Собрание сочинений. Том 2. Путешествие во внутреннюю Африку - Егор Петрович Ковалевский

ночлег у подошвы Фадоги. Фадога в связи с горами Бени-Шанглу, Синже, или Синге, Радока и наконец Дуля; все они составляют правильный, возвышенный кряж между Голубым и Белым Нилом, в Восточном Судане, или так называемом Сенаарском полуострове. Гряда гор идет с юга на северо-восток, далеко не доходя до Картума. Из этого кряжа берут свое начало реки, текущие с одной стороны в Тумат, с другой – в Белый Нил.

Народонаселение становится гуще и гуще, по мере удаления от владений Мегемет-Али, неприступности гор и уклонения на запад от Галла. Растительность все сильнее и сильнее. Чего не встретили мы здесь в диком виде! Дикие бананы достигают необыкновенных размеров, но плоды их, тоже огромные, не так вкусны; в них много семян. У прибрежья хоров жасминные деревья в рост нашей яблони; жасмин всегда в цвету; листья он теряет, но без цветов я его не видел; далеко слышится запах его в душной, раскаленной атмосфере. Дикий виноград, дикие сливы, деревья, вроде абрикосовых; гигантские баобабы, (adansonia digitata) sterculia setigera, что называют арабы терту, сикоморы разных видов, Euphorbia, bauchinia, Calastrus decolor (род крушины), черное дерево (dyospyros ebenos), и много других фруктовых, ползущих и лиановых деревьев и растений, сквозь чашу которых мы продирались. Какое удивительное разнообразие, какая гигантская сила растительности! Здесь, между прочим, в горах есть дикий картофель. В своем первобытном состоянии, он ядовит, но пересаженный, теряет ядовитость, и все жители гор употребляют его в пишу; он также достигает чрезвычайных размеров, до 15 фунтов в одной картофелине. Другой род так называемого здесь картофеля, не похож вкусом на обыкновенный картофель; ростки он пускает такие же, (цвета мы не видали), но плод иной; величиной меньше нашего картофеля, вкусом похож на каштан. Я привез с собой несколько того и другого вида; не знаю, привьется ли он к нашей холодной почве? Спаржа превосходная.

Боже, что за природа, что за роскошь! Когда мы шли в Дуль, – это было в половине апреля, – на пути все было пожжено солнцем, всесокрушающим и всесозидающим в здешнем крае; когда возвращались, – это было через неделю, после проливных дождей, – все преобразовалось!..

Вы сейчас видели, кого и что мы нашли здесь, и после этого внутреннюю Африку считают иные пустынной, внутреннюю Африку, где человек, не вспахивая, не сея, может питаться от плодов земных. Я не вычислил вам и части тех плодов, тех корней и листьев, которыми негры питаются. Я привез с собой почти все, что мог собрать в разные времена года. Может быть у нас, в южной России, кое-что и примется.

И действительно, по мере приближения к экватору, народонаселение приметно увеличивается. По собранным мной сведениям, также точно ниспускается оно от экватора, по ту сторону его, уменьшаясь постепенно; в пределах периодических дождей, где изумительная растительность представляет все средства для скудной жизни негра, население не может перевестись; человек тут живет без всякого труда, без всяких усилий; так почему же ему не жить? К жару, к лучам жгучего солнца привыкают; и конечно, гораздо легче привыкнуть к ним, чем к нашим 30° мороза по Реомюру. В африканской душной атмосфере все-таки есть нега, роскошь, если не обязан работать. У нас кровь стынет от холода. Я очень страдал в Судане от 40° жару по Реомюру, но, помнится, еще больше терпел на походе, в хивинской экспедиции, когда ртутный термометр Реомюра не показывал больше градусов, потому что ртуть мерзла.

Почему, повторяю, не жить здесь негру, когда он может иметь больше, чем ему нужно; самым ничтожным трудом, в неделю-другую работы во время дождей, он добывает столько золота, сколько нужно для того, чтобы приобресть десяток копий или ожерелья для украшения своего и нагой жены. Обижают его два врага: образованные соседи, которые гоняются за неграми, как за зверями, добывая себе невольников и почти полгода продолжающиеся, проливные дожди, от которых нельзя укрыться в утлом тукуле; да еще забота, где достать воды; она, впрочем, непродолжительна, потому что, после периодических дождей, месяца три остается вода в хорах и пещерах. Некоторые племена негров устроили цистерны, в которых вода держится круглый год; другие перебиваются кое-как, т. е. привозят ее издалека, из тех хоров, где всегда есть вода под песком, или отнимают у соседей, более предусмотрительных или, наконец, пьют горько-соленоватую воду, добываемую посредством неглубоких колодцев.

Глава VI. Джебель Дуль. Как веселятся в Дуле

Шейх Ибрагим водил нас с горы на гору, колесил, сколько мог, на одном месте, желая показать наш отряд неграм и выставить перед ними важность своей особы, которая, по произволу, распоряжается войском, а между тем обделывал свои делишки через мелеков. Выведенный, наконец, из терпения проделками этого арабского еврея, я велел взять его под стражу. Надо было видеть, как вступились за его честь прочие арабы-вожатые; но я оставался непреклонным и взял в вожатые негра, из туземцев, который повел нас к цели прямо, как по струне.

Вскоре спустились мы на широкий хор, Дуль. Он уже течет на запад, впадает в Соббат, а Соббат в Белый Нил. Далее, налево, возвышалась около 3.500 футов гора Дуль, направо, Курмук-уе-Зереб, перед нами, прямо, гряда менее возвышенных гор.

Между этими горами, на плоской возвышенности, указали нам крепость Дуль, единственную в этом крае, но мы еще ничего не видели. Вскоре, из-за горы показалась толпа всадников, в богатых албанских платьях, за ними несколько негров-скороходов, впереди два лихих наездника, на прекрасных арабских лошадях. Это был Осман-бей, начальник крепости, и Омар-ага, начальник арнаутов, составлявших гарнизон в крепости. Боже мой, сколько воспоминаний пробудилось при виде этих людей! Давно ли, кажется, там, в других горах, венчали верхушки пиков люди, ничем не отличавшиеся от них ни по наряду, ни по вооружению, и ждали меня, и рады были моему приезду, и по моему движению следовали за мной…. Давно ли…. а как это было далеко…. как все изменилось. И теперь, эти люди выехали ко мне на встречу; но они смотрят с удивлением, совсем отвыкнув видеть белых людей в своем заточении; они отяжелели, опустились в праздности! Гарнизон вымирает на половину в год и окончательно в два года. Старые албанцы почти все повымерли: кажется, того и хотело правительство, пославшее их сюда. Они часто беспокоили его не слишком деликатным требованием своего жалованья. Новобранцы отовсюду; это уже дело начальника арнаутов: не станет у него людей, – отнимут власть, а с ней и жалованье. Зато Омар-ага и неразборчив ни в выборе людей, ни в употреблении средств. Тут у него и татарин, бежавший с