Зажечь звезду - Софья Ролдугина

— Это что? — спрашивает Хэл. Отмахиваюсь. Как будто сам не видит. Интересно, а что теперь делать? Прикладывать к паутине, раз уж я ее вижу?

В отчаянии сжимаю цветок в ладони. Вспышка…

…На лицо лилось что-то ужасно противное. Терпеть это было невозможно. Жжется, воняет, да еще и в нос заливается. Я раскашлялась… и очнулась.

— Жива? — брат угрюмо подтолкнул под спину подушку. Вот еще, не настолько я плохо себя чувствую.

— Какой гадостью вы меня поливали?

— Это не гадость. Это холодный кофе, — с отчетливой издевкой протянул Рэмерт.

Живой, здоровый, вменяемый и, как всегда, неопрятный. И никаких следов паутины. Получилось! Забыв про испачканное лицо, я вскочила с дивана и бросилась некроманту на шею.

— Ну что ты, детка, — мурлыкнул Рэмерт мне в ухо. — Не стоит так серьезно воспринимать один-единственный поцелуй. Или ты надеешься на продолжение?

Как хорошо, что это был именно кофе… Маскировочная покраска замечательно скрывает смущение… Я отскочила от не в меру быстро пришедшего в себя некроманта.

— Он с тобой целовался?! А теперь еще и руки распускает?! Убью! — пораженно выдохнул Хэл. А потом с размаху впечатал Мэйсону кулаком в челюсть. Некромант, не будь дураком, ответил. И понеслось…

Конечно, Хэл потом очень долго и путано извинялся, краснея и косясь в сторону. Рэмерт не менее косноязычно объяснял, что ничего такого он не имел в виду. А я сдавленно ругала обоих, пытаясь оттереть мокрым полотенцем злополучный кофе. Они что, не могли найти что-то другое, чтобы привести меня в чувство?

— Ну, рассказывай, как дошел до жизни такой? — поинтересовалась я, наконец, у некроманта. Брат аж передернулся, услышав, как я обращаюсь к его любимому учителю на «ты».

— Я и сам не понял, в какой момент это все началось… Пожалуй, еще полгода назад — навалилась странная депрессия. Глухая такая тоска. Еда казалась безвкусной, ученики — тупыми, коллеги — занудными. Не знал, куда податься… Это тянулось довольно вяло, пока не приехала ты. И я как будто ожил. Знаешь, у меня даже было подозрение, что я влюбился… Хелкар, не надо на меня так смотреть, я бы, конечно, не потащил вашу сестру в посте… То есть не имел дурных намерений. Найта, хватит ржать, я помню про круг… Да, и про юбку тоже помню. На самом деле, конечно, это была не любовь, просто, глядя на тебя, я снова хотел жить. Ты так реагировала на все… до смешного открыто. А потом… начались сны. О прошлом. О том, что я не хотел вспоминать. Самое противное, что это не были кошмары — просто пройденный этап. Школа, наемничество, рейды… Какая-то муть про людей, который я и не помнил-то толком. И в этих снах — опять безнадега. Особенно запомнился один — я сижу в пустом классе, оставленный после уроков. Класс заперт, я стучу в дверь, пытаясь объяснить, что школу я уже закончил и давно самостоятельный человек, но никто не слышит. Жуть, до сих пор передергивает. Чтобы как-то отвлечься, с головой ушел в работу над проектом. Ночи в библиотеке… Это были самые счастливые ночи за последние двадцать лет. Самое смешное, что я был счастлив только потому, что мне ничего не снилось. А потом я начал слышать голоса… А сны стали по-настоящему кошмарными. Особенно часто снилась мне некая Сэнди. Дура и стерва. Вешалась на меня одно время, чтобы ее на экзамене не завалил и с курсовой помог… А когда я ей объяснил, что не люблю, когда меня используют — забралась в библиотеку и стащила книгу по высшей некромантии. Там одних смертельных проклятий больше десятка, а уж прочей гадости… Короче, ее тело нашли в очень неприглядном виде — черная магия не любит слабаков и дураков. Одно время я винил себя в ее гибели, а потом узнал, что в этой книге она искала заклятие подчинения — ясно зачем. И вся моя жалость испарилась в неизвестном направлении. Так вот, эта Сэнди взяла манеру каждую ночь загробным голосом звать меня на тот свет, перечисляя при этом мои прегрешения…

Рэмерт говорил несерьезно, то и дело перемежая речь ироническими ухмылками и жестами. Но я вспоминала, как он вел себя тогда… три месяца назад, и сейчас тоже… И мне становилось страшно. Поневоле я начинала испытывать настоящее уважение к этому человеку: почти полгода он боролся со смертельным проклятием, не рассказывая никому о своих мучениях. Навязанное настроение, сны, голоса мертвецов… И он почти выстоял! Почти…

— …Но в последние дни это стало просто невыносимо. Я уже не знал, как ее заткнуть. А когда понял, что в Академию тебя не возьмут и ты уедешь… Как небо обрушилось. Не за что стало цепляться. Ну, еще и Сэнди активизировалась… Я почти все время был пьян. Когда провожал тебя, каюсь, сорвался. Но хотелось как-то попрощаться… поромантичнее. Чтобы ты меня навсегда запомнила.

Угу, мрачно подумала я. Только Максимилиана с его жертвоприношениями и удивительно правдоподобными глюками под утро тебе не переплюнуть. Не тот уровень.

— …А потом вернулся к селе в комнату, достал револьвер…Это старый, отцовский, он стреляет через раз. Забил в барабан одну пулю — и да здравствует рулетка! Вы вовремя успели, ребята. Я… я благодарен вам. Особенно тебе, детка. Если бы не твои чудесные быстрые ножки… Я не имел в виду ничего такого! Ножки, конечно, симпатичные, но… Черт, Хелкар, да кто вас приучил поднимать руку на учителя?! Завтра я в вашей группе тест провожу, мне что, идти туда с таким фонарем под глазом?! Да кто приставал к вашей сестре? Я, что ли? Нет, ну совсем никакого уважения к старшим! Все, Хелкар, мое терпение лопнуло, на экзамене рассчитаемся… если вы до него доживете…

Последняя фраза, сказанная наигранно-зловещим тоном, словно вспышкой высветила воспоминание.

Дура! Думаешь, если будешь стелиться под Мэйсона, сразу поступишь? Да все знают, что тебя вышибут с треском! И Мэйсона за компанию! Если он не сдохнет раньше!

— Рэм… а я, кажется, знаю, кто виноват в твоих проблемах.

Некроманты тут же перестали переругиваться и оглянулись на меня. Брат нахмурился.

— Не нравится мне твой тон. Ты же не собираешься…

— Ждите здесь.

Как ни странно, они не посмели ослушаться. Но об этом я подумаю потом. Мне вот что интересно: куда делось то проклятие, которое наложили на Рэма? Одну нить, еще не сформировавшую паутину, я могу сжечь, как и любая ведьма, но завершенное проклятие, да еще и с летальным исходом… Даже светоч может лишь «отпугнуть» хищное плетение. Но ни ко мне, ни к Хэлу оно не прицепилось, значит, отправилось к ближайшей «родственной» ниточке — к своему создателю.

А это значит, что Монике сейчас очень и очень плохо.

Дверь мне открыл взъерошенный Валь. Общая комната была непривычно пуста. Только пара студентов коротала время за стаканом чего-то алкогольного… Эх, сладок запретный плод. Даже если он паленый.