Атаман. Кровь за кровь - Максим Гарин

— Я согласен, — сказал Терпухин громко, чтобы Горулев услышал.

— Будь поосторожнее, Юра, — озабоченно проговорил Ковалев.

Вскоре канат был натянут, и бойцы вышли на импровизированный ринг. Былинкин ходил по бару и собирал ставки, усердно рекламируя своего друга. Он называл его то чемпионом дивизии по боксу, то каратистом с черным поясом.

— Иди сюда, чемпион, — спокойно сказал Терпухин, — ты сдашься в первом же раунде.

— Ну давай, казак! Только на тебя никто не ставит…

— Поддержим нашего человека, — вскричал Ковалев, — сделайте ставку на земляка!

Несколько человек отважились поставить на Терпухина. Вертлявый хозяин принес две пары боксерских перчаток. Бойцы долго кружили по рингу.

— Давай, давай, — подбадривал Былинкин приятеля. — Задай гражданскому гусю перцу!

— Иди сюда, — бормотал Горулев, обращаясь к Терпухину, — ты что, трус? Если трус, убирайся отсюда.

Терпухин сделал резкий выпад и обрушил удар правой в голову противника. Но гигант оказался более проворным. Ныряющим движением ушел от грозного удара и стремительно атаковал сам, нанеся несколько сильных и прицельных ударов. От неожиданности Терпухин пропустил эти удары. Затем последовал самый мощный… Яркая вспышка света ослепила Терпухина, и он рухнул на пол, охватив голову руками.

Глава 24. Дьявол

Малиновый звон в ушах медленно таял. Как сквозь вату, послышался голос Ковалева:

— Юра, очнись! Вставай!

Терпухин усилием воли заставил себя открыть глаза, приподнялся на локтях и медленно встал. Его качало из стороны в сторону.

— Ну, как ты? — спрашивал его Ковалев. — Продержаться сможешь?

— Смогу, — прохрипел Терпухин.

Под азартные крики присутствующих бойцы продолжили бой. Теперь Юрий вел бой по всем правилам, осторожничал и не лез напролом. Его противник, наоборот, вел себя вызывающе, расслабился, работал больше на публику. Терпухин все время отскакивал от наседавшего на него Горулева, уходил от прямого столкновения, чем вызывал неодобрительный гул и свист болельщиков. Вот бойцы схлестнулись, дубася друг друга кулаками по лицу. И тут Терпухин с разворота нанес мощный удар ногой по бочкообразной груди противника. Горулев выпучил голубые с легкой поволокой глаза и, хватая ртом воздух, упал на колени.

— Подождите, — закричал хозяин бара, бывший за судью, — я должен объяснить вам правила, послушайте меня, — он оттолкнул Терпухина от поверженного противника. — Нельзя бить ногами, ниже пояса и коленями.

— Пусть бьет, как хочет, — внезапно взревел Горулев, поднимаясь и бросаясь на Терпухина. — Давай, трус!

— Врежь ему, Саша, врежь! — подбадривал приятеля Былинкин, размахивая толстой пачкой собранных денег.

В яростной атаке Горулев загнал Терпухина в угол и стал молотить его кулаками. Терпухин почувствовал, что искры сыплются из глаз, а в ушах стоит несмолкаемый звон. Он упал на руки.

— Стоп! — закричал Ковалев. — Лежачего не бьют!

— Давай, поднимайся, ты чего симулируешь! — прохрипел разъяренный лейтенант.

Терпухин вскочил на ноги и бросился в другой угол ринга. Горулев метнулся за ним, и тут бывший спецназовец снова с разворота ударил набегающего на него противника ногой, а затем нанес удар в шею локтем. Горулев согнулся пополам. Терпухин налетел на него с кулаками, стал бить по лицу снизу.

— Эй, ты что делаешь, а? — закричал Былинкин. — Он нарушает правила, это не честно!

Судья оттащил Терпухина и закричал ему в ухо:

— Нельзя ногами пользоваться, ты понял?

— Да, хорошо…

— Он ударил меня локтем, это не честно, — заявил Горулев, тяжело дыша. — Ты, сукин сын, нельзя бить локтями, я же тебе это раньше говорил!

— То есть как это нельзя бить локтями, — тоже тяжело дыша, спросил Терпухин. — А чем же я буду драться?

— Это бокс, понимаешь? Или ты думаешь, что это кикбоксинг?

— Да, кикбоксинг…

— Ладно, это еще лучше, — сказал Горулев, и глаза его неприятно сузились. — Вот теперь ты получишь…

— Давай-давай! — ревели болельщики.

Горулев сделал ложный выпад, схватил Терпухина поперек туловища, грохнул его на маты, а сам отскочим, используя свободную минуту для того, чтобы отдышаться.

— Подожди, нельзя бросать, — сказал судья, — это тоже против правил.

— Это как, ему ногами и локтями можно, а мне бросать нельзя? Как же я буду драться?

