Сестра моего сердца - Читра Дивакаруни

Но я была слишком расстроена, чтобы остановиться.

— Ты даже не видишь ничего плохого в таком отношении к женщине. Может, ты еще, как все индийские мужчины, считаешь, что женщина — всего лишь машина для рождения детей?

— Прошу тебя, Анджали, не кричи, — ледяным голосом сказал Сунил. По тому, что он назвал меня полным именем, я могла точно сказать, что он очень расстроен. — Хоть иногда постарайся сначала выслушать, а потом нападать. Если ты хорошенько подумаешь о своей жизни, обо всём, что тебе позволено делать, может, тогда ты будешь хоть немного…

Он внезапно замолчал, но я, конечно же, поняла, какое слово он хотел сказать. Благодарна, благодарна, благодарна…

Сунил схватил ключи от квартиры со стола, набросил на плечи пиджак и исчез за дверью, не дав мне опомниться. Ушел, не поцеловав меня, как обычно, не сказав, что вернется.

Я стояла посреди пустой комнаты, внутри у меня всё горело от невысказанных слов, и чувствовала, что сейчас расплачусь. У нас уже было несколько серьезных ссор, но он никогда вот так не уходил. В сердце закралось дурное предчувствие, ощущение, что моя жизнь переворачивается, словно лодка в шторм. «Что, если он не вернется?» — испуганно шептал голос внутри.

— Конечно, вернется, — сказала я вслух, чтобы успокоить саму себя. — Видишь, компьютер включен.

Но внутренний голос не затихал: теперь, когда Сунил понял, что можно вот так вот просто уйти посреди ссоры, не повторится ли это снова? И снова? У меня не было ответа.

Я продолжала метаться по комнате, пиная мебель, а потом пошла на кухню, достала из холодильника мороженое и начала жадно есть прямо из коробки. «Это не моя вина, что он не может сдержаться», — бормотала я. Он должен был понять, как я расстроилась из-за Судхи. Я немного поплакала от жалости к себе. Как несправедлив был этот мир, где мы, женщины не только должны были выходить замуж, но еще и быть благодарными за это.

Но тут мне стало стыдно, что я так увлеклась собой. Возьми себя в руки, Анджу. Речь не о тебе. Подумай хоть немного о том, как помочь Судхе. А ты должна ей помочь, попросит она тебя или нет. Не важно, что она не рассказала тебе о своих бедах. Она по-прежнему сестра твоего сердца, та, которой ты помогла появиться на свет, та, за которую ты в ответе.

Я взяла блокнот и набросала план действий. Моя мать обязательно должна была убедить Судху остаться на несколько дней в Калькутте после визита к врачу. Тогда я позвоню домой и выясню всю правду у Судхи, узнаю, насколько всё плохо со свекровью. Как ведет себя ее муж. Чего хочет она сама. И когда я выясню все это, я буду знать, что делать.

27

Судха

Когда я была ребенком, то знала, чего ждать от людей, так или иначе. От своих близких, во всяком случае: от Анджу, Пиши, Гури-ма, даже от матери. Я знала, что злило их, а что радовало. И хотя их поступки иногда удивляли, мотивы были ясны, и, несмотря на кажущиеся внешние сложности, в душе они были простыми людьми. И я верила, что все люди такие.

Но теперь, глядя на свекровь, я больше так не думала.

Она была похожа на залитую солнцем цветочную поляну, которой ты сначала восхищаешься, а потом, ступив на нее, вдруг чувствуешь, что ноги обвили колючие ядовитые растения. Яд переполнял ее душу, хоть она и умела это скрывать. Сколько злобы и жажды мести накопилось в ней с тех пор, когда она стала невесткой, на которую все смотрели свысока, из-за бедности ее родителей? А как прочна была кора, покрывшая сердце миссис Саньял, когда она овдовела, и все родственники мужа отвернулись от нее? Какие страшные клятвы она дала себе во время бессонных ночей и безрадостных дней, которые научили ее надеяться только на себя? Какой наивной я была, полагая, что такая женщина испытывала ко мне простое чувство любви.

По дороге в Калькутту свекровь почти всё время молчала. Она сидела на заднем сиденье и смотрела вперед в пыльное сияние жаркого дня с мученическим выражением лица. Впереди, рядом с шофером, сидел Рамеш. По едва шевелящимся губам свекрови я поняла, что она повторяет молитвы. Но мне даже страшно было представить, о чем она думала. Несколькими минутами раньше, когда мы остановились у железнодорожного переезда, чтобы пропустить поезд, она тихо сказала мне, чтобы я готовилась к самому худшему. После подобного осмотра невестки одной из ее подруг женщине пришлось сделать операцию, потому что врач обнаружил какую-то серьезную проблему с трубами, но потом у этой невестки родились две пары близнецов.

