Прикосновение - Рустам Ибрагимович Ибрагимбеков

Знаю я все… Уедет она с ним, понимаешь?

А н д р е й (растерянно). Как уедет?

У л а н о в. Сейчас сказала: «Если прогоните, брошу тебя и уеду с ним». А я не могу без нее, Андрюха… Сходи в контору, прошу тебя. Скажи там, что ничего против него не имеешь, или что-нибудь другое придумай. Ну, в общем, чтобы не увольняли его. Понял?

А н д р е й. Понял.

Уланов уходит в балок. Курманаев, разинув рот, ждет, когда из банки, которую он держит над головой, потечет наконец струйка загустевшего жира. В своем балке Салаев рассматривает куски битума.

(Курманаеву.) Кончай свои процедуры. Пошли. Мне в контору надо.

С а ш а. Я тоже с вами.

Появляются  Г о л у б о й  и  А н я; она несет перевязанную веревкой картонную коробку.

Г о л у б о й. Что же все-таки в этой коробке, Бекетова?

А н я. Вы бы вместо того, чтобы вопросы задавать, помогли мне.

Г о л у б о й. Она что, тяжелая?

А н я. Уже не имеет значения. (Опускает коробку на землю.)

Г о л у б о й (Андрею и остальным). Добрый вечер, товарищи.

А н д р е й. Добрый. А я как раз в контору собрался. Дело к вам есть.

Г о л у б о й. Собрался, так иди.

А н д р е й. Может быть, мы здесь с вами поговорим?

Г о л у б о й. Пора бы знать, Краснов, что я о делах на улице не разговариваю.

А н д р е й. А Карев в конторе?

Г о л у б о й. Этого я не знаю.

А н д р е й. Ну ладно, проверим на месте. (Уходит.)

Саша и Курманаев следуют за ним. Курманаев продолжает на ходу пить жир. Голубой провожает его осуждающим взглядом.

Г о л у б о й (показывая на коробку). И что вы с ней здесь будете делать?

А н я. Скоро узнаете. Не старайтесь опережать события.

Г о л у б о й. Я не опережаю, не волнуйтесь. Салаев! Салаев!

Салаев выходит из балка.

С а л а е в (сухо). Чем могу служить?

Г о л у б о й. К вам гостья. (Показывает на Аню.)

А н я (Салаеву). Я подожду тебя в балке, только не задерживайся. (Уходит в балок.)

Г о л у б о й. У меня к вам разговор.

С а л а е в. Слушаю вас.

Г о л у б о й. Стало известно, что вы занимаетесь с рабочими экспедиции нежелательными разговорами.

С а л а е в. Можно конкретнее?

Г о л у б о й. Вы, как человек образованный, должны понимать, насколько вредны разговоры, мешающие нормальному течению работы экспедиции и деморализующие персонал.

С а л а е в. Нельзя ли конкретнее?

Г о л у б о й. Почему вы убеждаете рабочих в том, что здесь нет нефти?

С а л а е в. Потому что я считаю, что ее здесь нет.

Г о л у б о й. Ваше мнение никого не интересует, Салаев. И держите его при себе.

С а л а е в. Я привык говорить то, что думаю.

Г о л у б о й. Напрасно. Я к вам хорошо отношусь, Карев тоже. Поэтому мы решили на этот раз не придавать значения вашим словам, тем более что сообщил нам их человек достаточно скомпрометированный, но в будущем вам следует быть более осторожным в своих высказываниях.

С а л а е в. Я добросовестно выполняю свою работу. Но не считаю нужным скрывать свои сомнения по поводу результатов этой работы. Я действительно не верю в то, что в этом районе есть нефть.

Г о л у б о й (снисходительно усмехаясь). А где она есть? Может быть, в вашем Тургуте?

С а л а е в. Хотя бы.

Г о л у б о й. Вы что, действительно уверены в том, что она там есть?

