Лилия с шипами - Анна Черных

Но Саша, видимо, и сам заметил мое неожиданное исчезновение — откуда-то издалека донесся еле слышный крик. Этот голос подстегнул меня, из последних сил я подтянулась одновременно и ногой и руками, каблук выскользнул из стремени, и я повисла на шее у яростно работавшего ногами коня. Он мотнул головой, пытаясь скинуть меня с себя, и возможно, ему бы это удалось, оставив мою руку при этом без пары пальцев, но видимо, конь здорово устал скакать по глубокому снегу — его ход начал заметно замедляться и через несколько минут он совсем остановился, всхрапывая и тряся головой. Я уперлась в его плечо локтем и, приседая от слабости в коленях, принялась выпутывать пальцы.

В голове было совершенно пусто, я ни о чем не думала совершенно, увлекшись распутыванием гривы, чувствуя сырость в пальцах наливавшихся злой, жгучей болью, и понимая, что эта сырость — моя кровь. Еще одно движение и пальцы свободны. Я хотела поднести их к глазам и взглянуть, на что же они теперь похожи, но мешкала, боясь увидеть фарш вместо пальцев. Неожиданно конь напрягся, отпрыгнул от меня боком, раздался громкий треск веток, и он исчез. Откуда-то издалека слышался голос Саши, я открыла рот, чтобы ответить, наконец, ему и вдруг воздух знакомо сгустился. Схватилась здоровой рукой за горло, пытаясь расстегнуть ворот куртки, и словно провалилась в вязкое белое облако, облепившее меня со всех сторон и забившее уши, рот и нос.

Я пришла в себя от неприятного пощипывания в левой руке. Открыла глаза — прямо надо мной покачивались облепленные снегом еловые лапы. Я лежала в сугробе видимо, совсем недавно, судя по тому, что совершенно не замерзла. Мою руку кто-то трогал и словно быстро-быстро смачивал теплой, шершавой тряпкой. Мне с трудом удалось повернуть голову — рядом что-то темнело. Может, это Саша стал рядом на четвереньки и пытается привести меня в чувство? Но почему он начал с руки? Надавал бы мне пощечин, что ли… Несколько секунд я глядела в сторону «Саши», щурясь и моргая — проклятый туман перед глазами никак не хотел уходить, и тут вдруг «Саша» издал странный звук похожий на… скулёж? Я встрепенулась и приподнялась на локте. Муть, донимавшая зрение несколько рассеялась, и передо мной возник огромный пес. Он сидел рядом и вылизывал мою пострадавшую руку. Осторожно, стараясь не совершать лишних движений, я потянула руку к себе и тут собака подняла голову и посмотрела мне прямо в лицо. Я замерла, всматриваясь в ее желтые, волчьи глаза. Волчьи? Да это же… Меня пробила дрожь и то ли волк, то ли пес, не отводя глаз, прижал уши. В голове творилось что-то несусветное — какая-то мешанина из образов, воспоминаний, совершенно мне незнакомых, непонятных картинок и ощущений. Из оцепенения меня вырвал далекий Сашин крик.

Волк поднял голову в сторону звука, и я увидела на его шее полоску голой кожи. Где-то я уже видела такое? И память тут же подсунула картинку — этот же лес, только летний, зеленый, силки и маленький полузадушенный волчонок. Год тому назад, после окончания универа я приехала на дачу на все лето, отдохнуть перед началом большой самостоятельной жизни. Неподалеку от дома мне и довелось наткнуться на эти силки, в которых запутался несчастный зверек. Он едва дышал и никак не прореагировал на меня. Обвившуюся вокруг шеи волчонка петлю было совершенно не видно — она врезалась глубоко в кожу. Обрезать толстую леску мне было нечем, я кое-как перепилила острым краем подобранной поблизости деревяшки леску — поводок. Дома маникюрными ножницами с трудом подцепила ушедшую глубоко в кожу шеи леску, и перерезала ее. Волчонок, которого я весьма оригинально назвала Волком, прожил у меня два с половиной месяца, так до конца и не перестав дичиться и рычать. Он жил в вольере, гладить себя не позволял, но узнавал меня, и явно был рад, когда я приходила его кормить. В конце лета я, с болью в сердце выпустила его на волю, будучи уверенной, что он не выживет.

— Волк, это ты? — прошептала беззвучно. Своего голоса не услышала даже я сама, но волк, или это был Волк? Услышал. Он положил морду на передние лапы и несколько раз хлопнув хвостом по снегу, снова заскулил. Потом встал и подошел ко мне совсем близко, так, что я почувствовала запах зверя. Страха не было совершенно, даже странно… Я, стараясь не делать резких движений, с трудом села.

— Волк? — еще раз вопросительно произнесла я, и протянула ему здоровую руку. Все внутри меня кричало — Опасность! Не шевелись! — но тело казалось, жило и двигалось само по себе, вне зависимости от того, какие команды отдает мозг.

Тем временем, зверь сделал крохотный шажок и, не приближаясь более, вытянул шею, понюхал руку, и вдруг, лизнув мои дрожащие пальцы, бухнулся на спину и вновь принялся хлопать хвостом. Эта поза внезапно вызвала другое воспоминание — освещенный фонарем круг, я с пакетом в котором лежит колбаса, а у моих ног лежит пес на спине. Ёлки — палки, да это же та самая собака… собака ли? Что спасла меня от Муси тогда! Ну конечно, это все тот же зверь, кто же еще… И одновременно, он же мой Волк… Как там сказал тогда этот охотник по телефону? То ли пес, то ли волк?

— Лиля-а! — раздался совсем близко Сашкин крик. Секунда — и волка нет, меня только снегом обдало. Я мгновение смотрела растерянно в ту сторону, куда он исчез, и потом неуверенно отозвалась: — Сань, я здесь!

Двадцать третья глава

Вернувшись с вокзала, где у меня состоялась беседа с начальником таможенной службы, первым делом набрала номер Сани — он несколько раз мне звонил во время интервью, телефон, казалось, вибрировал непрерывно, звук, естественно, был выключен.

— Лиль, ты уж извини, но придется нашу сегодняшнюю встречу отменить — мне сообщили, что моя мама в больнице, и я еду к ней сегодня в Воронеж.

— Конечно, само собой! Совершенно не за что извиняться! — воскликнула я расстроено. — Что с ней, не сказали?

— Вроде, небольшой сердечный приступ, толком не объяснили. Хорошо хоть, отпрашиваться не пришлось с работы — меня почему-то начальство весьма настоятельно, чуть ли не в приказном порядке попросило в отпуск уйти на пару недель… Странно, если честно, ну да ладно, мне это сейчас только на руку. Так что, я тебе потом позвоню, как прояснится что-то, хорошо?

— Хорошо. Только, пожалуйста, не забудь, а то я тоже теперь буду волноваться, как там твоя мама…

— Ага, пока, через полчаса мой поезд. Кстати, я тебе в почтовый ящик ключ от своей квартиры бросил, ты пригляди за ней, пожалуйста, ну там, свет вечером разок — другой включи, а то мало ли… Все, пока, веди себя хорошо, и не разговаривай с незнакомыми дядями!