Фиктивный развод. Не отпущу - Евсения Медведева

потухли, словно кто-то выключил громкость динамиков. Взгляд пропечатался к панорамному остеклению террасы ресторана, где за крошечным столиком сидели Нино и Петров…

Глава 27

Глава 27

Еле заставил себя притормозить и не ворваться в ресторан с рёвом орангутана!

Ноги ныли, позвоночник свело от дикого спазма, а в мозгу только и билось: «УБЕЙ!». Через силу припал плечом к стволу раскидистой туи, заняв удобную позицию для наблюдения.

— Снайпера выдает кончик тлеющей сигареты, — усмехнулся Раевский, забирая у меня пачку. — Терпи… Так-так-так… Что за романтика, что за страсти? Нино решила стать второй жертвой домашнего насильника?

— Леонтьев, а ты проверил движение денег?

— Счёт, куда ушли бабки, оформлен на левого чувака, но вот оттуда деньги уходили на счет фирмы Петрова. Кстати, сегодня утром Юрий закрыл первую часть долга по аренде самолётов. Ты знал?

— Я правильно понимаю, что долг Петрова оплатил я? — смех вырвался взрывом, Леонтьев даже вздрогнул от неожиданности. — Покатал его блядей, а потом от щедрости душевной оплатил?

— Я горжусь тобой, друг. Благотворителем заделался? — Рай похлопал меня по хребту, но уже не сильно, а скорее успокаивающе. — Сколько денег выкачал?

— А там не только выплаты, адресованные Карине Гурамовне, там тянули со всех щелей в течение двух месяцев, — Леонтьев задумчиво потер подбородок. — Ну что, Левон, вынужден констатировать, что крыса найдена. Помнишь, Орлов обогнал тебя по тендеру?

— Орлов… Кажется, это друг Петрова? — пазл болезненно быстро складывался в моей голове. И хотелось просто орать!

В один момент рухнуло всё! Бизнес покачнулся, разорвав старый нарыв, из которого смердит предательством. И сделала это родная сестра.

Я всё пытался понять причину. Одно дело, когда тебя кидает компаньон по делу, а другое дело, когда это человек, с кем ты провел все своё детство.

— И на сколько я погулял этого урода?

— Пусть эту сумму скажу не я? Жить как-то хочется… Вот бухгалтер выйдет, она и положит голову на плаху.

— Тогда давай подпортим романтик, раз уж пришли, — меня подкидывало от ярости, хотелось разбить, к чертям, стекло, схватить эту тварь за грудки и переломить хребтину.

Шагал по тропинке, наблюдая за парочкой. Они были так заняты друг другом, что совершенно не заметили моего появления. Леонтьев с Раевским свернули к соседнему столику, не желая быть свидетелями разговора.

— Левон? — вскрикнула Нино, поднимая на меня свои огромные заплаканные глаза. — Что ты тут делаешь?

— С семьёй пообедать пришел. Или вы мне не рады? — мне стоило адских усилий, чтобы не воплотить в жизнь то, о чем мечтал. Кулаки чесались, мышцы плавящейся лавой наполнялись. Казалось, один неловкий шаг, и я размажу его с особым удовольствием!

— Какая приятная встреча, — Юра растянул губы в пластмассовой улыбке, застопорив на мне свой пустой взгляд. И что в нем находят женщины? Ни чувств, ни эмоций, лишь напускная маска, за которой прячется слабость трусливого человека. — Но мне уже пора…

— Ну попробуй, Юр, попробуй. Беги, — я обернулся, ища глазами официанта. — Кофе, пожалуйста.

Петров, очевидно, не принял всерьез мои слова, поэтому дернулся с кресла, но тут же замер, заметив и Леонтьева, и батарею охраны, выстроившуюся за стеклянной дверью ресторана.

Петров метался, то присаживаясь, то вновь подскакивая, ища путь отступления. А я следил за его реакцией, этот трус ни разу не посмотрел на Нино. А ведь это её руками творилось преступное безумие. Но ему было все равно… Она — инструмент!

Нино сидела с открытым ртом, безмолвно наблюдала за слабостью своего кавалера. Она, конечно же, успела выстроить идеальный мир с идеальным мужчиной, ради которого смогла разрушить доверие в семье, затянуть всех в болото грязи.

И как бы я не искал внутри злость на сестру, все никак не мог её найти. Скорее разочарование, досаду, опустошение. Но не злость, нет…

— Нино… И что же я тебе такого сделал? Быть может, чем-то обидел? Нашла шлюху, посадила её в приемную, прекрасно понимая, что Кара рано или поздно забежит в офис. Правильно? Ты слишком хорошо меня знаешь, поэтому единственный шанс получить свободный доступ к деньгам — поспособствовать разводу. Всё верно?

Сестра молчала, сминая пухлые губы до белёсой безжизненной нитки, не шевелилась, не дышала, на шее пульсировали вены, выдавая весь ужас. От бравады, вызова и дерзости не осталось и следа. Я снова видел раздавленную и униженную женщину, проживающую своё горе где-то внутри себя.

— Я просто хочу быть счастливой, — робко зашептала она.

— А у твоего счастья курс обмена какой? Опозоренная Карина, воровство денег, мир в моей семье, сердечный приступ отца… Тебе не кажется, что конский курс в твоём обменнике?

— Левон… — она хлопала ресницами, роняла слезы, а сама смотрела только на Петрова. Ей все равно было на мои слова. Нина переживала только за своего ублюдочного любовника.

— Ладно, с тобой всё ясно. Петров, голубчик, тебе есть что сказать? — горечь кофе смазала ярость, заставляя думать на шаг вперед. — Бабки когда вернёшь?

— Левон, друг, ты о чем? — он расхохотался, сумев взяв себя в руки. — Сегодня поступил платёж, а согласно договору у меня есть ещё месяц для погашения задолженности.

— Задолженности? — шепнула Нино.

— Нин, а ты знаешь, куда ушли деньги, которые ты так изощренно выводила под любым предлогом? — я даже не подбирал слова. Срывал, как пластырь. Резко, не щадя её чувств. Хватит… Пора взрослеть, а не мечтать об идеальной сказке.

По её лицу всё стало ясно…

— О! Наверное, он тебе пообещал домик у моря, вечную романтику и прогулки по винограднику под луной? Есенина читал? О… Нет… Такой фееричной личности больше подходит Бродский, да? — я откровенно насмехался, но самое гадкое, что Петров не смог сдержаться и тоже улыбнулся. — Так вот, Нин, ты передала все деньги Петрову, а тот тут же мне их вернул. В счёт огромной задолженности, с которой сейчас разбираются юристы. Ты знала, что он избил свою жену? Знала, что он под следствием?

— Ты врёшь! Юра, скажи ему! — Нина вскочила, нечаянно смахивая бокал вина, по белоснежному платью растекавшегося бордовой уродливой кляксой. — Она всё врёт! Пытается содрать с него больше отступных… Юра! Что ты молчишь?

— Значит так, Юрасик-гондурасик… У тебя есть пять дней, чтобы