Европейский сезон (СИ) - Валин Юрий Павлович

— Ты имеешь в виду, — буду ли я тебя пороть? — в некотором ужасе пробормотала Флоранс.

— Как пожелаете. Любой способ наказания. Мне будет необходима ваша крепкая рука.

— Это совершенно невозможно. Я просто не в состоянии что-то такое…

— У вас получится. Легко получится. Я вижу.

Флоранс неожиданно для себя опустилась на колени и сжала узкие запястья девчонки:

— Что ты такое несешь? Я никогда не била человека. Но это не имеет значения, — если не будет Кэт, не будет и меня.

— Я знаю, что вы ее очень любите. Я — тоже. По-своему. Не ревнуйте, пожалуйста. Если не будет Госпожи, — не будет нас троих.

— Договорились, — вздохнула Флоранс. — Кошмар какой-то. Кто тогда позаботиться о звере? — она кивнула на озадаченно следящего за происходящим Цуцика.

Мышка заулыбалась сквозь слезы.

— Давай закончим эту ужасную сцену, — прошептала Флоранс. — Перед псом стыдно. И нам еще нужно обсудить кучу вполне реальных проблем. Вставай.

Когда Цуцик выбрался в гостиную, хозяйка сидела на корточках, прислонившись спиной к стене рядом с дверью на кухню. Щеки хозяйки были мокрые. Цуцик ткнулся носом ей в плечо.

— Какая я дура, — прошептала хозяйка, обнимая пушистую шею.

Цуцик снисходительно шевельнул хвостом. На взгляд пса было крайне маловероятным такое скопление дур в одном месте. Да и с чего бы всем этим женщинам так внезапно поглупеть?

— Да я и сама знаю, — прошептала Катрин. — Пойдем пробежимся, а?

Вот это дело. Пес поскакал к вешалке, где висел поводок. Никчемная штука, но без нее здесь гулять не пускают. Напридумывают Европ.

Ночь была самая, что ни на есть летняя — душная. Футболка на спине промокла. Цуцик галопировал рядом, как ни в чем ни бывало. Катрин часто завидовала псу, — вроде уроженец севера, и шубу никогда не снимает, а все ему нипочем, только язык вывалит до земли и носиться. Самой было труднее, — язык далеко не высовывается, в нос и в горло лезет запах асфальта, выхлопных газов, пластика и краски. И это в тишайшем пригороде, где вечером и машину-то едва встретишь. Особняки замерли вдоль почти сельской улочки, старые деревья высятся караулом, невысокие, заросшие плющом заборчики выглядят так многозначительно, будто по ним ток пропущен. В Лиласе обитают люди солидные, уважающие частную собственность. Ни миллионеры, конечно, но всерьез примеривающиеся к такому статусу. Разумные рассудительные буржуа, вроде правильных топ-менеджеров.

Катрин подумала о том топ-менеджере, что сейчас пытается придти к логически обоснованному выводу, — пороть прислугу или не пороть, и невесело улыбнулась. Это ты виновата, товарищ сержант, натащила невесть кого. Этот хвостатый, что радостно столбики у заборов обнюхивает, еще ничего. Вот Мышь… Сложно, сложно, сложно…

Даже дышать сложно. Проклятый асфальт. Иногда на Катрин находило, — начинала почти задыхаться. Вроде привыкла, — последнее время постоянно в городе, а если и не в городе, то в местах весьма далеких от эталонов экологической безопасности. То развалины горящие, то солярой воняет. А на станции под названием Орехов, когда эшелон с мануфактурой горел, вообще дышать нечем было. Там еще добрая сотня пулеметов лупила, и ничего, — кое-кто скакал не хуже Цуцика, да еще стрелял вполне исправно.

И все же, все же…

Легкие помнили совсем другой воздух. Если голову задрать к раскачивающейся луне и верхушкам деревьев, — почти похоже. Там конечно, иная луна, — даже две луны. И звезды другие, и свобода со всех сторон.

Забудь, совсем забудь.

Катрин ускорилась. Цуцик, рыкнув от восторга, устремился следом. Он привык к рваному темпу движения хозяйки, — Катрин старалась чередовать стремительные рывки с бегом равномерной, почти старческой трусцой. Утром от таких фокусов лучше было воздержаться, — добропорядочные соседи вполне могли позвонить в полицию, настучать на психованную бегунью. Сейчас, под покровом темноты девушка выжимала из мускулов все что могла. Длинные тренированные ноги несли так, что ветер свистел в ушах. Цуцик возглавлял гонку. Флаг пышного хвоста мелькнул влево. Катрин вслед за псом влетела в рощу. Ровненькая, выложенная плиткой, тропинка уводила прямо. Пес и девушка не преминули свернуть. Места были знакомые, — Катрин с разбегу взлетела вверх, ухватилась за толстую ветвь, попыталась подтянуться, и с хрустом полетела на землю, — сук не выдержал веса человеческого тела. Девушка покатилась по траве, села. Задыхаясь, засмеялась:

— Ну и дерьмовые здесь деревья.

