Секс и эротика в русской традиционной культуре - Левкиевская Елена Евгеньевна

Возможность смешения сроков кровотечения существовала и вне бани, при контакте двух женщин с месячной или послеродовой кровью, что сказывалось, например, в обычае женского проведывания роженицы. Корреспондент из Череповецкого уезда Новгородской губернии сообщал, что «родильница, не получившая очистительную молитву в церкви, не понесет «здоровья» только что родившей другой женщине, потому что от нее могут пристать крови».[369] Точно так же Н. Я. Никифоровский писал, что у белорусов, «если какую-нибудь родственницу или соседку застало месячное очищение в дни «проведков», она проведывает «родиху», только после «кета». Но и тут, чтобы не принести матери и дитяти «находа», она приходит с воткнутою в подол рубашки иголкою».[370] Нарушение естественных функций могло быть и следствием смешения нечистого белья во время стирки: «Если две или три женщины, живущие в одном доме, имеют месячные очищения в одно время, то по мытому или омоченному в одном корыте белью по какой-то симпатии переходит это очищение на одну которую-нибудь, проявляясь в излишестве и продолжительности, а у другой — в малейшем виде».[371]

В народе считалось, что болезни, появление которых нельзя объяснить естественными причинами, не поддаются рациональным способам лечения. Избавить от них могли лишь определенные магические акты.[372] Приведем некоторые примеры лечения женских дисфункций: в Череповецком уезде женщина при длительных кровотечениях «моет грязную рубашку, воду несет к березе, повернув ладони рук вниз, погружает их в грязную воду, потом быстро вынимает, делая вид, будто черпает затылками кистей рук воду и дает ей стекать, говоря: «Добром пришло», — а потом переворачивает ладонями кверху, черпает воды из пригорошни, льет на березу и продолжает: «Добром и уйди». Повторяет три раза, и женское «на себе» передано березе».[373] При нарушении месячных в результате «смешения» женщины Сергаческого уезда поступали следующим образом: «Замывши в воде нечистую рубаху, плещет водой вправо и влево ничками рук и говорит: «Это твоя», — а вправо пригорошнями: «А это моя», — и наконец выливает остаток воды, говоря: «Откуда пришла, туда и ступай».[374]

Иное значение имела месячная кровь в любовной магии. По описаниям из разных мест известны женские обрядовые действия, цель которых — привораживание: «Говорят, присадила рубахами — значит, приворожила месячными к себе».[375] Для этого старались каким-либо образом подмешать кровь в пищу: «Если в пиво или вино добавить месячные, то парень полюбит»; «Если в красное вино добавить месячные со словами: «Как месячные от меня не отходят, так чтобы и ты от меня не отходил», — то приворожишь парня».[376] Во Владимирской губернии с той же целью «женщины и девушки пекут лепешки на воде, взятой после мытья сорочки от месячных очищений, и кормят ими мужчин».[377] Употребление крови в любовной магии обязательно включало и непосредственный контакт объекта действия с кровью. Возможно, это было связано, хотя и косвенно, с древними представлениями о возникновении кровной близости в результате смешения крови. Как считали в Гжатском уезде, девушке во время месячных очищений нужно мазнуть своей кровью одежду парню с той мыслью, что «парень после этого будет любить ее как «кровную родню».[378] Действия эти в реальной жизни практиковались, по-видимому, не часто. Слишком сильны были представления о «сакральной нечистоте» и негативном характере действия месячной крови, да и способы ее употребления как атрибута любовной магии близки к приемам порчи. Поэтому всегда была опасность вместо привораживания нанести вред. Вот что сообщила пожилая женщина из Вожегодского района Вологодской области: «Привораживали дружков, поили месячными. Насмерть можно было уморить. У нас в Порохино молодой был, так его привораживала племянка, и он умер».[379]

