Севастопольская страда - Евгений Александрович Белогорский

С раннего утра до позднего вечера немцы принялись расстреливать советские укрепления по всей линии фронта. Загрохотали гаубицы и мортиры, полевые орудия и зенитные пушки, реактивные установки. Весь этот огневой кулак с немецкой тщательностью и педантичностью молотил по передовой линии обороны Севастополя, с регулярными перерывами.

Немецкие военные делали это не ради того, чтобы сэкономить боеприпасы. Имея не меньше 7 боекомплектов на орудие, они могли позволить себе подобную роскошь. Остановки в обстреле были необходимы для того, чтобы укрывшиеся на вершине горы наблюдатели, могли оценивать результативность артиллерийского огня вермахта.

Среди тех, кто при помощи стереотруб наблюдал за разрушением оборонительных сооружений русских, находился сам Манштейн с офицерами своего штаба.

— Отлично работают наши зенитчики! — восторженно заметил генерал, обращаясь к начальнику оперативного отдела штаба армии полковнику Буссе, — они буквально вгоняют свои снаряды в бойницы вражеских дотов и бронированных башен.

— Не завидую я тем русским, которые сейчас там находятся — поддакнул Буссе, но с его мнением не согласился заместитель начальника штаба полковник Шпессарт.

— В том, что им сейчас приходится не сладко, я полностью с вами согласен, но вы не учитываете природное упрямство этих дикарей. Там, где любой цивилизованный француз, итальянец или англичанин давно начал бы вести переговоры о почетной сдаче, русские будут стоять до конца. Великий Фридрих говорил, что русского солдата мало убить, его ещё нужно повалить на землю и то, с чем мы сталкиваемся каждый день, подтверждают слова короля воителя.

— Имей мы в своем распоряжении одну артиллерию, я бы согласился с вами полковник но, слава богу, у нас имеется VIII корпус генерала Рихтгофена. Будем надеяться, что их бомбы смогут пробить широкую брешь в их обороне — сдержанно ответил ему Манштейн и в его словах, была большая доля истинны.

Летчики действительно ни в чем не отставали от артиллеристов. Используя численное превосходство, они прочно оседлали небо Севастополя, забрасывая его защитников бомбами. С каждым днем число вылетов немецких бомбардировщиков увеличивалось в геометрической прогрессии. Начав с трехсот вылетов в день, они быстро перевалили за тысячу, и это не было пределом.

Ужасный молох разрушения пронесся по небольшому клочку суши, сметая все на своем пути. В восторженных реляциях немцы говорили, что полностью сравняли советские укрепления с лица земли.

— Весь город утонул в сполохах разрывов наших мин, снарядов и авиабомб. Севастополь и его окрестности объяты многочисленными пожарами, густой дым от которых застилает небо и прилегающий к берегу участок моря. Проволочные заграждения, траншеи и огневые точки передовой линии обороны врага полностью уничтожены. Находившиеся в них солдаты убиты или в панике отступили в тыл, так как ничто живое не может противостоять напору славных солдат фюрера. Большевистские генералы находятся в ужасе перед невиданной мощью вермахта. Оборона Севастополя парализована, и дни последнего оплота Сталина на Черном море сочтены! — восторженно предрекали военные корреспонденты «Фелькишер беобахтер» специально присланные доктором Геббельсом из Берлина.

Вскормленные ядовитым молоком министерства имперской пропаганды, они с упоением строчили уничижительные статьи, восторженно снимали на кинопленку разрушительную работу летчиков рейхсмаршала Геринга, а также азартную работу немецких артиллеристов обстреливающих Севастополь.

Яростно колотя в барабаны и трубя в трубы скорой победы, они должны были создать в мозгах у обывателей твердую убежденность в том, что на Восточном фронте все обстоит прекрасно. Да, не считаясь с чудовищными жертвами и при помощи генерала Мороза и маршала Грязи, русским удалось остановить продвижение германских войск на восток, но теперь, все позади. Превосходя диких азиатов буквально во всем, славные солдаты рейха продолжили свой крестовый поход против большевизма.

Победные сообщения из штаб-квартиры фюрера, вместе с аршинными заголовками газет, фотографиями разбитой советской боевой техникой и кадрами кинохроники с длинными колоннами пленных впечатляли, но все это было не совсем правдой.

В сердцах солдат и матросов, защищавших Севастополь, не было дикого страха и безграничного отчаяния от осознания безнадежности своего положения, брошенности Верховным командованием на произвол судьбы. Вместо всего этого была горечь и боль от понесенных потерь, была ярость и злость на врага, была обида за невозможность ответить равноценным ударом. Однако больше всего, у них было решимости отстоять город от вражеских полчищ, и готовность ради этого биться с ними до конца.

С тем, что противник превосходил авиацию Крымского фронта своей численностью, и спорить с этим было трудно и глупо. Силы VIII корпуса 4-й воздушной армии рейха прочно оседлали небо, и выбить их оттуда было чрезвычайно трудно, но это не означало, что советские летчики отказались от борьбы.

Временно выдвинув на передний край борьбы с бомбардировщиками противника средства ПВО, они сосредоточились на прикрытии транспортов и боевых кораблей, доставлявших в Севастополь боеприпасы и маршевое пополнение. Не проходило дня, чтобы самолеты противника не несли потери от действий наших летчиков, что приводило в бешенство Рихтгофена и Манштейна, желавшего установления полной блокады Севастополя.

Регулярные приходы в бухты крепости кораблей и потери авиации заставляли фашистское командование нервничать и перебрасывать с сухопутного фронта на его морской участок все новые и новые подразделения, тем самым ослабляя ударное силы корпуса.

Не все гладко обстояло и у осадной артиллерии. Превосходя противника по числу стволов и степени калибра, немцы никак не могли добиться ответного артогня по своим позициям, для выявлений позиций советских батарей. Единственные, чьи «адреса» им были хорошо известны, являлись береговые батареи в северной и южной части Севастополя, получивших на немецких картах обозначение «Максим Горький I» и «Максим Горький II». Все остальное, включая прибывшие на кораблях гаубицы большого калибра, проводили пристрелочную стрельбу по позициям врага, успешно скрывая от его наблюдателей свое местонахождение.

Генерал Казаков только тем и занимался, что размещал прибывшие пушки по секторам обороны, укрывал их и проводил пристрелочные стрельбы. Особым его вниманием пользовались гаубичные батареи, которым со дня на день предстояло вступить в схватку с врагом. Их как всегда было мало, но и то, что было, могло нанести врагу серьезный урон.

Каждый день, обобщая приходящие в штаб обороны разведывательные данные из различных источников, Рокоссовский вместе со своим штабом пришел к определенным выводам.

Исходя из того, что Манштейн делал основной упор на артиллерию и авиацию, командующий предположил, что противник не имеет серьезного превосходства в живой силе.

— Почти год, сражаясь с немцами,