Цуцик радостно прыгал вокруг, — дерьмовые, конечно, но все равно здорово, можно поскакать козлом, покататься по траве, и пописать хоть под каждый ствол.

— Что ты, обормот, радуешься? Забыл наш настоящий лес? — Катрин ухватила пса за ошейник, попыталась повалить. Цуцик тихо рычал и звонко клацал зубами, — повалить его было трудно, но хозяйка честно пыталась. Наконец, Катрин поднялась на ноги и принялась вытряхивать из капюшона футболки набившийся туда мусор. Пес исчез в темноте, — торопился раздать деревьям побольше "SMS". Рощица размерами не впечатляла, — всего шагов пятьдесят на сто, но волноваться не стоило, — Цуцик четко знал границы отведенной свободы. Катрин скинула футболку и хорошенько вытряхнула, — кто-нибудь увидит полуголой, хрен с ним, — мало ли здесь эксбиционисток бродит? Хм, извращенок с собаками, наверное, мало. Могут и арестовать.

Из кустов вынырнул Цуцик, чихнул.

— Что, след кабана унюхал? Да уж, здесь, наверное, какой-нибудь герцог со своими графьями охотился. Только давненько это было. Не видать нам нынче кабанятины. Пошли домой?

Цуцик без особой охоты повернул к тропинке. Девушка с собакой вышли из рощи, Катрин начала обратный путь легкой рысцой. Где-то вдалеке взвыла полицейская сирена.

— Вот, — очередная облава на бродячих собак.

Цуцик посмотрел укоризненно. Глупых шуток он не понимал.

— Не напрягайся. Опять каких-нибудь поджигателей ловят.

Быстрый темп, — медленный, — очень быстрый. И не забывать смотреть по сторонам, — вдруг кто-то из местных обитателей подошел к ограде покурить или взглянуть на звезды? Катрин двигалась очень тихо, — кроссовки бесшумно опускались на тротуар. Только шорох движения, чуть слышное позвякивание карабина на обвязанном вокруг бедер поводке, да стук когтей пса. Скучный городской спорт.

На кухне все еще разговаривали. Видимо, согласование долгосрочного меню шло непросто. Катрин пошла переодеваться.

…-Так что она все-таки любит больше? — настаивала Флоранс, почесывая переносицу кончиком ручки — гладкость лакированного «Соннета» успокаивала. Перед хозяйкой и Найни лежали десятки исчерканных листов. Общий план был согласован, но теперь речь зашла о личных предпочтениях, и добиться от Мышки чего-то определенного, оказалось невозможно.

— Честное слово, — не знаю, — взмолилась Найни. — Я пыталась понять, но не смогла. Когда Госпожа голодна, она заглатывает все подряд. Как пылесос. Когда ей есть не хочется, — она не ест. И никогда ничего мне не заказывает.

— Это я поняла. Но все-таки, предположения у тебя есть? Должна же она что-то любить больше.

Мышка посмотрела жалобно:

— Наверное, — мясо. Дичь. Например, — дикую свинью. Может быть, — некоторые сорта сыра. И молоко.

— Про молоко я знаю. А что за сыр?

— Ну, — такой сухой и тягучий. Вроде лапши китайской. Она как-то сама приносила. Я смотрела в магазинах, — здесь такого нет.

Флоранс недоверчиво покачала головой:

— Здесь продают тысячи сортов сыра.

Мышка возмущенно пискнула:

— Я смотрела! Такого нет. Может быть, он привезен откуда-то оттуда…

Обе помолчали.

— Извини, Найни. Я уверена, — ты хорошо искала, — сказала Флоранс.

— Это вы меня извините, — пробормотала Мышка. — Я действительно, мало что знаю о Госпоже. Мы как-то все время переезжали и совершенно не успевали наладить хозяйство.

— Ты все равно знаешь о Кэт куда больше меня. Я тебя очень прошу, — рассказывай. Ты же понимаешь…

— Я с удовольствием расскажу все что угодно. У Госпожи нет от вас секретов. Но про ее вкусы в еде и сказать-то нечего.