— В таком случае, деритесь по другим правилам. Снимите с себя перчатки, возьмите в руки стулья и дубасьте друг друга, — раздраженно сказал хозяин. — А это ни бокс, ни кикбоксинг, а черт знает что! Молотиловка… Вы еще за волосы друг друга начнете хватать!

— Если я не могу применять приемы самбо, то я ухожу, — сказал голубоглазый гигант.

— Ладно, можете использовать ноги и делать зажимы, черт с вами… — разрешил Ермократьев.

Терпухин стоял на ногах покачиваясь. Горулев, почувствовавший, что противник опасен, не спешил атаковать.

— Давай, Саша, врежь ему, чего ты? — подбадривал Былинкин.

— Пошел ты, — огрызнулся Горулев.

Он ринулся в атаку и провел несколько хороших ударов. У Терпухина голова звенела и грохотала, как камнедробильный барабан. Он чувствовал, что нужно кончать бой одним удачным ударом.

Нужно сконцентрироваться, поймать противника на ошибке и вложить в удар всю энергию, всю оставшуюся силу. Юрий сделал один ложный выпад, еще один — и оказался в таком положении, что понял: вот момент, который нельзя упускать. Сгруппировавшись, он нанес сильнейший боковой удар. Горулев опрокинулся, как поленница. Казалось, было слышно, как хрустнули его кости.

— Поверить не могу! — завопил Былинкин. — Саша, поднимайся!

Горулев зашевелился, пытаясь встать. Терпухин подскочил к нему, занося ногу для удара.

— Эй, нельзя бить лежачего! — завопил Былинкин.

— …два, три, четыре, пять, — считал Ермократьев. Горулев поднял голову.

— Ты в порядке? — спросил его судья.

Лейтенант кивнул, попытался подняться, но снова распластался на ринге.

— Раз, два, три, четыре, пять, шесть, — начал по новой считать судья. — Эй, вставай! Семь, восемь, девять, все, готов!

Терпухин и Ковалев сидели в машине. Юрий слизывал с костяшек пальцев кровь.

— Юра, ты молодец, отличный бой! — возбужденно говорил Ковалев.

— Ерунда, ничего особенного. Эй, а где деньги?

— Я поменял их на баксы. Так лучше будет… Вот, они все твои… — Ковалев сунул Терпухину деньги и стал заводить машину.

— Теперь уж мне точно надо напиться, как свинье, — пробормотал Терпухин. — Просадить все эти чертовы деньги…

— В чем дело? Расслабиться хочешь? Так тут за один раз не пропьешь…

— Ничего, поехали. Я же тебе говорил, что мне надо быть поосторожнее, мне нельзя встревать в подобные дела, ведь я и убить могу.

— Ну, это уж ты загнул, — сказал Ковалев. — Я бы тебе не дал… слушай, давай в нашу станицу, к Полине завалимся…

— Что на тебя нашло?

— Не знаю. За компанию… Я тебя прокачу с ветерком. Что скажешь?

— К Полине мне нельзя.

— За Катьку?

— Да. Кроме того, скоро ко мне из Москвы приедет женщина…

— Так тем более нельзя терять времени. Гудеть так гудеть!..

Однако приятелям не суждено было растратить неожиданно свалившиеся на них деньги. По дороге в станицу колесо автомобиля вдруг выстрелило, машину бросило в кювет, и Ковалев едва вывернул руль, чтобы машина не перевернулась.

— Что за дела?

— Ты что, не слышал? Шина лопнула.

— Гнать не надо было, — проговорил Терпухин.

Ковалев вышел из машины, ощупал колесо.

— Да, — протянул он, — придется чесать пешком. Видишь, ступица отломалась. Ничего, я эту тачку отремонтирую так, что будет как новая. Ты как хочешь, а я займусь этим сегодня…

— Да и мне пить расхотелось, — вздохнул Терпухин, протягивая Ковалеву деньги. — На вот, возьми. На машину…

— У меня есть деньги…

— Бери, бери. У тебя семья. Это я вольный казак.

Ковалев расчувствовался.

— Спасибо, Юра… Я хотел тебе сказать, что…

— Не надо, Степан. Я все понимаю…

— Да ничего ты не понимаешь!.. Нету у меня семьи! — вдруг закричал Ковалев. — Разбежались кто куда. Жена к матери за Урал подалась, сыновья — один в армии, другой с бандитами связался. А дочка… А дочка вообще куда-то пропала. Где мы только ее не искали… Найдем — а Светланка опять убегает. Из-за этого и нелады с женой пошли. Упрекать начал, что не так воспитала.

Терпухина неприятно поразил тот факт, что дочь Ковалева звали Светланкой. Но, насколько он помнил, дочь Ковалева была значительно старше той Светланки, которую он, Терпухин, определил в специнтернат. Кстати, не пойти ли ему через военную часть посмотреть, нет ли там Светланки? А вдруг она уже сбежала из специнтерната и подалась на старое местожительство?