Живи и помни (СИ) - "jane_lana_doe"

Лизавета не хотела его пускать. Но что было делать, разговаривать на лестничной клетке? Весь его вид говорил о том, что просто так он отсюда не уйдёт. Пришлось молча посторониться, навесив на лицо гримасу крайней степени недовольства его визитом.

Пчёлкин прошел в коридор и осмотрел убранство квартиры. Не ахти, конечно, но и не совсем плохо. Сразу видно, что снимала клетушку — больно уж обстановка строгая. Зато чисто и опрятно.

— Надеюсь, что ты по делу, — произнесла Черкасова, взглянув на своё отражение в коридорном зеркале и вытащив из уголка глаза выпавшую ресничку, — потому как у меня ни времени нет, ни желания на долгие беседы с тобой.

— Да, я по делу, — молодой человек кашлянул, пропустив грубость мимо ушей, и полез во внутренний карман зелёного плаща. Вынув на свет белый конверт, он повертел его между пальцев, про себя отметив, что взгляд бывшей девушки хоть немного, но потеплел. Женское любопытство, слава ему. — От Саши, он просил передать тебе это.

— Да? — Лиза сложила руки на груди и кивнула на конверт. — И что там?

— Путёвка. В санаторий в Подмосковье. На две недели. Сказал, типа, кадрам надо дать отдохнуть, прежде чем вводить их в новый темп работы.

Девушка усмехнулась и закатила глаза.

— Значит, вы меня не увольняете, что ли?

— Не говори ерунды, — Пчёлкин вздохнул. — Мы бы тебя пальцем не тронули в любом случае.

Лицо. Странное у неё было сейчас лицо. Какое-то припухшее, и глаза блестели не очень-то здорово…

— Ты плакала, что ли?

Этот вопрос, закончивший его речь, вызвал у девушки новую усмешку, хотя внутри и дрогнуло что-то. Главное, не проговориться о том, что Артур недавно был у неё.

— Какая тебе разница? Оставь конверт в комнате и до свидания.

Она произнесла эти слова тихо и неуверенно, но наплевала на это, двинувшись в ванную. Плеснув в лицо холодной воды, взглянула на себя в зеркало и невольно передёрнулась. Да уж, надо было быть совсем слепым, чтобы не увидеть таких следов рыданий. Неудивительно, что он это заметил. Ещё пара пригоршней воды пусть и немного, но исправила ситуацию, и Лиза вышла в коридор чуть более бодрой, чем до этого.

Он ошивался в комнате. Собственно, она и не рассчитывала на то, что он её послушал и ушёл. Глупо, она слишком хорошо знала его когда-то, чтобы знать наверняка его теперешний характер. Зелёный длинный плащ, небрежно смятый, валялся в кресле, а сам Витя Пчёлкин стоял у окна, что-то читая. Даже глядя ему в спину, Лизавета поняла, что что-то не так. Протяжный вздох помимо воли вырвался из груди.

— И что ты там нашёл?

Он обернулся, и девушка тут же похолодела. В руках молодой человек держал толстую папку. Ту, что она приготовила по последнему наказу Артура с час назад, и так опрометчиво оставила лежать на письменном столе. Её справки и медицинские заключения, необходимые для осмотров…

— Дай сюда, — вмиг осипшим голосом потребовала Лиза, и, сделав несколько шагов навстречу Пчёлкину, выхватила документы из его рук. Несколько справок выпали на пол, и он ловко схватил их ещё в воздухе. Он видел шок в её глазах, но сам сейчас был изумлён не меньше. Даже будучи полным профаном в медицине, можно было понять, что от той Лизы, которую он знал когда-то, теперь осталась лишь оболочка.

— Это что такое? — он старался говорить как можно спокойнее, но голос его всё равно дрожал. Лиза недобро прищурилась.

— Мама тебя не учила, что в чужих вещах обычно не роются?

Она протянула было руку, чтобы отобрать у него справки, но он спрятал их за спину — по-детски, но его это не волновало. Она выпрямилась, потерпев фиаско, и взглянула в его глаза, преисполненные тяжестью, каким-то страхом и ожиданием. Стало гадко: должно быть, она чувствовала бы себя сейчас куда более комфортно, если бы стояла перед ним абсолютно голая, чем вот так вот — зажатая в угол немым требованием комментариев.

— Лиза, — он взял её за локоть и заглянул в глаза. И та вздохнула, опустив голову.

— Ну, что ты хочешь услышать? Что?

— Правду.

