Лилия с шипами - Анна Черных

Двадцать вторая глава

Ипподром располагался в паре километрах от нашего дачного поселка. Собственно, между ипподромом и дачами лежала только длинная лесополоса, к которой как раз подходили наши кони. Первые полчаса, после того, как мы оседлали наших жеребцов, я болтала без умолку, говоря обо всем и ни о чем. Вспоминала наши детские проделки, смешные случаи из своей корреспонденткой практики, подкалывала Саньку, и подтрунивала над своим изукрашенным лицом. Сашка весело смеялся над моей болтовней, правда, нахмурился, когда я заговорила о боевых шрамах на своей физии. Но, через несколько минут сам уже рассказывал про своего лучшего друга Федяя. Особенно про его две страсти — лошади, тут я сразу ощутила теплое чувство сродства по отношению к вислоусому капитану, и женщины, а тут я ему не слишком правда, искренне, посочувствовала, ибо, как сообщил мне Саня — жена Федора за каждый его поход налево, применяет сковородочную терапию, дабы излечить своего жизнерадостного муженька от излишней жизнерадостности. Ну что ж поделаешь — заслуживает парень, заслуживает подобных лечебных методик…

Постепенно разговор угас сам собой, и мы ехали молча, наслаждаясь тишиной, природой, прогулкой…. На меня вдруг накатил приступ ностальгии. Вспомнилось, как мы с Сашкой тайком от родителей убежали на конюшни, под видом выездки свели коней с ипподрома и торжественно въехали в поселок… Санек галопом пронесся через всю улицу и влетел в свой двор прямо в толпу гостей, кучкующихся вокруг мангала, а я, попытавшись заставить Корсара только что научившегося ходить под седлом, перескочить через изгородь, окаймлявшую наш огородик, изящно перелетела ее сама, и прикорнула прямо посреди маминых роз… Я автоматически почесала давным-давно зажившую спину. Что тогда было… Меня, всю в бинтах и с горящим от ремня задом, спешно отвезли домой, в город, и строго-настрого запретили и близко подходить как к Саньке, так и к ипподрому. Ну, через полгода я вновь скакала на Корсаре, а вот с Сашкой… С Сашкой мы больше не общались, спасибо Таньке, уж она расстаралась, наговорила о нем всякой чуши, которой я с готовностью поверила… Неудивительно, что когда он через несколько лет, вдруг ни с того ни с сего заявился с предложением руки и сердца, я ему просто рассмеялась в лицо. Ой, дура…

Как же я соскучилась по конской спине! Мой недавний эксперимент с Чубайсом верховой ездой никак не назовешь, нет, это именно эксперимент на мою прочность и на лошадиное терпение. Я хмыкнула, вспомнив, какой запах распространял хозяин коня, и снова подивилась тому, как животное не отшвырнуло его одним от себя пинком, а позволило себя взнуздать, и посадить абсолютно постороннюю личность.

— Сань, знаешь, это просто выше моего понимания, как я могла тебя раньше не замечать… — задумчиво произнесла я, когда наши кони переступили незримую границу, отделяющую относительно цивилизованные места от леса.

— А я старался особо перед тобой не светиться, после того как ты мне популярно объяснила, что я не ко двору придусь, — весело отозвался Саша.

Снег тихонечко поскрипывал под копытами лошадей. С веток иногда падали обрывки снежного покрывала, так тихо, что даже не вздрагивал мой нервный Корсар, который мог пуститься в галоп, испугавшись резко взлетевшей птицы. Какое это было счастье, просто спокойно покачиваться верхом на спине любимого коня в полной тишине, и чувствовать присутствие человека, которому ты обязан жизнью… Любимого ли? Я еще этого не знала… Но я в нем отчаянно нуждалась, это несомненно.

Саша молчал, и я ему была благодарна за это. Мне сейчас не хотелось слов. Не хотелось беготни или дикой скачки, как раньше. Я всей кожей ощущала спокойствие и умиротворение, и мне хотелось, чтобы это мгновение не прекращалось. Саша, видимо, испытывал нечто похожее, и не нарушал тишины. Возможно, он заслушался, как рассыпает свою веселую дробь дятел. Или его заворожило чириканье какой-то птахи, чей голос эхом разносился среди деревьев. Не знаю. Я буквально растворилась в этих звуках, словно слилась с ними. Неведомое доселе чувство поднималось во мне волной. Теплый, неяркий жар поднимался откуда-то изнутри, и распространялся по моему телу, отзываясь легким приятным покалыванием у меня в ладонях. Я вдруг отпустила поводья, распростерла руки, словно пытаясь обнять лес, и запрокинула голову. Мне казалось, что я вижу исходящие отовсюду: от деревьев, с неба, от выглянувшего из-за серого облачка солнца, какие-то потоки света, золотистого, нежного, родного. Я купалась в этих лучах и словно выздоравливала душой и телом, и не заметила, как Корсар стал как вкопанный, словно боялся шевельнуть седока, как-будто у него на спине чаша, заполненная до краев.

Рядом цокнула белка, и волшебство вдруг кончилось. Я резко вдохнула — меня словно вырвали из грез. Саша уехал довольно далеко вперед — возможно он не хотел мне мешать, или сам проникся волшебством этого места и забыл обо мне. Я огляделась. Рядом на пеньке сидела та самая белка и нахально разглядывала меня. Моя рука потянулась к карману — там лежали сухари, припасенные для Корсара, но зверушка не стала дожидаться подношения, а махнула своим пушистым, почему — то наполовину рыжим, летним хвостом, и взлетела вверх по сосне. Конь нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Со вздохом потянулась к поводьям — мне ужасно жаль было потерянного ощущения чуда.

Внезапно Корсар напрягся, по его телу пробежала сильная дрожь, и он рванул с места. Как ни странно, но я не вылетела из седла, усидела лишь потому, что мои пальцы запутались в длинной конской гриве. Жеребец летел, как мне казалось, не разбирая дороги, а я болталась у него на боку как мешок, кое-как удерживая одну ногу на седле — благодаря стремени, перекинувшемся следом за ступней. Вторая нога волочилась по снегу, оставляя рядом с мелькающими копытами глубокую борозду. По моей спине периодически хлестали ветки кустов, и страшно было представить, что будет, если вместо веток попадется какой-нибудь толстый сук. Попыталась было вскарабкаться обратно в седло, но ничего не вышло, только лишь глубже врезался в кожу пальцев жесткий конский волос. Я уже мечтала о том, чтобы свалиться, наконец, с коня, казалось, что вот-вот останусь без пальцев, но выпутать их просто не имелось возможности, и оставалось только сильнее ухватиться за гриву второй, свободной рукой, чтобы хоть немного ослабить давление на плененную конечность. Корсар ни на секунду не замедлял ход, словно за ним гналось что-то ужасное. Я попыталась позвать на помощь, но все мои силы уходили на то, чтобы удерживаться на боку коня, изо рта вырвался лишь придушенный вздох.