Мастейн. Автобиография иконы хеви-метала - Дэйв Мастейн

успел поиграть в нескольких панк-группах. И хотя Чак вырос на Среднем Западе, он в тот же вечер готов был запрыгнуть в гастрольный автобус Megadeth. Поэтому если вы, ребята, хотите связать себя с рок-н-роллом, вот вам небольшой совет: будьте готовы ответить, когда постучатся в дверь.

Чак нам понравился не только тем, что умел настроить барабаны Гара, но и сразу же мог приступить к делу и играть. А это означало, что частенько, когда Гар был неспособен или его вовсе не было во время отстройки звука, нам не нужно было ждать, пока он придет. В результате на концертах мы стали звучать даже лучше. Вместо того, чтобы приехать на площадку и настроиться на ходу, потому что барабанщик зависал в квартале красных фонарей (а гитарист плавал в моей блевотине), мы теперь могли должным образом подготовиться к выступлению – по крайней мере, с технической точки зрения.

И вот так Чак Билер стал барабанщиком Megadeth. Гар продолжал творить пиздец, а Чак просто оказался на месте и ждал своего часа. Помимо его таланта, именно его личные качества – в первую очередь, ответственность – помогли ему стать участником нашей группы.

Гар с Крисом были уволены на одной и той же неделе, летом 1987-го, сразу же после того, как мы завершили тур поездкой на Гавайи. Я поехал в этот последний этап турне, думая, что ситуацию можно спасти, но нет. Мы вернулись в Лос-Анджелес, и стало пропадать еще больше оборудования. А затем и Крис начал вести себя настолько ужасно, что я просто не мог больше это выносить. Некоторое время они с Гаром были безобидными, закладывали в ломбард свое оборудование, чтобы ширнуться. Теперь же это превратилось в непрекращающуюся, высасывающую душу битву. Ближе к концу ситуация стала просто безумной. Все было не так, все было ужасно. Пристрастие Гара лишило его способности делать что-либо для группы, а Крис… ну, думаю, Крис не хотел больше оставаться в Megadeth. Не уверен, что он хотел где-либо вообще играть – не только в Megadeth. Он был джазовым виртуозом, который увидел возможность добиться огромного успеха, и, я думаю, все это время оставался в конфликте с самим собой.

Как бы там ни было, Гар с Крисом группу покинули. Они пришли в качестве виртуального пакета услуг и точно так же ушли.

Замена Гара прошла довольно гладко, так как Чак слишком хотел переехать из Детройта в Лос-Анджелес и стать полноправным участником металлической сцены Западного побережья. Он знал наши песни, знал нас и привнес в группу нечто другое: прямолинейную динамику, которая остро контрастировала с более свободным стилем Гара. Гар использовал бочку и рабочий барабан, а затем просто играл барабанную дробь по малому барабану на каждый такт. Чак же играл на бочках и малом барабане, обильно используя хай-хэт; это был скорее панковский подход. Ни один из стилей не был «лучше», но никто не сомневался, что Чак здорово взбодрил группу. Это был почти глоток свежего воздуха – вернуться к прямолинейному долбящему хеви-металу.

Я думал, что уход Гара и Криса будет облегчением, но оказалось, что я немного просчитался, поскольку и сам уже давно пристрастился к наркотикам. Мы с Джуниором считали себя лучшими, и плевать, какими бы мы ни были угашенными, бухими или уставшими, мы были готовы выйти и сыграть. И не просто отбыть номер на сцене. Мы готовы были утереть нос кому угодно, даже если бы пришлось подохнуть.

Чак идеально влился в коллектив. Он умел зависать и умел играть. А чего еще желать? Но нам по-прежнему требовался новый гитарист на место Криса Поланда. Первым вариантом был парень по имени Джей Рейнольдс, который играл во второсортной группе Malice. По тем или иным причинам Malice так и не добились успеха, но были достойной группой с серьезными и преданными музыкантами. Когда я увидел Джея, решил, что это идеальный кандидат. Парень выглядел круто: высокий, подтянутый, с длинными светлыми волосами, сапоги до колен, играл на «стреле». Мы с Джуниором увидели его в клубе в Резеде, штат Калифорния, и я сразу же подумал: «Он настоящий металлюга; тот, кто нам нужен».

Я знал, что Джей всему научится, и ему, возможно, пока недостает таланта прийти на помощь и заменить Поланда. Но я решил, что мы можем с ним поработать. Я и раньше учил других играть и был готов сделать это снова.

К сожалению, Джей в этом плане оказался пустышкой. Он был наркоманом с хорошими связями, что сразу принесло Megadeth и пользу, и вред; польза состояла в том, что у нас с Джуниором теперь был ужасно легкий доступ к вроде бы бесконечным запасам наркоты; а вред… ну, у нас с Джуниором теперь был ужасно легкий доступ к вроде бы бесконечным запасам наркоты. Чак Билер в итоге переехал в то же здание, чтобы не тратить время на дорогу.

– Взять в группу Джея – самый умный наш поступок, ребята, – сказал я однажды то ли в шутку, то ли всерьез.

– Да… всегда с набитыми карманами.

Я засмеялся.

– И никаких посредников.

С Джейем проблем не было. Выглядел он круто, был классным парнем и всегда при деньгах. Забудь о проблемах с наркотиками – если бы Джей умел нормально играть, он бы, возможно, до сих пор был в Megadeth, потому что ладили мы с ним прекрасно.

Но гитарист из него так себе.

Джей приехал в студию Music Grinder, когда мы начали сочинять и репетировать и в итоге записывать третью пластинку, So Far, So Good… So What! После двух альбомов стиль уже утвердился: я играл основные ритм-партии, а другой гитарист играл единственный трек на ритм-гитаре прямо посередине. Поэтому я записывал дорожку ритма по правому каналу, дорожку – по левому, а другой гитарист записывал ритм-гитару прямо посередине. Мы делали так потому, что каждая песня имеет уникальное звучание, ставшее фирменным стилем Megadeth, ну а еще потому, что ритм я играю лучше, чем большинство ребят, побывавших в нашей группе. В общем, мы зависали в студии, и Джей должен был сыграть.

– Окей, давай послушаем твою партию, – сказал я.

Тишина. Джей сидел на высоком стуле и смотрел куда-то вдаль.

– Джей?

– Да… эммм… Если вы, парни, не возражаете, сюда приедет мой учитель гитары.

Учитель гитары?

– Ты о чем, чувак?

– Нет, все круто, – продолжил Джей. – Он сыграет соло, а потом и меня научит.

Джей улыбнулся как невинное дитя. Ощущение, что он несколько недель скрывал, что пытался прыгнуть выше головы, а теперь