Девушка высвободила свою руку и прищурилась, взглянув на Пчёлкина.

— Правду? Ну, слушай. Вот это всё — правда. После той аварии я без малого месяц провалялась в коме. У меня была тяжёлая черепно-мозговая травма, и это дало свои последствия. Врачи не давали радужных прогнозов, но я кое-как выкарабкалась, и поэтому раз в полгода прохожу кучу обследований, — с каждым словом злоба на любопытство Пчёлкина проходила, уступая место жалости по отношению к самой себе. С каждым словом голос Лизы слабел и тих, терял нотки раздражённости. Обхватив себя руками, девушка подошла к окну. Не глядя на молодого человека, она даже забыла о тех бумажках, что он держал в своей руке. — Знаешь… если говорить простым языком, а не медицинскими терминами… Я вряд ли доживу до сорока лет. Я не смогу выносить и родить ребёнка. Если я забеременею… — тяжкий вздох вырвался из груди, и на глазах выступили слёзы. Невольно вспомнились одни из последних слов Артура, сказанные ей, — то беременность должна будет быть прервана. Мне противопоказаны стрессы. Я в любой момент могу заработать инсульт и умереть. Просто идти по улице, упасть и не встать больше… — девушка оттеснила Пчёлкина от стенки и открыла секретер. На полках аккуратными рядами стояли многочисленные баночки и коробочки. — Вот это — мой ежедневный рацион. Доставать их очень сложно, да и дорого. Работа в «Курс-Инвесте» позволяет мне оплачивать всё это. Мне двадцать один год, а организму за пятьдесят, — Лиза посмотрела на Пчёлкина, и не узнала его — он напомнил ей побитую собаку. Исподлобья он смотрел на неё, и весь его вид кричал о том, что он не мог поверить в услышанное. Молча он протянул ей справки и сделал несколько шагов, оказавшись вне зоны её видимости. Лиза отвернулась к окну и посмотрела в чистое небо. Прижавшись лбом к холодному стеклу, девушка прикрыла глаза и позволила одинокой слезинке скатиться по щеке. Долго стояла она неподвижно и, казалось, даже не дышала, полностью отдавшись собственным мыслям. Жалея саму себя. Казалось, целая вечность прошла, пока она не нашла в себе сил повернуться.

Он не ушёл. Он сидел на диване, вцепившись руками в светлые волосы и растрепав их. Сидел, опустив голову и закрыв глаза. Он хотел умереть прямо сейчас.

Лизавета подошла к нему и молча посмотрела сверху вниз. И он почувствовал на себе её взгляд.

— Скажи, что это неправда, — голос его прозвучал хрипло и вызвал приступ рыданий; девушке пришлось до боли закусить губу, чтобы не взвыть.

— Ты… ты сам все видел. В бумагах.

Сволочь. Что он наделал?! Она стояла перед ним, привыкшая жить с мыслью о том, что каждый день мог стать для неё последним, и плакала, своими слезами словно пытая его. Как же так? Почему это именно с ней произошло?

— Лиза…

Сорвавшись с дивана, он упал перед ней на колени. Он не мог поднять головы, чтобы взглянуть ей в глаза. Не хватало сил. Он, недавно убивший человека, стоял на коленях перед простой девушкой, не в силах произнести хоть слово. Мысленно моля всех богов о том, чтобы она нашла в себе силы простить его когда-нибудь. Ведь всё это сделал он, своими же руками. Он изувечил её раз и навсегда, и на самом деле, не заслуживал никакой милости. Он так любил её, так крепко держал, что сломал. Во всём этом виноват лишь только он.

Черкасова стояла, осунувшись и внешне постарев лет на десять. Руки её подрагивали, а внутри всё переворачивалось от боли. Он — бандит, стоявший перед ней на коленях — пробуждал в ней чувство жалости. И к самой себе, и к нему тоже.

— Ведь это должно лечиться, — проговорил он, обхватив её за бедра. Эти слова прозвучали для неё так наивно, что заставили улыбнуться. Он, словно утопающий, хватался за последние ниточки.

— Если бы это лечилось, то я была бы сейчас в какой-нибудь клинике. По-моему, логично.

Он выдохнул куда-то в ткань халата, и в животе предательски потяжелело. Она даже испугалась такой реакции организма на его простой вздох. Пришлось прикрыть глаза, чтобы успокоиться. Она видела его раскаяние, оно исходило от него и казалось осязаемым. Но ему не хватало мужества произнести эти слова, которые всегда тяжело озвучить, когда чувствуешь свою вину.