Уругуру - Алексей Санаев

Древние египтяне строили пирамиды из песчаника, а великие майя – из кирпича, но африканцы, как правило, не имели ни того, ни другого. Так, быть может, никогда не удастся нам обнаружить то, что было построено из дерева и банко, давно превратилось в труху, смыто тропическими ливнями и занесено песчаными бурями?

Нет, история Африки сохраняется в памяти ее народов. Здесь не было изобретено письменности, но тысячелетиями исторические факты, обрастая преданиями и мифами, передавались из уст в уста все новыми поколениями. Каждый мужчина в племени догонов, достигший возраста сиги – шестидесяти лет, посвящается жрецами в сокровенное знание своего народа и знает историю последних десяти веков так, будто он прожил ее сам день за днем.

Он отчетливо помнит, как его предки спасались от нападений диких туарегов, как уходили от наступления ислама, гибли при переправе через Нигер и впервые, раскрыв рты от изумления, смотрели на величественный обрыв неприступного плато, населенный летающими людьми. Старики догонов могли бы написать по памяти многотомную хронику истории своего народа. И вряд ли она содержала бы больше ошибок, чем наши европейские летописи и хроники, многократно и тенденциозно переписываемые набело в угоду правителям государств для умножения их собственной исторической славы. Люди Европы забыли свое прошлое, поверив книгам, каждая из которых предлагает свою версию событий, и превратив древние легенды в сказки для малышей. Но народы Африки не могут надеяться на книги и не смеют пренебрежительно относиться к своим вековым мифам о богах, героях, страшных чудовищах и мировых потопах. Они, в отличие от нас, прекрасно знают, что все это было правдой.

Настоящее изучение Африки начнется тогда, когда европейские ученые смогут записать исторические предания и тщательно проанализировать мифы племен Черного континента, сопоставив их с данными археологии, которых пока тоже, к сожалению, ничтожно мало. Для этого нужно поднять из темных подвалов Тимбукту сотни полуистлевших средневековых рукописей, в которых арабские и марокканские путешественники рассказывали о своих путешествиях к экватору, записать и изучить сотни языков труднодоступных африканских племен, о многих из которых не известно ничего, кроме названия. И наконец, соединить воедино весь этот грандиозный объем данных, чтобы ошеломить надменную Европу яркими красками истории неизвестной Африки.

– Итак, что мы имеем? – провозгласил я, когда хозяйка дома принесла нам на веранду долгожданный ужин: связку бананов, куски курицы с рисом в темном соусе, то есть ровно то, что мы ели в Стране догонов уже на протяжении десяти дней подряд.

Курица, как видно, и при жизни была жесткой личностью, но после смерти она и вовсе обрела твердость кремния.

– Что мы имеем? В деревне за стеной песка живет человек из племени андумбулу. Что это значит?

– Андумбулу – это гномы, – пояснила Амани. – Это мифические существа, типа ваших европейских гномов, они живут здесь на скалах.

– Господи, еще одна легенда! – удивился Лабесс. – Эти еще откуда?

– Да, я слышал о гномах, – кивнул Малик. – Гномы живут среди камней, они питаются плодами деревьев. Они волосатые и темно-красного цвета. Их очень сложно увидеть, правда, Амани?

– Да, они очень быстро передвигаются и сторонятся людей. Ближайшие родственники русских домовых, Алексей, – улыбнулась Амани, повернувшись ко мне. – Они могут усыпить человека, если обнаружат, что тот их увидел. А проснувшись, никто не будет помнить, что видел гнома. Причем, странное дело, их никто и никогда не видел стоящими. Андумбулу всегда сидят – или на цветном камне, или на корточках.

– Так... А у вас не хватает воображения предположить, что древние теллемы и нынешние андумбулу – это один и тот же народ? – спросил я присутствующих. – Те и другие маленькие, красного цвета, живут среди скал. Теллемы сидят на корточках, эти тоже постоянно сидят! А что у них за язык?

– Про язык андумбулу я слышу впервые, – заметила Амани. – Ни в одной легенде про разговоры с ними ничего не сказано. Вряд ли они вообще умеют говорить...

– А что может значить человек из андумбулу?

В смысле, гном?

– Думаю, в деревне Найе живет некий человек, который рассказывает легенды про гномов, – сказал Малик. – Типа местного сказителя – в Стране догонов таких очень много. Точно такой же тип обретается в деревне Сонго. По вечерам он собирает стариков и рассказывает им сказки, а они дают ему еду и ночлег.

– Но он живет за стеной песка, – напомнил Оливье слова предсказателя. – Что это может значить?

– Не знаю, – пожала плечами Амани. – Он может быть отшельником в пустыне...

