Васка да Ковь (СИ) - Аноним Эйта

Ковь совершенно не ожидала, что в дверь кто-то постучится, и потому вздрогнула от внезапного звука, и молния красиво ушла в потолок. Захотелось впасть в детство и затопать обеими ногами сразу: у нее же получалась! Если бы ее не сбили!

— Ну? — Рявкнула она.

Тишина была ей ответом. И еще один стук.

Ковь напряглась.

Васка стучал быстро, дробно, и почти сразу открывал дверь, чисто символически прикрывая глаза ладонью на всякий случай. Кирочка вообще не стучалась — зачем? У стука Фылека тоже был совершенно другой ритм…

— Э-э-э… — Наконец неуверенно протянули с той стороны двери.

Кови захотелось провалиться под землю вместе со своими дурацкими штанами отвратительно-грязного болотного цвета и короткой подгорелой щетиной вместо русых кос до пояса толщиной в Васкин кулак.

Почему-то рядом с Ложкой ей хотелось либо провалиться, закопаться и исчезнуть, чтобы он ее не видел, либо наоборот, выпендриться покруче, чтобы уж точно заметил.

А тут сам пришел. Хотя… вряд ли по своей воле.

— Э-это. Входите. Не заперто. — Выдохнула Ковь, пряча молнии.

Те вдруг стали послушными, как котята, и исчезли почти без усилий, ощутимо кольнув напоследок кончики пальцев. Зато ладони вспотели, и сама Ковь выпрямилась, несмотря на давящую куртку, предвкушая первое за несколько дней развлечение.

И Ложка осторожно приоткрыл дверь и проскользнул в комнату. Коротко, кивком, поздоровался.

— Вам тоже не хворать. — Протянула Ковь.

И тут Ложка сделал то, чего Ковь уж точно не ожидала. Это, наверное, был какой-то очень сложный поклон, к тому же Ложка пытался, кажется, что-то еще сказать на ходу… В результате он выдал достаточно странную последовательность движений (Ковь даже посмотрела, не встал ли он случайно босыми ногами в лужу, как давеча Кирочка. Нет, совершенно сухой пол, и неплохие, хоть и потрепанные сапоги) замер в какой-то совершенно невообразимой позе. Ковь почему-то вспомнила, как играла в детстве с остальными в «замерзайку» и как все старались перекривлять соседа, а потом замирали, когда водящий неожиданно выкрикивал «зима». А потом прохаживался меж остальных, выбирая самую нелепую и смешную фигуру…

Ложка бы выиграл всю сосновую смолу. Вот точно, обчистил бы карманы приятелей Кови до донышка, всего лишь повторив всю эту сложную последовательность вроде бы поклонов, полуповоротов и жестов и вот так вот замерев.

Ковь рассмеялась.

— Это что?

Ложка скользнул рукой к карману, достал оттуда бумажный комок и швырнул им в Ковь. Тот попал ей прямо в лоб и отскочил в руки. Ковь могла поклясться, Ложка специально целился.

«Поклон. Церемониальный. Извинения».

Написано было заранее, красивыми зелеными чернилами. Завитушка на букве «и» была бы произведением искусства, если бы за ней не проглядывала замаскированная клякса. Переписывать набело — для слабаков, надо же изощриться, ага.

— А это точно извинения? — С опаской спросила Ковь, — А то мне уже как-то грохнулись на колени, я так рыцаря себе завела. У вас это семейное? Откуда вы вообще выкапываете эту пропылившуюся ритуальную древность?

Ложка отвечать не спешил, стоял себе. Кови захотелось хлопнуть его по плечу и сказать «весна». Вдруг отомрет? Хм, а неплохая же идея! Она подумала несколько секунд, подыскивая волшебные слова, которые подошли бы для детей старше десяти.

— Ну-у-у… извинения приняты?

Пусть, скорее всего, его вынудили извиняться, но все равно приятно. Не каждый день аристократы перед Ковью спину гнут. Васка не в счет, Васка башкой повернутый, в нем от аристократа — только меч. А еще гордость, которая как медведь-шатун — разбудил, сам виноват, что голова под куст укатилась…

Ложка выпрямился моментально. Как будто палку проглотил. Кажется, он выше Васки, вот ведь чуден свет… Хоть в плечах и ощутимо уже.

И пошел на выход.

Так же внезапно, как пришел. Нет, понятно, разбудили человека среди… бела дня, вон, даже косу заплести нормально не успел и в узел подколоть, заставили идти извиняться к незнакомой бабе, шантажируя невесть чем, но хоть бы сделал вид, что сам пришел!

— Ты… Можно же ты? Раз виноватый, ага… — Заторопилась Ковь, от которой решительно уходило ее внезапное развлечение, — Ты зачем вот этот вот танец ужаленного в хвост енота изображал? Достаточно было просто… Достаточно просто… ну, рассказать. Объяснить, типа, как так вышло. Ну, или просто вон той записочки зелеными чернилами — мне б хватило.

