Говорящий ключ - Виктор Кирюшкин

— Саня, будь другом, сходи к нашему скрадку, я бинокль там забыл, — попросил Виктор, потихоньку передвигая бинокль на другой бок, чтобы скрыть его от Сани.

В другое время Саня не пошел бы и даже мог обидеться на друга за то, что он его посылает, когда может сходить сам. Теперь же, опьяненный радостью удачи, он тотчас побежал разыскивать бинокль. Когда Саня скрылся, Виктор снял ногу с барана и шепнул Большакову, увидевшему след малокалиберной пульки.

— Я тоже стрелял, Кирилл Мефодиевич. Угодил прямо под лопатку... в сердце. Только вы про это не говорите. Пусть он думает, будто сам убил. Ладно, дедушка Кирилл? Ведь он обещал начальнику убить барана.

— Ладно, однако, — и старик ласково взглянул на мальчика. — Хороший выстрел, я даже не слышал его.

— Мы сразу выстрелили... вместе. Он своей ижевкой заглушил. Я смотрю, у него руки трясутся, подумал, обязательно промажет, взял, тоже прицелился.

Когда Саня вернулся, не разыскав бинокля, Большаков и Виктор уже снимали с барана шкуру. Виктор сказал другу, что бинокль он положил рядом с бараном и забыл про него, подумав, что оставил в кустах, а потом нашел.

— Эх... вот чепуха! — с огорчённым видом пошарил в карманах Большаков. — Трубку там забыл, Саня, поищи, однако.

— Кирилл Мефодиевич, да трубка-то у вас в зубах! — расхохотался Саня.

— В самом деле, — схватился за трубку Большаков. — А я разве сказал — трубку?.. Кисет забыл. Выложил его под кустик, да там и оставил. Принеси, курить хочется.

Кисет, конечно, оказался в кармане у Большакова, но, пока Саня его разыскивал, проводник наполовину снял шкуру с барана. След от меткой пули Виктора он так замаскировал, проткнув в этом месте шкуру ножом, что его невозможно стало заметить. Радость Сани по поводу удачного выстрела и выполненного обещания осталась ненарушенной. Правда, уже на стане, когда разведчики, похваливая охотника, ели изжаренные сердце и печень барана, Павел Вавилов чуть было не сломал зуб о маленькую свинцовую пульку.

— Кирилл Мефодиевич, смотрите, что у него в сердце было? Пуля от малокалиберной винтовки! — удивленно произнес он, показывая проводнику пульку. — А вы сказали, что его Саня из ижевки свалил. Значит, его раньше кто-то стрелял. Только, почему он живой был?

Проводник долго рассматривал пульку, затем, не дав взглянуть на нее другим, отбросил в сторону.

— Хм... сказал! Разве это пуля? Ты, парень, спутал кислое с пресным.

— А что же это, Кирилл Мефодиевич? — заинтересовались другие.

— Камень... в печени он его нашел, а не в сердце. Камень у барана в печени бывает, однако.

Смущенный Вавилов умолк. Спорить с прославленным таежником было бесполезно. Все равно теперь ему никто не поверит, раз пульки больше нет.

Между тем поисковая партия, расставшись с охотниками после ночевки у подножия Дунгар, направилась к одному из далеких ключей, увиденных с вершины сопки, надеясь найти там следы пребывания Марченко. С трудом добравшись до ключа, Воробьев, Нина и Афанасий решили исследовать его берега. Захваченные с собой кайло, лопата и лоток позволили им брать пробы в размытых местах и выбивать небольшие ямы там, где можно было рассчитывать на мелкие залегания песков. Признаки золотоносности здесь были ярко выражены. В лоток часто попадали золотинки, напоминающие очень мелкие, узкие стружки. Двигаясь вниз по ключу, разведчики увидели землянку, вкопанную в увал. Это примитивное строение было очень ветхим и со всех сторон густо заросло высокой травой. На крыше землянки, когда-то засыпанной толстым слоем земли, теперь разрослись кусты какого-то растения, а перед дверью выросла березка. Ее зеленая крона поднялась выше землянки. Первая увидела это давно заброшенное жилище Нина. Она остановилась, поджидая Николая Владимировича и Афанасия.

— Кто-то здесь искал золото, вероятно, очень давно, — произнес геолог, когда Нина показала ему на брошенное жилье. Оба с минуту молча разглядывали землянку, испытывая волнение, вызванное этими следами прошлого.

— Смотрите, какая береза выросла у самой двери. Ей не меньше двадцати лет, — продолжала Нина.

Афанасий Муравьев, подойдя к землянке, удивленно присвистнул, сбросил с плеч тяжелую ношу и, смахнув с лица пот, сказал:

— Давайте посмотрим, что там внутри.

— Что там может быть? Пусто, гниль да плесень.

— Все же поглядим.

