Красные Орлы - Лариса Шубникова

– Как скажешь, – прикрыла дверь и выдала, будто по писанному. – Я благодарна тебе за вчерашнее внушение. Я никуда не поехала и чувствую в себе силы продолжать в том же духе. На этом я закрываю все разговоры и планы насчет личной причины. Ничего такого больше между нами не будет. Ни личных бесед, ни приятельских отношений. Все только в рамках работы. Я не виню тебя за то, что ты имеешь на мой счет подобное мнение, но и не хочу водить дружбу с человеком, который ценит меня меньше, чем плевок под ногами. Я жалею, что доверилась тебе, но, в то же время, ты мне и помог. Теперь по работе – я не могу наладить линию пока. По срокам сориентировать тоже не могу. Это большая проблема и я готова к твоим выговорам. Я буду работать с ней до тех пор, пока все не будет налажено. Затем в планах водопровод на Речной. Это по крупному. Есть мелкие задачи и их я планирую решать в рабочем порядке. Как только будет готово помещение для коммунальной службы, я перенесу свой рабочий кабинет туда. Я не хочу сидеть с тобой нос к носу. Чем меньше мы будем видеться, тем лучше.

И стоит, смотрит. Волохов чудовищно обрадовался ее решению остаться в Орлах, но все остальное было реальной «шляпой», жуткой и неприятной. Если она переедет из администрации, то он совсем видеть ее перестанет. Вот эту его мысль и подтвердила Машка, продолжив свою речь:

– По поводу договора о еде скажу сразу, выполнить не смогу. Если есть нужда, вычитай средства из моей зарплаты на свой харч. Домой ко мне не лезь, не пущу. Придешь ты, уйду я. Имей в виду, что я тебя терпеть не могу, собственно, как и ты меня. На работе это не отразится, а возможно, будет подмогой. Критика всегда помогала мне мобилизовать собственные ресурсы. Я, в свою очередь, обещаю, не поднимать на тебя голос, да и вообще, не слушать. Разумеется, кроме тех моментов, когда разговор идет о моих непосредственных обязанностях. Если есть возражения, я слушаю.

Волохов при всей своей злости не мог не оценить ее адекватности. Ведь девчонка совсем, а нашла в себе силы унять свой характер и выдать оптимальное решение. Заноза, вот откуда ты такая взялась, а?

– С чего ты взяла, что я полезу в твой дом?

– Были случаи.

– Были и сплыли. По рабочему плану вопросов нет. Занимайся линией. Нужны допресурсы, сообщи, подумаю. Переезд в другое здание запрещаю. Все. Свободна, – Мишка очень хотел вызвать в Занозе хоть какую-то реакцию, кроме той, что видел.

Машка отстранено смотрела на него. Ни злости, ни презрения, ни обиды. И это пугало его сильнее, чем, если бы Заноза вздумала пристрелить его или лупануть по голове табуреткой. Вот и говорил ей то, на что обычно гордая Машка реагировала криком и протестами.

Она не среагировала! Никак! Вообще! Мишка изменился в лице и покрылся холодным потом. Слила…Она его просто слила и никогда не простит. Даже не смотря на свою адекватность и трезвые суждения. Да, ёкарный бабай!

– Как скажешь. Я могу идти?

– Иди. – После ее ухода Мишка жадно выпил три стакана холодной воды и уселся в кресло, запустил две пятерни в волосы.

Пошли трудовые будни. День за днем пытался Волохов найти подход к обожаемой Занозе, раз пять менял тактику и в «молоко». Нет, он не лез к ней с разговорами, не извинялся, не ходил по пятам с коровьими глазами, но изворачивался, как мог. То наезжал без причины, то требовал полного отчета, придирчиво изучая составленные ее документы, то вызывал к себе, а потом делал вид, что забыл зачем. Машка не бесилась, по крайней мере, вслух. И постепенно Мишаня начал впадать в тяжелое мужицкое отчаяние. То, которое выражалось не так сильно, как женское, но точило и выпивало силу, требуя много выдержки и терпения.

Машка злилась на него ужасно! По вечерам сидела на своем крылечке и бубнила без остановки! Иной раз и матерком, тем, что научилась у Черединцева-старшего. Вот в эту пору ей бы понять, что медленно, но верно эмоции, которые испытывала она по отношению к Юре, плавно сместились в сторону Мишки. Постоянные, изматывающие мысли и воспоминания о Волохове. Думала она о Мишане куда чаще, чем о Юрке. Маруся радовалась, что боль от любви к Юре пошла по ниспадающей, а вот о том, что ей плохо при мысли о Мишке думать она не желала.

А думалось… Вечером ходила на прогулки со своей бандой – Еленка, близняхи, Мазур – и вспоминала. Вот банька, откуда Мишка нёс ее на спине. А вот школа, о которой Мишка ее расспрашивал. А здесь он сшиб ее на пробежке. Когда одним утром увидела в магазине сырки, те, что ели вместе на порожке администрации, сникла как-то. Вечером плакала, понимая, что скучает о боссе. Ругалась на себя, недоумевала, но думала о Мишке.

Начала уже догадываться, что без Волохова ей в Орлах не так хорошо, как казалось. Тосковала натуральным образом: по посиделкам с ним, по беседам и по тому, как Волохов понимал ее с полуслова. Даже по его улыбке, будь она неладна! Ходит теперь, как бирюк, злой и брови насуплены. Может, случилось с ним что, а? Машка терялась в догадках и, не смотря на свою злость, переживала о нём. Прав был дед Самбрера! Ой, прав!! Отходчивая!

Миновал май, июнь пришел, теплый и ласковый. Без караульной жары и с приятными летними грозами. Зеленью окутало Красные Орлы и не только ею. Вечерами слышны были смех и вздохи влюбленных парочек. Машка то и дело натыкалась по углам и за баньками-сараюшками на целующихся парней и девчаток. Реагировала странно. Некому было целовать Машу, а хотелось. Может потому и смотрела она недобро на счастливую молодежь? Зависть? Ну, а почему нет? Мазур пытался ухаживать, а Машка твердо отказала ему.

Позже удивлялась собственной странности. Проще всего закрутить новый роман, чтобы забыть старый. Альберт – вполне достойная кандидатура, но…не Волохов. Когда Маша поняла, о чем и о ком она думает, рассердилась! В связи с чем пострадали две фаянсовых тарелки и одна маленькая, но горячо любимая чашечка.

У Мишаньки тяжелее шло. Ему, знаете ли тоже, от долгого воздержания туго приходилось. А Заноза хорошела день ото дня: и бесила этой красотой, и манила. Мишка дошел до того, что перестал закрывать дверь в свой кабинет. Машка-то свою никогда не запирала. Вот если сдвинуться немного в кресле, то в открытую дверь кабинета можно видеть Машкину макушку, которая виднелась над