестницу.

Они послушались и пошли наверх. Все, кроме Блэр.

— Папа, за нами охотятся, да?

— Кто охотится? — Не надо, папа. Брось свою таинственность. Думаешь, мы ничего не видим и не слышим? Если ты не расскажешь сам, мы можем нафантазировать свое и, может быть, выдумаем что-нибудь похуже правды.

— Ну ладно, — махнул рукой Витакер. — Я уж, так и быть, скажу: да, похоже на то, что некто охотится за нами. Он зол на меня и решил, наверное, отомстить. Он, конечно, — псих, наблюдает за пожарами, которые сам устроил. В этот раз он замешкался, его успели заметить, когда он перелезал через забор, и так торопился, что забыл о своей канистре. Его едва не поймали, но он все равно, наверное, спрятался где-нибудь и издали смотрел на дело рук своих.

Лу кивнула. Да, она физически ощущала ненависть, исходившую из темноты.

— Он вернется? — спросила Блэр.

— Очень даже может быть, — пожал плечами Витакер.

— И каков план наших действий? — не унималась Блэр.

— Вы будете жить у Лу. Никуда не выходить без нашего ведома и сопровождения: то есть без меня, Лу или Вейда. Держаться всем вместе.

Блэр кивнула, на мгновение положила руку на плечо отцу и тоже пошла наверх. Вейд повернулся к Витакеру.

— Я намерен жениться на вашей дочери, — заявил он.

Лу зажмурилась. Что-то сейчас будет. Но Витакер помолчал и спросил только:

— Когда?

— Сразу, как только она согласится.

— Не рановато ли вам?

Глаза Вейда превратились в щелочки.

— В самый раз.

И, не ожидая ответа, зашагал по лестнице.

— Черт возьми! — сказал Витакер. — Он спрашивал разрешения или ставил в известность?

— Понимаешь, он очень горд, — начала Лу. — И если что решил для себя, то его ничто не остановит, так что, с одной стороны — ставил в известность. Но с другой стороны, он хочет понравиться тебе, так что вроде бы и спрашивал разрешения.

— Очень все понятно ты разъяснила.

Лу подошла к полке с видеокассетами. Они все спеклись и покорежились, но названия прочитать было можно. Лу взяла одну и прочитала: «Нола и дети. Новый год. 1984».

— Раньше мне казалось, что слова ранят больнее всего, — сказала она, вертя в руках кассету.

Витакер отобрал у нее и тоже прочитал название, а прочитав — швырнул в черную стенку. И такая боль отразилась у него на лице!

Лу сжала ладони. Она столько лет смеялась над другими женщинами, которые старались угождать своим мужьям, что теперь, когда надо было утешить своего мужчину, когда надо было угадать, какими словами или действиями облегчить его страдания, она не знала, что надо сказать или сделать.