Мост через огненную реку - Елена Прудникова

– Я и сам об этом думал весь вечер. Ольвийцам я живым не нужен… – он коротко выдохнул и замолчал.

– А кому нужен?

– Ты что-то знаешь? – быстро спросил Теодор.

– Только то, что рассказали пограничники, когда мы ехали обратно. Тебе, думаю, тоже полезно будет это узнать. Когда Лориан отправился за деньгами, Габриэль остался с мойзельцами и кое-что выведал, да они и не скрывали особо. Им очень хорошо и точно объяснили, что именно следует сделать. Совсем немного: привезти цыганку, устроить засаду и взять живым того, кто пойдет вслед за ней. Неудивительно, что вышла ошибка, они ведь не знали, как выглядит тот, кого ловят. Затем они должны были проехать с пленником около сорока миль на юг – притом что ольвийская армия находится от нас на северо-востоке – и передать его тем, кто их нанял. А чтобы не ошибиться, этих людей им показали.

Энтони взглянул на Теодора. Лицо цыгана было непроницаемым, лишь в глазах то странное выражение, что и в день, когда он чудом избежал смерти на берегу Саны.

– Ну?! – спросил он.

– Их двое. Оба одеты одинаково – по-видимому, это военная форма, хотя наши пограничники такой не знают, да и я о ней не слышал. Черные свободные штаны, суженные внизу, темно-красные куртки с черными обшлагами, черные войлочные шапочки без полей. Вооружены большими кривыми саблями. Это тебе о чем-нибудь говорит? Ты знаешь, кто они такие?

– Понятия не имею! – пожав плечами, ответил Теодор.

Однако Энтони слишком хорошо знал Галена, чтобы не понять, что цыган врет. Тем более генерал непроизвольно коснулся правого плеча – он тут же убрал руку, но Энтони успел заметить и понять этот быстрый жест. Так вот оно что!

– Терри, эти двое в ольвийском штабе – они оттуда? Это твои клейменые приятели? Говори, все равно врать так, чтоб я поверил, ты не умеешь…

Гален молча налил вина, выпил и налил снова.

– Не берет, – пожаловался он. – Сегодня как заколдованный. А водки нет…

– Да что там такого страшного-то было?! – не выдержал Энтони.

– Страшного ничего не было… – пожал плечами Гален. – Мне там очень не понравилось. Тяжело, трудно, мрачно, как в той аркенайнской печи. Когда мой год закончился, я решил, что больше с ними дела иметь не буду. А вот потом…

Он опять замолчал, но Энтони больше не стал его трогать. Посидели молча, Теодор снова выпил:

– Я сначала клеймо убирать не стал – кому оно мешает? Даже забавно, есть что рассказать о чужих обычаях. Но однажды я почувствовал… Не знаю, как объяснить… Мне показалось, что это не клеймо, а кольцо, к нему приклепана цепь, и за эту цепь тянут. Причем тянут с такой силой, что кости наружу выдираются. Хорошо, что в это время я был дома, не в походе, а то бы навек себя опозорил. Вечером дело было… Я кинулся в конюшню, взял лошадей и рванул, прямо как есть, на ночь глядя. Две недели мчался, как сумасшедший, пока едешь, еще терпеть можно, а ночью – хоть кричи… Через две недели меня встретили с другими конями – этих я почти что загнал. Привезли на место, и только там все это прекратилось. Оказалось, они собрались воевать, и таким вот образом меня вызвали. И драка-то была небольшая, мы за пару недель справились. Дали мне денег и отпустили. Тони, я не хочу, чтобы меня таскали на поводке, как собачонку! Такое со мной только раз в жизни было, когда перекинули через седло, как мешок, и увезли, не спрашивая ни о чем…

Энтони усмехнулся. После того, что произошло сегодня, как он это понимал!

– Едва я пересек границу, – продолжал Теодор, – сразу же пошел к лекарю, чтобы срезать это проклятое клеймо. Знаешь, я никогда в жизни не видел, чтобы человек так испугался! Я спрашиваю, чего он боится, он лишь руками машет и лопочет по-своему. А потом вышел другой, постарше, и говорит, чтобы я уходил, что они ничего никому не скажут, но я должен немедленно уйти. И то же самое повторялось до самой тайской границы – увидев этот знак, все прямо цепенели. Лишь в Ориньяне мне удалось избавиться от клейма. Я не знаю, чего они все так боялись, восток – загадочная сторона света, но мне хватило и того, что успел узнать. Ничего общего с этими людьми я больше иметь не хочу! И они, видимо, это поняли….

Он снова выпил. Энтони молчал, понимая, что еще не конец.

– И на этом ведь история не закончилась. Спустя два года этот шрам стал болеть. Тупо так болеть, противно. Я перетерпел, через месяц все прошло. Потом еще раз, уже сильнее. И в третий раз – накануне этого похода. Я надеялся, что они все поймут и отстанут, а они решили по-другому… И сейчас болит, проклятый… Я даже не того боюсь, что воевать заставят: в конце концов, война – мое ремесло. Я боюсь другого. Если меня привезут к ним, как пленника, то я стану рабом, и это уже навсегда…

Он замолк, глядя в пол. Бейсингем чуть-чуть подумал и снова осторожно положил ладонь на плечо Теодора, туда, где находился шрам. Генерал сидел тихо.

– Ага, не кусаешься больше… Ну, раз такое дело, то хорошо, что я за тебя пострадал. – Энтони предпочел не говорить всего, в том числе о привычке мойзельцев убивать ненужных пленников. – А уж впредь умнее будем.

– Ты еще не все знаешь, Тони… Все оказалось далеко не так просто! Сказать тебе, что было на том клейме?

Энтони пожал плечами.

– Ты говоришь таким тоном, словно там было, самое малое, стрела и круг.

Гален поднял к Энтони потемневшее, словно опаленное лицо.

– Именно это там и было…

…Бейсингем проснулся от стука в дверь. Тот, кто стоял в коридоре, почему-то упорно стучал, но не входил.

– Войдите! – крикнул Энтони, не открывая глаз.

И лишь потом сообразил, что он не у себя. Мебель стояла не так, и занавески на окне другие. Вчера они с Теодором долго разговаривали, потом прилегли на кровать, потому что обоих уже не держали ноги, и так и заснули, укрывшись дорожным пледом Галена. Взглянув на Терри, Энтони по легкому дрожанию ресниц понял, что тот не спит, однако глаз цыган не открывал, и неудивительно: голос в коридоре принадлежал генералу Одони. Скрипнула дверь, и начальник штаба трогарской армии вошел в комнату. Виду не показывает, но явно смущен, если не сказать больше. За его спиной – полковник Флик: круглые глаза, приоткрытый от изумления рот. Интересно, что их так поразило?

– Ну что вы кричите? – поморщился Энтони и кивнул на Галена: – Разбудите…

– Обозы подошли, – понизив голос, доложил Одони.

– Сейчас спущусь, – недовольно сказал Бейсингем. Чувствовал он себя отвратительно, из тела словно кости

вынули – естественная реакция на вчерашнее приключение.

Естественная, но неприятная. Оказалось, что уже около десяти часов утра. Внизу накрывали стол к завтраку, офицеры собрались в зале трактира, ожидая командующего, высшие офицеры балийцев тоже подтянулись поближе к начальству и к трогар-цам – за время кампании штабы неплохо сдружились.