Таким образом, «женская» кровь — месячная и послеродовая — воспринималась обычно как источник негативного магического воздействия. Иным было отношение к крови новобрачной. Если наличие месячных или послеродовых очищений делало женщину «опасной» для окружающих, то кровь девушки после первой брачной ночи, свидетельство ее невинности, лишение которой должно было происходить в течение обрядового свадебного времени, насыщенного актами продуцирующей магии, наделялась способностью положительно влиять на плодородие окружающего мира. Например, обычай класть испачканную кровью новобрачной рубашку на жито имел явно продуцирующий смысл. Связь акта лишения невинности с магией плодородия объясняет и требование «чистоты» девушки до брака, жесткое осуждение проштрафившейся невесты и ее родителей, разгульный и даже малоприличный характер публичной демонстрации доказательств лишения невесты девства. Сохраненная до свадьбы невинность оказывала, иногда опосредованным обрядовым путем, продуцирующее действие: Так, например, в Масальском уезде Калужской губернии бытовал следующий обычай. На «княжьем пиру» (до брачной ночи) подавали непочатый горшок каши, им распоряжалась сваха невесты, которая должна была знать, честна ли ее подопечная. Как сообщал корреспондент, если «честна», то вершонки с каши отдавали скоту, если же нет — клали под навоз. Невеста трижды во время обеда откладывала кашу и клала ее как считала нужным. В связи с этим на молодую потом бывало много нареканий: если пропадала скотина, то «валили вину на нее, говоря: «Не туда кашу положила».[380]

В данной статье обобщены немногочисленные сведения о приметах, поверьях и обрядовых действиях, связанных с женщиной в период месячных или послеродовых очищений и собственно с «женской» кровью. Изучение их, как и изучение любого проявления народной культуры, в том числе и суеверий, представляет большой интерес. Но нужно признать, что в жизни русской крестьянки 2-й половины XIX — 1-й четверти XX в. они заметной роли не играли. Общерусской неизменной традицией можно считать лишь соблюдение определенных норм религиозного поведения, что стойко держится и до наших дней.

К. Э. Шумов, Л. В. Черных

БЕРЕМЕННОСТЬ И РОДЫ В ТРАДИЦИОННОЙ КУЛЬТУРЕ РУССКОГО НАСЕЛЕНИЯ ПРИКАМЬЯ

Авторы выражают признательность доценту Пермского педагогического университета И. А. Подюкову за предоставление в наше распоряжение материалов из его личного архива. Хотя они паспортизированы не полностью, их достоверность сомнений не вызывает. Записи из фольклорного фонда объединения «Провинция» при Пермском государственном университете даются с шифрами, принятыми в фонде. Все использованные материалы собраны на территории Пермской области или в тех уездах Пермской губернии, которые входят в состав современной Пермской области, поэтому указывается только район записи.

Родильный обряд и система отношений, связанная с беременной женщиной, роженицей и новорожденным, являются, с точки зрения русских крестьян, едва ли не определяющими в судьбе каждого человека. Обряды и ритуалы этого цикла довольно точно вписываются в общую систему представлений о мироустройстве, сформировавшуюся еще во времена язычества, но получившую христианскую окраску и трактовку.

Шермское Прикамье (территория современной Пермской области) занимает земли Западного Урала по верхнему и среднему течению Камы. Заселение этих территорий русскими проходило в несколько этапов. Северное Прикамье, бывшая Пермь Великая (современные Красновишерский, Чердынский, Соликамский, Усольский районы) осваивались новгородцами с XIV в. С начала XV в. к прикамским землям проявляло интерес Московское княжество, но массовое переселение русских крестьян началось только в XVI в. и было связано с притоком новгородцев, сосланных Москвой. Большую роль в заселении сыграли Строгановы, которые на протяжении следующего века обеспечивали свою вотчину людьми из Новгородской, Вологодской и Архангельской губерний. Сразу после раскола началась «старообрядческая колонизация» Прикамья, во время которой на пустующие земли потянулись согласия различных толков. Дальнейшее пополнение русского населения происходило преимущественно за счет миграций из внутренних уездов Пермской губернии. Только в 30-е годы нашего века в связи с репрессиями был зафиксирован относительно большой приток крестьян из разных областей страны.