Ложка остановился на полпути к двери, смерил Ковь недоверчивым взглядом. Достал из кармана знакомую книжечку.

И снова в лоб. Ковь специально не уворачивалась. Точно — целился!

«Я уже объяснял, почему я не намерен рассказывать».

— Да вот как-то недосуг было слушать. — Пожала плечами Ковь. — А, ладно, забыли, так забыли, принято, так принято. Но кто старое помянет, тому глаз вон. К тому же хороший человек упырем не поднимется, так что, наверное, туда ему и путь-дорога… Только вот… — Ковь судорожно вздохнула, с трудом проталкивая в легкие холодный воздух, — Только вот… Ты меня тоже пойми, вы поймите — это мой первый труп. Я не Васка, этот с Кьяксона вернулся отмороженный, ему что живой, что мертвый — взмах железкой разница. Я…

И она развела руками. Вышло, наверное, жалко и беспомощно.

— …не могу вот так просто. Так что… ну, тебя ж все равно Васка заставил, ты того, передай этому интригану-недоделке, я пока выходить не хочу. Пусть дальше супы варит, последний неплохо вышел. Съедобный даже.

В этот раз бумажка прилетела прямо в руки.

«Если я не хочу извиняться, брат бессилен. Я действительно виноват; впрочем, инцидент исчерпан. Кстати, как я стал Ложкой? Было бы интересно знать, чтобы больше так не промахиваться».

Ковь пожала плечами.

— То есть, все-таки, уговаривал. Но мы-то гордые, мы бы и сами пошли, просто так совпа-а-ало, — издевательски протянула она. — Все просто, господин Ложка, твое имя просто невозможно запомнить простому смертному. Только легендарным сказителям, которые про древних бают, они-то вечно языки выламывают заради имен, и твое имечко прям под стать будет.

Следующая бумажка щелкнула ее по носу.

«Шеложкитерох Диерлих»

— Думаешь, хоть так запомню? Это вряд ли. С именем у тебя родители промахнулись. — Вздохнула Ковь. — Бедный твой прадед… Бывает. А что, мое имечко прилипло? Какая жалость, но я только с тухля… Кирочкой поделилась по секрету, если тебе нужно выдрать у кого-нибудь язык за позор твоего древнего рода — лови ее, она тут трепло. Все равно она со мной не разговаривает, не жалко.

Записку с насмешливым «Надеюсь, девичьей памяти хватит запомнить» Кови пришлось выпутывать из волос. Нет, он точно издевался. Вроде бы и не из чего выпутывать, а он ухитрился в почти единственную уцелевшую прядь попасть, которая чубчиком торчала надо лбом.

Страстишка издеваться над бедными-несчастными девушками — это у них семейное, ей боги! Ковь кольнуло раздражением: к волосам прикасаться было неприятно.

— Боюсь, не хватит. — С притворным расстройством вздохнула она. — Так, побалакали — и ладненько. Вали из девичьей светелки!

— Э-э-э…

— Ва-ли. — Тут Ковь вспомнила кое-что, и, понимая, что хуже не сделает, недолго думая, сменила гнев на милость, — Стой! — Ложка остановился, взявшись за ручку двери, — Седину закрасить надо?

Этот недоуменный взгляд был лучшей наградой. То-то же, не только Диерлихи умеют издеваться!

— Ну, что? — С видом оскорбленной невинности выдала Ковь, — Твой брат у меня краску таскает, а рассказал про твои проблемы — так я для тебя басмы прикупила. Чтобы не с пустыми руками в чужой дом… Потом, правда, мы друг друга недопоняли, а потом упырь… но ты ж извинился. — Ковь встала, подошла поближе, склонила голову на бок, отгоняя от себя мысли, как нелепо сейчас выглядит, ухмыльнулась, — Мы ж друзья?

И протянула руку.

Распахнувшаяся дверь ударила Ложку в спину. Тот пошатнулся, но устоял, и руки подать не успел. Ну, то есть Ковь очень надеялась, что поэтому. Но за мгновение до этого у Ложки как-то неуловимо знакомо исказилось лицо, и Ковь даже успела подумать, что довела Васкиного брата до точки кипения. Переборщила. Так что надежда была слабенькая и совершенно нежизнеспособная.

Ворвавшаяся Кирочка обвела хмурым взглядом Ковь, Ложку, прижала покрепче хнычущую Эху и выдала:

— Дяденька, тетенька, хва… а-а-а, у меня де-жа-вю. Могла бы хоть не Диерлиха для разнообразия… Вот. У тебя! — Она ткнула пальцем в Ложку и тот даже попятился, такой у нее был решительный вид, — Бумага есть? Грифель? Можешь молчать, если так хочется — есть, конечно. Вся комната в записках, Ковь, я больше за тебя убираться не буду, так и знай. Вы! Двое! Мне скучно, я хочу играть, а Фыль уехал с Ваской за припасами. Так что со мной будете играть вы! На!