Генетик - Анатолий Маев

— Итак, какие вы заметили изменения, если таковые имеют место быть?

— Сразу аппетит поменялся.

— То есть? — удивился ученый.

— Горчицу не просит, отказался от солений. Полюбил гречневую кашу. И ест намного меньше.

— А пьет что?

— Все подряд, но больше пиво любит.

— Пиво? Я не ослышался? — Аполлон Юрьевич метнул полный изумления взгляд на Хвостогривову.

Вараниев встал, машинальным движением руки пригладил волосы и обратился к Ганьскому:

— Конечно, вы ослышались.

Жанетта Геральдовна возмутилась:

— Вовсе нет! Пиво он любит, но я не даю ему пить много.

— Очень мудро! — процедил сквозь зубы ученый. — Когда в прошлый визит вы рассказывали про горчицу, я не совсем поверил в правдивость ваших слов. Но сейчас понял, что вы ничего не преувеличивали. И это ужасно! Неужели вы не понимаете, что горчица, которую ваш ребенок поглощал ложками, и пиво, которое он пьет, есть не что иное, как натуральный яд для него? Не удивлюсь, если у Велика в недалеком будущем обнаружится токсический гепатит или цирроз печени. Потрясающе! Взрослая женщина, а такие глупости творите! Будь у меня возможность лишить вас материнства, я бы это сделал. Виктор Валентинович, у меня к вам огромнейшая просьба: возьмите под свой контроль быт и воспитание ребенка. Иначе я вряд ли смогу ему помочь. А вы, мамаша, начните читать пособия по питанию детей, их воспитанию, физическому и умственному развитию. Надеюсь, все понятно?

Ганьский подошел к ребенку.

Хвостогривова сидела с испорченным настроением, да и у председателя оно было не лучше, а ученый продолжил осмотр, бормоча себе под нос:

— Так, так… Давай-ка мы твой язычок посмотрим… Большой родничок почти закрылся…

Как и во время первого осмотра, Ганьский сгибал и разгибал конечности Велика, но уделил больше внимания пальцам рук. Через четверть часа Аполлон Юрьевич сказал «одевайтесь».

— Ну что же, господа Вараниевы… Я не ошибся, Жанетта Геральдовна? Вы до замужества такую же фамилию, как и брат, имели?

— Нет, мы под разными фамилиями росли — у нас отцы разные.

— А ваш отец сильно пил, Жанетта Геральдовна?

Женщина вытаращила на Ганьского удивленные глаза:

— Очень сильно… А вы откуда знаете?

Ганьский на вопрос не ответил.

— Ну, что же, господа Вараниевы… Имею все основания поздравить вас — мне удалось обеспечить полное блокирование фактора, обусловливающего болезнь, что гарантированно приведет к полной реабилитации ребенка. Необходимо будет ввести еще один препарат для закрепления достигнутого успеха, и я должен присутствовать при процедуре. Лучше всего было бы, если бы вы приехали ко мне вместе с медсестрой. И, Виктор Валентинович, очень надеюсь на окончательный расчет в день нашей следующей встречи…

В назначенное время Ганьский встретился с председателем в банке. Без лишних слов Вараниев вручил ученому сумку, набитую долларами.

— Здесь четыреста тысяч, — полушепотом объявил председатель. — Пересчитаете?

— Я вам верю.

В тот же день ближе к полудню в квартиру Ганьского вошли Вараниев, Хвостогривова с Великом на руках и незнакомая женщина, которая оказалась медсестрой Клиники акушерства и гинекологии ветеранов Октябрьского переворота и Гражданской войны. Ученый протянул ей небольшой флакон с прозрачной бесцветной жидкостью. Медсестра внимательно осмотрела его, пытаясь найти маркировку, но безуспешно.

— Пожалуйста, вводите внутримышечно, и медленно, — попросил Ганьский.

— Я не буду делать инъекцию, не зная, что внутри! — заявила женщина. — А вдруг там яд?

— Браво! Я ожидал услышать именно такой ответ. У вас второй шприц найдется?

— Есть еще пять.

— Великолепно. Тогда полтора кубика введите мне, а потом половину кубика ребенку. Надеюсь, такой вариант убедит вас в безвредности вводимого препарата?

Медсестра достала шприц и натренированным движением выбрала три четверти содержимого флакона. Ганьский подставил плечо и получил внутримышечную инъекцию. Оставшийся препарат другим шприцем женщина ввела ребенку, который даже не среагировал на укол, увлеченный купленной ему накануне яркой игрушкой.

— Покажите мне мальчика через полтора месяца, — перед тем как попрощаться, сказал Аполлон Юрьевич. — Поводов для беспокойства не вижу.