Она хотела меня напугать или вселить надежду?

Но одно я знала наверняка: свекровь очень расстроена из-за того, что с нами поехал Рамеш, и мы собирались остаться в Калькутте на несколько дней без нее. Моя свекровь хотела лишь ненадолго заехать в дом Чаттерджи, как того требовали приличия, и увезти меня обратно в тот же день на свою землю, в Бардхаман. Но когда на прошлой неделе позвонила Гури-ма, трубку взял Рамеш. Когда она стала говорить ему, как все по мне соскучились и как они были бы рады, если б мы с Рамешем остались на несколько дней, Рамеш простодушно согласился.

Но какая сцена последовала потом, когда об этом узнала мать Рамеша!

— Я что, умерла? — холодно прошелестела она, как змея, ползущая по земле, — моя свекровь никогда не повышала голоса. — Я умерла и поэтому ты считаешь возможным делать то, что хочешь, делать всё, что тебя попросят люди, даже не получив моего согласия?

Рамеш ответил, что это не просто люди, а родственники его жены, которых он должен уважать не меньше, чем мать.

Лицо у свекрови, казалось, стало каменным. И Рамеш — человек, который руководил сотнями людей на работе каждый день, — съежился на глазах. Кто мог знать историю матери и сына? Когда она стала смотреть на него так? Что бы там ни было в ее взгляде, он делал с Рамешем то же, что и гвоздь с шиной. Несмотря на то что он попытался сказать, что не видит ничего плохого в том, что мы проведем несколько дней в доме моей матери, его дрожащий голос был так неубедителен. И спустя несколько минут он добавил, что если она так хочет, то он позвонит Гури-ма и скажет, что мы не сможем остаться. Я видела, как ходил ходуном кадык у Рамеша, когда он судорожно сглатывал слюну, давясь словами. Жалость и отчаяние сдавили мне грудь, словно раскаленные клещи.

Мой муж был добрым человеком, но перед своей матерью он дрожал, как осенний лист на ветру. И если когда-нибудь настанет такое время, когда она не будет на моей стороне — а визит тети Тарини показал, что это было вполне возможно, — на какую поддержку со стороны Рамеша я могла рассчитывать?

Сидя в машине, я старалась не шевелиться — на коленях у меня стояла большая коробка с тонким, пропитанным розовой водой сандешем — Бардхаман особенно славился им. Я везла сладости как подарок от свекрови моим мамам, в доме которых мы с Рамешем все же должны были остаться на ночь и часть следующего дня. Когда Рамеш уже отступил, его мать передумала и сказала, что мы должны поехать. Иначе все начнут болтать, что Саньялы не держат свое слово. Власть — вот что для нее было самым важным. Она хотела управлять людьми, как марионетками, и ни я, ни Рамеш не могли ей помешать.

И когда я это поняла, мне стало страшно.

Рамеш высадил нас возле клиники. Он должен был выполнить несколько поручений матери, а потом забрать нас. У меня щемило сердце, когда я увидела, как уезжает мой единственный союзник. Да, Рамеш был слаб, но в ночь после прошлого унизительного осмотра, он обнимал меня и вытирал мои слезы. Пусть даже ему никогда не понять, какую боль причиняла мне пустота внутри. Пусть никогда он не будет так хотеть ребенка, как я. Каждая клеточка моего тела тосковала о материнстве. Меня начала бить дрожь, когда я подумала, что доктор что-нибудь найдет. Мне тогда тоже придется делать операцию? А может, я действительно была бесплодна, как судачили слуги, и для меня не было облегчения?

Доктор оказался седым стариком с белыми кустистыми бровями и громким голосом, заслышав который медсестры тут же начинали суетиться. Но со мной он говорил ласково и осмотр проводил очень деликатно. А после того, как он посмотрел результаты анализов крови, сделанные в больнице Бардхамана, он сказал свекрови, что никаких проблем со здоровьем у меня нет.

— Да вы и так уже это знали, — добавил он нетерпеливо. — Предыдущий врач, должно быть, сказал вам то же самое. Вместо того чтобы таскать эту несчастную девушкам по врачам, может быть, вам стоило задуматься о том, что причина может быть не в ней. — Он нацарапал какое-то имя на листке бумаги и протянул его нам. — Это мой коллега, к которому должен сходить ваш сын, если вы действительно хотите иметь внуков.

Ничто не выдало ярости, бушующей в ее душе. Только человек, давно за ней наблюдавший, такой, как я, заметил бы, как вздымалась ее грудь под аккуратными складками сари. Вежливо улыбнувшись, она протянула руку, чтобы взять бумажку.