Год, в котором не было лета. Как прожить свою жизнь, а не чужую - Ирина Летягина

меня в Сан-Паулу первого апреля. Четырнадцать часов в небе рядом с китайцем, который все это время спал с открытым ртом: не переход океана на паруснике, как я планировала, но тоже подойдет. На бразильской таможне, конечно же, никакого обратного билета никто не потребовал. И вот я снова оказалась в миллионном городе, где женщины красивые, как в России, стрит-арт цветет пышным цветом и даже краше испанского, а народ бьет тату чаще, чем бьет в ладоши. А в самом центре города скопление сумасшедших, бездомных, проповедников, бизнесменов создает неповторимую парфюмерную композицию, похожую на смесь свежевыжатого ананасового сока с привокзальным сортиром. Сан-Паулу – как Москва, только жарко.

В Бразилии я не знала никого, кроме Нины. Нина жила в южном городке, в тысяче километров от Сан-Паулу. Я собиралась поехать к ней через несколько дней после прилета. В Сан-Паулу у меня не было друзей. Точнее, еще никто из теплых бразильцев не знал, что они мои друзья. Город встретил меня суетой, шумными дорогами и людьми, которые рады были помочь русской. Никто никогда не мог определить мою национальность. Меня называли немкой, шведкой, голландкой, полькой и даже француженкой. Но никто никогда не говорил, что я русская. В Бразилии русский человек – большая редкость. Некоторые спрашивали меня: «Русские совсем не путешествуют, да?»

Если бы у меня был выбор, в какое время мне родиться, я бы точно предпочла родиться на свет до эры компьютеров, мобильных телефонов и социальных сетей. Когда писать бумажные письма было естественно. Тогда люди знали о жизни только интересующих их людей и делали три фото за всю жизнь: одну в выпускном классе, одну на паспорт, одну на море. Современные средства коммуникации удобны и прогрессивны. Но в вопросах человеческого общения я безнадежно косна и консервативна. Однако социальные сети буквально сделали мое путешествие в Бразилии. Друг через фейсбук познакомил меня с руководителем проектов в Фонде дикой природы. Подруга же познакомила с Патриком, с которым она общается уже два года через приложение для знакомств, при этом они никогда не видели друг друга в реальности и, возможно, никогда не увидятся.

Фонд оказался местом моей работы. А Патрик из приложения для знакомств оказался моим подарком судьбы. Я иногда думала, что эти два года переписки с моей подругой нужны были для того в концепте мироустройства, чтобы мы с ним встретились в Сан-Паулу. Патрик стал ангелом моего бразильского путешествия. Он научил меня говорить нужные португальские слова, когда идешь на рынок, в кафе и магазин, когда нужно попросить помощи. Он меня поддерживал во время переговоров с Фондом дикой природы, возил за город прочь от городской суеты. Он объяснял мне логику бразильских людей, объяснял мне политическую обстановку в стране, рассказывал истории из прошлого Бразилии, что помогало мне понять страну и ее жителей. Ну а я стала мостиком между Москвой и Сан-Паулу, рассказывая Патрику истории из жизни моей российской подруги, а моей подруге рассказывала о жизни Патрика. В век высоких технологий я исполняла свою консервативную роль.

Патрик обожал велосипед. Он тренировался каждый день и участвовал во всевозможных длительных заездах на двести-триста километров без остановки. Иногда Патрик возвращался домой расстроенным, обычно это означало, что вместо запланированных на вечер пятидесяти километров он проехал только сорок. Он не любил бразильские танцы и футбол.

Патрик отдал мне свою гостиную, где я жила в те дни, когда оказывалась в Сан-Паулу. Через неделю нашего знакомства он сделал дубликат ключей от своей квартиры и торжественно вручил их мне. Я работала за его компьютером. Он рассказал коллегам, что у него живет русская девчонка, которая путешествует по миру с рюкзаком. Они очень испугались за него: не украду ли я что-нибудь. Я задумалась. Во-первых, у Патрика в квартире, кроме огромной плазмы и его велосипеда, украсть было нечего. Во-вторых, через суровую бразильскую охрану фешенебельных районов, в одном из которых обитал Патрик, невозможно незаметно пронести плазму. В-третьих, крадут люди, которым чего-то не хватает, поэтому они восполняют нехватку чужими вещами либо деньгами. А у меня всего было в избытке. Мне даже не хотелось, чтобы мне кто-то дарил что-то, потому что это добавляло веса рюкзаку.

В выходные с Патриком мы ходили в парк играть в петеку, бразильскую игру вроде бадминтона, только вместо ракеток игроки используют собственные ладошки. Иногда мы ездили за город лазить по горам и смотреть, как дельтапланы срываются в пропасть, а потом воспаряют под облака. Он мне чуть свой велосипед не отдал, когда я собиралась поехать в Чили. Но планы поменялись, когда я стала работать в Фонде защиты дикой природы.

Однажды я неделю одна жила в его квартире, потому что Патрик уехал на каникулы в Европу погостить у родителей. Он оставил мне свои ключи в качестве сувенира, на память. Кто знает, может быть, они еще сослужат мне добрую службу.

Мне просто не верилось, насколько мир был добр ко мне. Он обнимал меня руками друзей, давал ночлег и еду в домах добрых людей, которые разбросаны по всему миру. Мне не на что было жаловаться. Двери открывались, словно по мановению волшебной палочки, и дубликаты ключей были в моих карманах.

По приезде я прожила в Сан-Паулу неделю. Я исследовала бразильскую кухню, пробовала танцевать бразильские танцы. Параллельно я рассылала сообщения со своим резюме и мотивационным письмом в проекты, которые мне нравились. В ожидании ответов от руководителей я уехала к Нине.

Нина и океан. Итажаи

Ночной автобус привез меня из Сан-Паулу в небольшой город на юге Бразилии под названием Итажаи. Нина приехала за мной на маленьком белом «Фиате». «Ира, ты до сих пор путешествуешь! Это потрясающе». Маленькая, словно игрушечная, резвая машинка везла нас в дом, где жила сама Нина, мама Нины и три собаки, которых взяли из приюта. Трех месяцев разлуки с Ниной как не бывало. С моего лица не сходила улыбка.

Мама Нины встретила меня как дочь родную. Я чувствовала себя дома. Мы ночевали с Ниной в одной комнате, как сестренки, выгуливали собак, обсуждали прошлое и будущее, делились сомнениями, страхами и опытом, ездили на океан и готовили ужины. Нина учила меня португальскому, а я иногда помогала вести уроки английского, выступая живым пособием по разговору, потому что ничего не говорила по-португальски.

Дом Нины и ее мамы – это дом принцесс. Двухэтажный, с высокими потолками и просторными комнатами, мраморными полами, стенами пастельных тонов и занавесками в рюшах. Свет заходил в дом с