Ученый не обманывал: поводов для беспокойства действительно не было. Введенная (ему одному известно, для чего) половина кубика пятипроцентного раствора аскорбиновой кислоты навредить ребенку не могла.

Через полтора месяца осмотрев Велика, Ганьский был краток:

— Генетический фактор болезни блокирован. Физическая реабилитация произошла. Уверен, что ребенок будет развиваться без отклонений. А теперь самое важное: мне удалось полностью блокировать хромосому, ответственную за появление «синдрома попугая». Однако путей ее уничтожения я пока не нашел, хотя, признаться, работаю над этим и близок, как мне кажется, к успеху. У меня веские основания предполагать, что в блокированном состоянии третья хромосома будет находиться до двенадцати недель. Иными словами, регулярное введение препарата с квартальной периодичностью гарантирует стопроцентное отсутствие проявлений признаков синдрома и абсолютно нормальное развитие ребенка. Жду вас через три месяца.

Глава четырнадцатая

Минуло семь лет.

Шнейдерман, официально оформив отношения, жил душа в душу с молодой женой. Денег от сдачи в аренду питерской квартиры хватало на безбедную жизнь, но все же не настолько, чтобы отказываться от четырех тысяч долларов партийного оклада.

Еврухерия Макрицына прооперировали в Институте нейрохирургии, удалив доброкачественную опухоль мозга. Головными болями он уже не страдал. Шум в ухе и выпячивание глаза исчезли, а вместе с ними и способность к чтению мыслей. Удаленная опухоль была одной из двух обнаруженных. Как установили врачи, первое новообразование имелось у Еврухерия чуть ли не с рождения, было относительно невелико, мозг сильно не сдавливало. Удалять его не стали. По мнению Ганьского, именно с ним была связана способность Макрицына видеть прошлое, настоящее и будущее. Ясновидящий оставался активным членом «Мак. Лем. иЧ.». Как и прежде, он продолжал давать сеансы в клубах, а несколько раз даже выступил на стадионах и в киноконцертных залах. Были попытки возобновить семейную жизнь с Ангелиной Павловной, но оба раза пришлось довольствоваться одним ответом: «Мне без тебя не хуже».

Хвостогривова была исключена из партии и отстранена от воспитания Велика. Боб Иванович подыскал «двух старичков», которым и поручили заботу о правильном развитии будущего Вождя. Воспитатели и воспитанник жили у Вараниева.

Численность партии увеличилась в два с половиной раза, но качественный состав оптимизма не внушал. Со смертью секретаря Хабаровского крайкома чуть было не развалилась вся организация, девяносто процентов численности которой составляли китайские товарищи, объявившие о выходе из партии. Отколовшаяся группа преобразовалась в моноэтническую организацию «ККККК»: Коммунистический картель китайского контрафакта и контрабанды. Новая организация была своевременно разогнана правоохранительными органами. А в Хабаровске осталось не более двух десятков истинных коммунистов из Китая во главе с этническим вьетнамцем — первым секретарем крайкома Лес Би Яном.

Большинство других, тоже коммунистических, распалось по разным причинам. Из двух выживших «Мак. Лем. иЧ.» была крупнейшей и наиболее организованной, что являлось единоличной заслугой Виктора Валентиновича Вараниева. Размеры членских взносов выросли настолько, что позволяли без проблем покрывать все партийные нужды и даже помогать наиболее нуждающимся членам. Таковыми единогласным решением закрытой конференции были признаны председатель партии и заведующий отделом интернациональных связей. На выделенные деньги Виктор Валентинович приобрел на Тверской скромное двухэтажное, в доме старой постройки, жилье о пяти комнатах. Купил председатель и новый автомобиль, а на оставшиеся копейки дачку в двадцати километрах от Кольцевой дороги. Бывшая его супруга (Вараниев развелся шестью годами ранее), узнав о приобретениях, заимела проблемы ментального характера, по поводу чего прошла курс лечения в одной из московских клиник. Дочь успешно окончила институт, вышла замуж за датчанина и проживала с ним в пригороде Копенгагена, изредка наведываясь в Москву.

Шнейдерман нуждался не так остро, а потому денег, ему выделенных, хватило лишь на обычную трехкомнатную квартиру в монолитном доме возле станции метро «Профсоюзная».

Не был обойден вниманием и Еврухерий: лично председатель купил для него пылесос и стиральную машину, сделанные на Тайване.

В течение этих семи лет каждые три месяца Аполлон Юрьевич Ганьский осматривал Велика, встречаясь с Виктором Валентиновичем Вараниевым, который опекал ребенка и, по сути дела, являлся ближайшим для него человеком. Когда малыша регистрировали, в графе «Имя отца» по просьбе Вараниева поставили «Илья». Кроме того, председатель через свои связи записал мальчику нужную фамилию, и Велик стал Леминым.