Муравьев подошел к двери, пнул ее ногой. Дверь рухнула внутрь землянки, подняв кучу мелкой пыли. Афанасий скрылся в мрачной темноте, но тотчас вернулся назад, пятясь задом, будто отступал перед чем-то страшным.

— Там... — выдохнул он, растерянно взглянув на Воробьева, стараясь взять себя в руки. — Там скелет человека. Человек умер прислонясь к стене, и так остался сидеть.

Воробьев, сложив ношу, молча переступил порог. На него пахнуло сыростью и плесенью, словно из могилы, чем и была в сущности землянка. В полумраке геолог увидел скелет, на котором еще сохранились клочки сгнившей одежды. Смерть застала человека в момент, когда он сидел на грубо сколоченных нарах привалясь к стене землянки. Двое других лежали на нарах. Осыпавшаяся с потолка земля густо припорошила их, и среди пожелтевших костей росла бледная от недостатка света трава. В углу землянки виднелась куча камней от развалившегося камелька.

— Николай Владимирович, их убили, — тихо сказала Нина из-за плеча геолога. — Видите, в черепе сидящего отверстие от пули. А другие даже подняться не успели.

— Обычная трагедия тайги в старое время, — ответил Воробьев. — Старателей нередко подкарауливали на глухих тропах, чтобы отобрать у них добытое золото. Этих, по всем признакам, застали врасплох во время отдыха. Там, в углу, наверное, был камин, а рядом с ним стол. Стол подгнил, свалился, с потолка на него осыпалась земля.

Николай Владимирович прошел в угол землянки, стал ворошить носком сапога кучку земли и почерневшие остатки стола. Внимание его привлек какой-то продолговатый, похожий на книгу предмет. Подняв его, геолог стряхнул приставшую к нему землю и плесень. В руках его была полуистлевшая библия в кожаном переплете, настолько испорченном, что он разлезся от прикосновения. Николай Владимирович осторожно открыл книгу. Титульного листа не было. Геолог положил книгу обратно на место, где она лежала много лет. Для него стало ясно, что один из погибших старателей был Иван Жарков, которому принадлежала библия. Собираясь уходить из тайги, он на оборотной стороне титульного листа книги сделал карандашом набросок плана местности, где течет Говорящий ключ. Неведомые люди, совершив гнусное преступление, не только ограбили старателей, но и вырвали этот лист. Николай Владимирович долго стоял в раздумье. Кто они, эти убийцы? Один из них погиб, свалившись в шурф, а остальные? Сколько их было, живы ли они сейчас? Это была загадка, непосильная для геолога. Он пожалел, что нет здесь Большакова. Старый таежник, пожалуй, смог бы многое установить по различным признакам, незаметным даже для геолога.

Нина, на которую угнетающе подействовала мрачная картина, вышла из землянки. Афанасий Муравьев последовал за ней. Яркий солнечный день был безоблачен и тих. По небу плыли прозрачные облака. Нина жадно вдохнула смолистый воздух, провела рукой по глазам, словно отгоняя навязчивое видение.

— Если они здесь построили землянку, значит, собирались долго жить, а может быть, и жили не один месяц, — раздумывал вслух Афанасий. — Конечно, старатели мыли здесь золото. Наверно, где-нибудь близко должна быть яма.

— Давай поищем. — Нина с облегчением отошла от землянки, решив больше в нее не заглядывать.

Они принялись осматривать берега ключа поблизости и скоро обнаружили неглубокую яму, заросшую по краям тальником. Она была похожа на естественное углубление в почве, и Нина с сомнением покачала головой. Муравьев, обойдя вокруг ямы, стал доказывать Нине, что именно здесь работали старатели. Через несколько минут подошел Николай Владимирович.

— Ясно! Работали здесь. Форма ямы показывает, что она сделана человеком. Придется расчистить ее до песков, взять пробу.

Действуя киркой и лопатой, они стали выбрасывать из ямы землю, добираясь до песков. Вдруг Афанасий, раскапывая слежавшуюся породу, зацепил кайлом какой-то мягкий ком. Рассмотрев находку, разведчики догадались, что перед ними свернутая в узел одежда или то, что от нее осталось. Воробьев взмахнул лопатой, рассек ком пополам. Что-то звякнуло, будто лопата задела о металлический предмет. Николай Владимирович разворошил сгнившие тряпки, нашел среди них несколько позеленевших медных пуговиц и сравнительно хорошо сохранившиеся офицерские погоны со следами звездочек. Перетряхнув еще раз остатки одежды, он разыскал еще два погона. На этих заметны были поперечные полосы — лычки.

— Двое... офицер и унтер... белогвардейцы, — заключил Воробьев, присаживаясь на кучу выброшенной из ямы земли. — Произошло это, по-видимому, в двадцать втором году. Тогда разбитые красными войсками, преследуемые партизанами, остатки белогвардейских банд скитались по тайге. Этими местами проходил отряд есаула Бочкарева. Большаков был в партизанском отряде. Он, пожалуй, лучше бы нас разгадал эту трагедию прошлого.