С а л а е в. Да, уверен.

Г о л у б о й. Интересно. А почему именно там, а не где-нибудь в другом месте?

С а л а е в. Я был там в двух экспедициях.

Г о л у б о й. Студентом?

С а л а е в. Да.

Г о л у б о й (смеется). А может быть, в Сибири вообще нет нефти? Что тогда? Я лично далеко не убежден в том, что она есть. Но работа есть работа. Мы государственные служащие и должны выполнять возложенные на нас обязанности независимо от наших настроений и мнений.

С а л а е в. Я придерживаюсь другой точки зрения.

Г о л у б о й. На что?

С а л а е в. На все.

Г о л у б о й. Салаев, я пришел сюда не для того, чтобы выслушивать чьи-то мнения. Еще раз повторяю: это ваше глубоко личное дело — ваши точки зрения. Запрячьте их поглубже и поменьше высказывайтесь, чтобы не очень обращать на себя внимание…

С а л а е в (подчеркивая каждое слово). В этом районе, где сейчас ведет разведочные работы наша экспедиция, нефти нет. Что же касается Сибири вообще, то, в отличие от вас и многих людей, я абсолютно убежден в том, что нефтяные запасы ее огромны и рано или поздно будут обнаружены. Я в это верю. А если бы не верил, то дня лишнего здесь не прожил бы.

Г о л у б о й. Слушайте, Салаев, не стройте из себя Зою Космодемьянскую. Сейчас не война. Работайте, как все, и нечего выпендриваться. Это не вашего ума дело, есть в Сибири нефть или нет. Еще раз повторяю: ваше или даже мое мнение никого не интересует, для этого существуют государственные органы. Они решают эти вопросы, а наше с вами дело — выполнять их решения независимо от того, нравятся они нам или нет. Что же касается тайных собраний, которые вы здесь проводите с рабочими и служащими экспедиции, то это уже выходит за рамки вашего личного мнения или точки зрения и похоже на прямой саботаж. Насколько мне известно, революция у нас в стране уже совершена, так что вы лучше бросьте ваши штучки и не стройте из себя вождя пролетариата и гения какого-то, а не то все это может для вас плохо кончиться. Очень плохо. Предупреждаю вас в последний раз.

С а л а е в (приближается к Голубому). Я думал, ты просто дурак, а ты, оказывается, еще и… А ну, пошел отсюда!

Голубой пятится от идущего на него Салаева. Аня из балка с тревогой наблюдает за происходящим.

Г о л у б о й. Спокойней, спокойней!

С а л а е в. Жаль, что избить тебя нельзя. В тюрьму посадишь. С каким удовольствием расквасил бы я твою рожу, чтобы поняли наконец ты и тебе подобные, что угрозами и страхом ничего хорошего от людей не добьешься.

Аня выскакивает из балка и бежит к Салаеву.

А н я. Фарид, остановись! (Хватает его за руку.)

Г о л у б о й. Успокойте его, Бекетова. Он нервный, оказывается.

С а л а е в. Пошел отсюда, я тебе говорю!

Г о л у б о й. Иду, иду. Успокойтесь. Психопат какой-то. (Поспешно уходит.)

А н я. Ну, успокойся, пожалуйста. Ну что ты так бесишься? Из-за какого-то дурака.

С а л а е в. Да не дурак он, поймите же вы! И не в нем одном дело! Сотни тысяч таких во всем мире, сотни тысяч… И всегда будут…

А н я (улыбаясь). Ну зачем же так обреченно? На тебя это не похоже. А перевоспитание?

С а л а е в. Если бы можно было так легко формировать человека, он давно исчез бы как вид, так же, как исчезли мамонты и другие ископаемые существа. В том-то и дело, что человек стоек во всех своих качествах, и в самых прекрасных, и в самых низменных. И всегда были и будут Юлиусы Фучики, Зои Космодемьянские и Коперники. И толкает их