Забытая история любви - Сюзанна Кирсли

— Почему? — поинтересовалась София.

Графиня продела в иголку багряную шелковую нить.

— За мистером Мори охотятся. — Она произнесла так, будто в этом не было ничего постыдного, даже наоборот, это было поводом для гордости. — Еще три года назад англичане назначили награду за его голову. Пятьсот фунтов стерлингов обещано тому, кто его схватит.

Игла вновь соскочила и больно уколола палец Софии, когда та уронила руки на колени.

— Пятьсот фунтов! — Никогда прежде она не слыхала, чтобы за чью-то голову давали такую огромную награду. Даже десятую часть этих денег большинство людей сочтет состоянием.

Имена неугодных короне часто можно было видеть на объявлениях, и она знала, что обычно за их поимку предлагали не больше пяти фунтов, и эта куда более скромная сумма порой заставляла людей предавать друзей. «Какие должны быть друзья у мистера Мори, — подумала София, — если за его голову дают пять сотен?»

— Его хорошо знают к югу от Тэя, — продолжила графиня, — в его родных краях, но полковник считает, что в северных провинциях ему опасаться нечего, и ничто не помешает ему заключить договор с горцами.

София нахмурилась:

— Но почему… — Она замолчала, недоговорив.

— Да, дитя мое? — спросила графиня.

— О, простите. Меня это не касается. Просто я подумала… Наверняка были и другие люди, которые могли поехать с полковником Хуком. Зачем королю Якову понадобилось посылать именно мистера Мори сюда, в Шотландию, где для него опаснее всего?

— Некоторые мужчины сами выбирают наиболее опасный путь.

София знала, что это правда. Ее отец был таким.

— Но, если его схватят… — начала она и снова осеклась, потому что не хотела думать о том, что может случиться, если его узнают и арестуют.

Графиня с отстраненным видом промолвила:

— Если его схватят, наши планы могут открыться. — Она закончила вышивать цветок, над которым работала, и одним четким движением челюсти перекусила кроваво-красную нить. В ее взгляде на Софию читалось удовлетворение, сходное с тем, которое испытывает учитель, глядя на ученика, который без труда постигает уроки. — Вот почему, — сказала она, — мой сын беспокоится.

София и сама, проснувшись на следующее утро, все еще чувствовала тревогу. Ей снились лошади, взволнованно бьющие копытами в землю у стен замка, облака пара, вылетающие из их ртов, когда они всхрапывали, и нетерпеливо перекрикивающиеся человеческие голоса. Она очнулась ото сна в окружении полутьмы. В окно был виден тонкий бледно-розовый разрез, отделивший серое море от неба. София знала, что пройдет еще час, прежде чем семья и их гости начнут просыпаться и выходить к завтраку. Однако продолжать лежать она была не в силах и потому через несколько минут встала, оделась и вышла из спальни в поисках компании.

В кухне не было никого. Миссис Грант поставила на огонь котелок, но самой ее нигде не было видно, как и остальных слуг, состоящих при кухне. Кирсти она тоже не нашла. Предположив, что та могла пойти к Рори, София направилась в конюшни, но там она нашла только Хьюго, развалившегося с безразличным видом на своей подстилке из шерсти и соломы. Лошадей охранять ему было не нужно — они отсутствовали. Кроме единственной кобылы, той самой, которая привезла Софию в Слэйнс из Эдинбурга и с которой она свалилась во время прогулки с графиней. Кобыла понуро повесила голову, словно вид пустующих стойл навевал на нее тоску. Когда София погладила бархатистый нос, веки кобылы лишь слегка дрогнули, принимая ласку.

— Значит, они уехали, — тихо промолвила София.

Выходит, это был не сон. Не совсем сон. Пребывая в состоянии полусна-полубодрствования, она действительно слышала топот лошадей и человеческие голоса, когда полковник Хук и мистер Мори засветло отправлялись в путь: Хук на юг, мистер Мори на север.

Вдруг она ощутила некую внутреннюю пустоту, чувство, сходное с горечью утраты, хотя причин для этого как будто бы не было. Если не считать того, что она не смогла попрощаться.

Не смогла пожелать ему удачи и посоветовать всегда быть настороже в этом краю диких людей, для которых пятьсот фунтов — сказочные сокровища.

Она прижалась лицом к гладкой лошадиной морде, погладила ее и произнесла:

— Да охранит его Господь.

Вдруг, словно ниоткуда, раздался мужской голос:

— Скажите, кто этот мужчина, который заслужил того, чтобы вы о нем молились?

София резко развернулась. Нет, это был не призрак. В двери конюшни, прислонившись плечом к массивному столбу и скрестив руки на груди, стоял облаченный в желтый кожаный камзол мистер Мори. Хьюго не пошевелился и не залаял, хотя обычно облаивал каждого чужака, имевшего неосторожность приблизиться к конюшне. Большая лошадиная голова тоже оставалась спокойной в ее напрягшихся руках.

— Вы же уехали! — изумленно выпалила София, а потом, сообразив, насколько глупо это прозвучало и что некоторым ушам ее слова могли открыть больше, чем ей хотелось, она заставила себя успокоиться и ответила на его вопрос своим вопросом: — Выходит, полковник Хук взял обоих меринов?

— Он взял вороного. На втором по какому-то поручению графа поехал молодой конюх. Меня же, как видите, оставили.

Последнее предложение он произнес словно в насмешку над собой, однако София почувствовала, что он сам этому не рад. Никогда она не видела, чтобы лицо его было столь суровым и мрачным. Однако черты его смягчились, когда он посмотрел на нее, и хотя мистер Мори не отошел от двери ни на шаг, ей показалось, что он стал к ней чуточку ближе, когда кивнул и спросил:

— В Вестерн-шире принято ни свет ни заря молиться Господу и разговаривать с лошадьми в конюшнях?

Она отвернулась.

— Мне не спалось. Я услыхала топот лошадей.

— Да, когда они уезжали, тут было довольно шумно. Признаюсь, я и сам пару раз повысил голос. Наверное, это я вас разбудил. — Немного помолчав, он сказал: — Вы, кажется, понравились этой кобыле.

София улыбнулась.

— Мы с ней понимаем друг друга. Однажды она меня сбросила, но я сама была виновата.

— Неужели? Она выглядит слишком смирной, чтобы так себя вести под седлом, и я не могу представить, чтобы вы обращались с ней слишком грубо.

— Нет, я упала только потому, что не удержалась, когда она понесла. За этой милой наружностью скрывается неукротимый нрав.

— Да. Со многими женщинами тоже так.

С этими словами Мори наконец отошел от двери. Она услышала шуршание его сапог по влажной соломе на полу, и, когда осмелилась украдкой покоситься в его сторону, желтый камзол уже находился рядом с ней. Он протянул руку и погладил лошадь по выгнутой упругой шее.