Севастопольская страда - Евгений Александрович Белогорский

положение дел. Несмотря на огромные разрывы фугасных снарядов, основательно сотрясавшие позиции советских артиллеристов подобно сильному землетрясению, результат обстрела был незначителен.

После одного из взрывов, у одной из башен возникли проблемы с поворотным механизмом. Это временно исключило её участие в боевых действиях, но ненадолго. За сутки интенсивных работ проблемы были устранены и батарея майора Александера, встретила наступление врага в полном боевом составе.

Ничуть не лучше состоялся дебют у «Доры». Невозможность провести точную пристрелку этого гиганта, сразу исключила его участие в обстреле переднего края советской обороны. Как бы, не были точны обслуживающие его артиллеристы, угроза попадания огромного снаряда по своим войскам равнялась пятьдесят на пятьдесят. Поэтому цели для обстрела были выбраны в глубоком тылу противника.

Имея относительно точные сведения от перебежчика, подкрепленные данными воздушной разведки, немцы сосредоточили огонь «Доры» по Сухарной балке, где находились склады со снарядами. Также целью для обстрела была выбрана батарея?16, на которой по данным немецкой разведки находились 280 мм морские орудия.

За день, дивизион подполковника Боме обслуживавший «Дору» сделал четырнадцать выстрелов. После каждого залпа гиганта, артиллеристы терпеливо ждали доклады наблюдателей, чтобы внести изменения в своей наводке.

Как и «Карлы», «Дора» оказалась дорогим, но малоэффективным оружием. Смотрящие в цейсовые трубы наблюдатели, так и не увидели взрывы от пяти снарядов упавших на позиции севастопольцев, а действие остальных не произвели должного действия. Они падали, взрывались, но не наносили того ущерба на который рассчитывали создатели орудия и генерал Манштейн.

Штольни Сухарной балки, в которых хранился боезапас Северной стороны, несмотря на их целенаправленный обстрел, остались целыми и невредимыми, не говоря об их уничтожении.

Единственный серьезный урон от обстрела «Доры» состоял в том, что от сотрясания почвы сдетонировали снаряды, хранящиеся открытым способом и предназначавшиеся для отправки на Южную сторону.

Большой столб взрыва был немедленно зафиксирован наблюдателями, а также по счастливой случайности и на кинопленку хроникеров, снимавших дебют любимого гиганта фюрера. Все это легло в основу торжественной реляции направленной в ставку Гитлера, вечером этого дня.

В ней говорилось, что чудо-снаряд «Доры», пробил скальный грунт русской оборонительной позиции и, уйдя на глубину в сто метров, уничтожил находившийся там пороховой склад врага. К ней также был приложен доклад наблюдателей с перечислением числа взрывов на позициях батареи?16, а также снимки воздушной разведки, запечатлевшие взрывы снарядов «Доры» в этом районе.

Стоит ли говорить, что подобный доклад, подкрепленный кино- и фотоматериалами, срочно отправленных специальным самолетом Гитлеру, вызвал у него бурную радостную реакцию. В штаб 11-й армии немедленно полетел приказ представить к Железным крестам людей особо отличившихся при уничтожении половины арсенала русской крепости.

Приказ фюрера был священен, и представление было составлено, хотя награждать артиллеристов не было никаких оснований. Батарея одиннадцатидюймовок, чьего огня так панически боялись немецкие генералы, существовала лишь в их воображении. Согласно решению Генерального штаба, орудия с батареи были демонтированы в конце двадцатых годов. Так, что бронебойные снаряды господина Круппа, в течение дня добросовестно разрушили давно заброшенную позицию, где в этот момент не было ни одного солдата противника.

Поздно вечером, в штабе генерала Рокоссовского подводили итоги знакомства с главными калибрами врага, которые по своей эффективности значительно уступали действию остальным осадным орудиям 11-й армии и самолетам генерала Рихтгофена. Уже потом, станет известно, что за пять дней непрерывных обстрелов и бомбардировок, противник сбросил на город 46 тысяч бомб крупного калибра и выпустил свыше 126 тысяч тяжелых снарядов.

По замыслу генерала Манштейна, этот страшный обстрел должен был серьезно ослабить оборонительные укрепления Севастополя и породить панику в рядах защитников города. Исходя из опыта штурма оборонительных укреплений в северной Франции и Бельгии, немцы ожидали, что русские солдаты начнут сходить с ума от непрерывного обстрела как сходили французы и бельгийцы, но этого не случилось.

В противовес цивилизованным европейцам с готовностью выбросившим белый флаг и покорно поднявшим руки, русские варвары продолжали сидеть в своих казематах и дотах, не помышляя о сдаче.

Первые сообщения о применении противником орудий большого калибра были разрозненные, не позволяли определить месторасположение осадных орудий и этому были свои объяснения. Если залпы хорошо укрытых «Карлов», «Гаммы» и «Н» с грехом напополам ещё можно было засечь, то в отношении «Доры» это было сделать невозможно. Все выпущенные и разорвавшиеся ею снаряды, наблюдатели отнесли к авиабомбам особо крупного калибра. Именно так они и были отмечены в рапортах.

Но не факт начала обстрела города из особо крупных орудий, был главной новостью этого вечера. Перед самым заседанием штаба командующего, из 2 сектора обороны сообщили о румынском перебежчике, сообщившим, что начало штурма Севастополя назначено на 3 часа утра 7 июня.

Ближе к полночи, разведчики 4 сектора обороны взяли «языка», который после интенсивного допроса назвал примерно те же сведения, но только с небольшим уточнением. Наступление должно было начаться в три часа по берлинскому времени.

Ещё больше градус накала и страстей усилился к часу ночи, когда из 1 сектора обороны сообщили, что при проделывании проходов в проволочном заграждении у подножья Сапун горы, взят немецкий сапер. Сведения, полученные от него, полностью повторяли добытые ранее, как под копирку.

В этой непростой обстановке, Рокоссовскому нужно было определиться, чем являются полученные сведения — хитрой дезинформацией со стороны противника или случайность, позволяющей вскрыть его тайные замыслы. Но, даже определившись с этим трудным и непростым вопросом, командующий становился перед новым выбором, не менее сложным и важным.

В случаи признания, полученные от пленных сообщения правдивыми, необходимо было предпринять неотложные шаги по срыву наступления врага. Самый эффективный способ противостояния противнику являлось нанесение врагу упреждающего удара.

Из-за ограниченности людских резервов и средств, севастопольцы не могли нанести полноценный контрудар, который мог либо заставить врага отказаться от своих намерений, либо на время отложить его исполнение. Единственное, что могли сделать советские войска — это нанести массированный артиллерийский удар по немецким позициям, который должен был ослабить их наступательный потенциал.

В том, что необходимо нанесение артиллерийского удара, никто из работников штаба не сомневался. Весь вопрос упирался в продолжительность его удара. Учитывая количество имеющихся в крепости боеприпасов, генерал Петров стоял за продолжительность в двадцать минут.

— Большего, к сожалению, мы себе позволить не можем. Нам ещё предстоит отбивать штурм врага и совершенно неизвестно,