Искусство, рождённое Безмолвием - Елизавета Евгеньевна Малинина

отличие дзэнской стилистики в изображении наиболее почитаемых в буддизме образов от того художественного языка, который принят в ортодоксальном буддизме и ориентирован на передачу идеального, неподвластного человеческому разуму облика высшего Божества. Бесстрастно отрешенный лик, абсолютная симметрия, безупречная правильность композиции каждого из изображений, например, Амида Будды, фигура которого в позе лотоса с легкостью может быть вписана в равнобедренный треугольник (символ духовного равновесия и внутренней гармонии). Как далек от подобного канона, принятого в буддизме Чистой Земли, тот образ Будды, предельно человеческий, со следами пережитых испытаний, прошедшего через горнило духовной борьбы, каким его обычно рисуют дзэнские художники!

Лян Кай. Будда, спускающийся после пережитого озарения с гор. XIII в. Национальный музей. Токио

Хисамацу Синъити писал в свое время, что «в ортодоксальном буддизме Будда превратился в некую внешнюю по отношению к человеку силу, Божество, к которому обращаются с мольбой, молитвой, перед золочеными статуями которого воскуривают благовония… Но где пребывает истинный Будда? "Будда" – это пробуждённое сознание, наше сознание. Это не внешняя сила, не всемилостивое Божество, а озарённый светом высшей мудрости дух человека, взглянувшего в лицо своей подлинной природе, своему настоящему “я” – бессмертному, не облеченному ни в какую конкретную форму. Искать Будду следует поэтому не во внешнем мире, но в глубине своего собственного сердца» 21.

Амида Будда, спускающийся с гор. XIII в. Дзэнриндзи. Киото

Нет ничего запредельного, трансцендентного в облике Будды в восприятии дзэнских мастеров: они изображают человека, но Человека, полностью реализовавшего свой духовный потенциал, пережившего опыт внутреннего преображения.

В дзэнской практике человек достигает просветлённого состояния сознания, не выходя из потока обыденной жизни, каждое естественное проявление которой сакрализуется. «Когда вы едите свою пищу, – говорит дзэнский мастер, – и сами чистите свою одежду, и работаете в поле, чтобы вырастить рис или овощи, вы делаете все то, что от вас требуется на этой земле, – и вечность реализуется в вас». Появляется целый ряд изображений дзэнских монахов, занятых повседневной работой: рубкой тростника, штопкой старой одежды, уборкой монастырского дворика… И если в искусстве ортодоксального буддизма, где «образы святых уже выключены из обыденных ситуаций и изображаются в трансцендентной миру людей иерархии»22, мы не найдем примеров обращения художника к теме физического труда просветлённого человека, то в дзэнском искусстве мотив этот окажется в высшей степени востребованным.

Тюан Синко. Штопка одежды на восходе солнцаю Деталь. XV в. Национальный музей. Токио

Свиток на сюжет «Штопка изношенной одежды при лучах восходящего солнца» (тёё хотэцу) обычно составляет пару не менее распространенному сюжету «Чтение сутры при свете луны» (тайгэцу рёкё). Начиная с XIV столетия этот мотив приобретает в Японии особую популярность, напоминая адептам дзэнского учения о двух в одинаковой степени важных аспектах монастырской дисциплины: духовной практике и ежедневной физической работе, о необходимости хранить пробуждённое состояние сознания в каждый момент человечекого бытия, начиная с первых лучей восходящего солнца и кончая последними его отсветами. «Пронзительно дзэнским» назван этот сюжет в исследовательской литературе 23, ибо указывает на главную составляющую внутренней жизни адепта дзэнского учения: постоянное настороженное бодрствование духа.

Источник вдохновения для дзэнского искусства – не столько священные писания ортодоксального буддизма, сколько сама жизнь, предлагающая бесконечное многообразие сюжетов. «В рисунке китайского художника-монаха Му Ци, – говорит Хисамацу Синъити, – изображающем нахохленную птицу, сидящую на сухом суку, гораздо больше истинной религиозности, чем, например, в картине, посвященной божеству буддийского пантеона, но при том лишь условии, если творчество художника одухотворено идеей, основанной на реальном переживании Единства и Божественной сути мироздания» 24.

Тюан Синко. Чтение сутры при свете луны. Деталь. XV в. Национальный музей. Токио

С предельной убедительностью выражено это ощущение в стихах прославленного поэта и писателя сунской поры Су Дунпо. В Китае, а позднее и в Японии существовала традиция запечатлевать в стихах пережитый момент озарения – это величайшее в судьбе каждого дзэнского монаха событие. Свои впечатления от полученного духовного опыта Су Дунпо выразил в следующих строках:

Звук горных потоков

похож на широкий и длинный язык.

Не воплощение ли чистого тела Бога —

многочисленные оттенки гор?

Ночь звучала 84 тысячами поэтических строк,

но как мне передать свои переживания другим?

Наряду с восторгом, мощной песней звучащим в душе, у поэта возникает мучительное желание поделиться своим опытом с людьми, донести до них ощущение того, что вся Вселенная, ее цвета и формы есть «тело Будды», чудесная гармония. Строки Су Дунпо очень далеки от банальной пейзажной лирики, ибо поэт внимает звукам мира внутренним слухом, и оттого так глубок смысл, заключенный в двадцати восьми китайских иероглифах, иногда составляющих стихотворение. Буддийские сутры обычно ссылаются на «84 тысячи заблуждений», лежащих в основе страданий всего живого, и столько же существует посланий Будды, помогающих превозмочь страдания. Это те самые восемьдесят четыре тысячи поэтических строк, которыми звучала ночь в стихах Су Дунпо. Весь мир, увиденный глазами поэта, поет о Боге. Но как рассказать об этом людям?

Вселенная пронизана дыханием Бога, в любом фрагменте жизни художник видит Его проявление. «Что мы называем Законом Будды? – вопрошает Мусо Сосэки. – Это та истина, которая пребывает в каждом из живых творений. И святой обладает ею в неменьшей степени, чем самый обычный человек. Вся Вселенная по природе своей столь же божественна, как и крохотный дюйм земли. Все в этом мире: травы и деревья, все живые существа, их действия и поступки – есть не что иное, как манифестация божественного Закона. Тот, кто проникнется осознанием этого, может считаться озарённым человеком» 25.

Не о том ли говорил и Фома Кемпийский в своем «Подражании Христу»: «Если сердце чисто, то в каждом живом существе оно увидит священное писание и зеркальное отражение бытия. Не существует такой самой малой и ничтожной вещи, которая не несла бы в себе божественного отблеска» 26.

А поэтому реальность нашего мира, будь это смеющийся Хотэй, безмятежно странствующий по свету, или дикий гусь, застигнутый кистью художника в полете, обладает не меньшим сакральным смыслом, нежели, например, изображение бодхисаттвы. В одной живописной технике одним и тем же стремительным каллиграфическим штрихом художник запечатлевает дзэнского патриарха и грациозно изогнутый стебель бамбука.

В крупнейшей в Японии сокровищнице дзэнского искусства, монастыре Дайто-кудзи, хранится знаменитый триптих – вертикальные свитки работы китайского художника-монаха сунской поры Му Ци, признанные многими западными искусствоведами «величайшим