– Хорошо, с этим ясно, – сказал я. – Необходимо как-то найти этого в высшей степени странного субъекта. Теперь дальше: кто-нибудь расскажет нам про барана с внешностью льва? Или это просто играет воображение нашего друга Абдаллаха?

– Я расскажу, – вставил Малик, расправившись со своей частью курицы и приступая к манго. – Баран в виде льва – вполне реальный персонаж у нас в Африке. Имеется в виду взрослый, здоровый баран с длинной шерстью на подбородке, типа бороды. Он не очень тянет на льва, но почему-то у местных жителей считается, что похож. Видимо, потому что льва в этих краях давно уже никто не видел. Такие бараны дорого стоят, но считаются отличным подарком или подношением богам. Такого можно найти на пятидневном рынке в деревнях догонов.

Я покачал головой:

– Жалко, что нет Жана-Мари... Барана мы бы точно повесили на зоолога со стажем. А теперь придется тащить его самим. Не знаю, как вы, а я никогда не путешествовал такой странной компанией.

– Э... Но мы не знаем имени этого гнома, как же мы найдем его? Вряд ли можно вот так ездить по деревням и интересоваться: «А где здесь проживает ваш гном?»

– Его имя и жилище знают люди с закрытыми лицами, – подсказал я изречение Абдаллаха.

– А что за люди с закрытыми лицами? – встрепенулся Оливье. – Еще один таинственный народ?

– Кажется, речь идет о туарегах, – задумчиво произнесла Амани. – Это ведь именно они закрывают свои лица, видны только глаза – такая традиция. Здесь, в Стране догонов, их редко встретишь, они живут далеко на севере, в Сахаре. Не понимаю, откуда они могут знать про андумбулу...

– А мне как раз понятно, – вставил я. – Догоны, быть может, тоже знают о них, только нам из них никто ничего не скажет. А туарегам на Сокровенное Знание плевать, они расскажут все, что знают.

– Глупость какая-то, – вконец загрустил Оливье. – Почему, на каком таком основании мы вообще должны верить этому безумцу с лисьими следами? Если бы с нами был Брезе, он быстро нашел бы объяснение всему этому колдовству! Этот Абдаллах просто заморочил нам голову, больше ничего... И потом, – обратился он ко мне, – с какого такого он заявил, что именно вы, Алексей, узнаете правду? А мы все где будем?

– Я Абдаллаху верю, – деловито вступился за провидца Малик. – Полтора года назад в одном ночном баре в Бамако я познакомился с парнем из племени мосси. Абдаллах сказал мне, что он предаст меня, и точно: уже несколько месяцев он не отдает мне долг – двенадцать тысяч франков!

– Не знаю... – Я задумчиво покрутил в руках последний банан из связки, которую практически в одиночку съела Амани. – Не знаю, кому тут верить. В конце концов, после всего произошедшего я уже не удивлюсь, если что-то из предсказанного сбудется. И потом, мы же ничего не теряем, если съездим к туарегам или в деревню Найе.

Я отодвинул тарелку и встал из-за стола. Заходящее солнце подсвечивало нежно-розовым светом кроны баобабов, зато стены глиняных амбаров стали в его лучах ярко-оранжевыми. С нашей веранды было хорошо видно, как жительницы деревни поспешно возвращаются от колодца. Они несли за спиной кадки с водой, удерживая гигантскую ношу в нужном положении с помощью ремня, перекинутого через лоб. В окрестных дворах ставили на огонь огромные блюда с просяной кашей, а босоногие дети бегали за курами, загоняя их в сараи на ночлег. Спустя час в окошках квадратных хижин погаснут лучины, а через два часа во всей деревне не будет слышно ни звука, и никто не нарушит запрета хогонов: после наступления темноты на улицу выходить нельзя...

– Все ясно, – прервал наконец я задумчивое молчание и подавил вздох. – У нас с вами три направления поисков. Где-то в деревне Найе, на юг отсюда, живет сказитель, обладающий информацией о загадочных гномах андумбулу или, по крайней мере, имеющий о них какое-то представление. А на севере, у старых туарегов, по-видимому, сохранились сведения об этом человеке, которые могут быть нам полезны. Малик, скорее всего, сможет узнать в Бамако, с кем из старейшин туарегов можно об этом поговорить. Наконец, самое интересное – информация о матери Амани... Два сердца будут вместе там, где было третье. Знаете, Амани, по-моему, вы найдете свою мать там, где потеряли отца, – в своей родной деревне! Эх, друзья, нам просто кажется, что все так бесконечно закручено – а у Бледного Лиса, как видите, все очень просто...