Дети ржавчины - Михаил Тырин

- Из каких мест ты прибыл. Безымянный? - спросил толкователь. - Где находится твоя страна? Как ты смог попасть к нам и остаться в живых?

- Первый раз вижу человека, которому это интересно, - ответил я.

- Иначе я не был бы Доставшим Звезды. В моем ремесле полезно задавать странные вопросы.

Я вдруг почувствовал, что незачем скрывать правду. Вечер настроил меня на такой лад, что захотелось все рассказать. А почему нет? Пусть слушают. Пусть знают. Я ничем не наврежу себе, если расскажу про свой мир.

Но быстро пришло отрезвление. О чем я смогу поведать этим людям? О железных повозках без лошадей? О ящиках со стеклянным боком, на котором пляшут цветные картинки? О тоннах еды, которую вываливают на свалки, потому что не успевают распродать?

Будет ли им это интересно, будет ли понятно? Если не поймут - значит, не поверят. Нет смысла говорить.

И тогда мне в голову пришла другая мысль - настолько простая и ясная, что я невольно улыбнулся. Я расскажу не про свой, а про их мир. Про то, каким он был раньше и каким я видел его в своих снах наяву. Тем более что в какой-то степени он был и моим тоже.

- Я жил в стране, где никто не боится Пылающей прорвы, - сказал я и затем выдержал на всякий случаи паузу. Никто не оборвал меня и не обвинил во лжи.

- Я жил в великой и прекрасной стране, - тихо продолжил я. - Там всегда хватает еды, потому что люди не боятся выходить на поля и возделывать их. А если кто-то голоден, другой даст ему пищи и ничего не попросит взамен. Мы умеем защитить себя от посланников Прорвы, хотя у нас нет ни одной Холодной башни. У нас есть другие способы не подпустить к своим домам смерть. Мы умеем сражаться с Прорвой и не считаем, что человек беспомощен перед судьбой.

Я говорил, хотя и не очень верил себе. Одна моя половина жила в том мире, о котором я рассказывал, а другая злобно шептала в ухо: это ложь, этого нет, это в прошлом, это давно умерло...

- Люди, среди которых я вырос, сильно отличаются от вас, и вряд ли вы поймете их жизнь. Они способны получать радость не только от еды или сна, но и от красивой песни. И от любви другого человека...

Моя речь, наверно, смахивала на какое-то утопическое произведение, но я продолжал говорить. Я не упускал ни одной детали, я вспомнил и свист серебристых истребителей, и романтичные ночные праздники, и даже ржавую пушку, с которой мы ныряли в пруд.

Костер покачнулся и рухнул, выпустив сноп искр. Я замолчал на полуслове. Хватит. Толкователь хмуро глядел на огоньки, бегающие по обугленным поленьям, и качал головой. Ему не нравилось то, что я рассказал. Моя история опровергала его версию строения Вселенной - версию запутанную и прозрачную, как воздушный замок, но очень выгодную в его положении.

Свистун с Медвежатником опали. Я перевел взгляд на Подорожника. Он смотрел в пустоту, на губах - обычная непонятная усмешка.

- Интересно, - проговорил он, - где находится эта твоя страна...

ПАМЯТНИК

- О чем вы там вчера болтали? - хмуро спросил Свистун, когда мы остановились накормить лошадей.

- Ты разве не слышал?

- Слышал кое-что, только... ни черта не понял. Всю ночь потом всякая дурь в голове гуляла.

- Значит, дурь и болтали...

Вокруг нас была густая высокая трава. Лошади буквально купались в ней и радовались, как дети в магазине игрушек. Неподалеку стояло высокое дерево, и Медвежатник вскарабкался на него наблюдать за окрестностями. Оказалось, в пределах видимости "пасутся" с десяток аэроидов, но в нашу сторону ни один пока не направлялся.

- Скоро опять горы, - сказал Подорожник, глядя вдаль.

- Что это значит? - поинтересовался я.

- Да ничего... Там дорога хуже, медленно придется двигаться. А нам хорошо бы до вечера успеть на заставу.

Как ни хотели наши лошадушки отдохнуть после сытного обеда, мы запрягли их и погнали дальше. Следующую остановку запланировали у самых гор, где была река с хорошей чистой водой.

- Что такое иглострел? - спросил я у погонщика, когда мы выехали на дорогу.

- Среди старых вещей иногда встречаются полезные. Иглострел - как раз такая. Кладешь иглу в желобок, сдавливаешь под мышкой рычаги - и она летит так быстро, что невозможно увидеть. Кто умеет хорошо это делать, тот самый сильный воин. Говорят, некоторые могут сбить иглой даже птицу в полете.

- Я ни разу не видел такой штуки.

- Их мало. Потому они и так дороги. У Лучистого есть всего один, и он держит его возле себя. А что тебе до этого?

- Просто интересно.

- Странно. Я думал, ты побольше меня знаешь про иглострелы.

- Откуда?

- Ну... Ты вчера рассказывал про свой город, и про то, что умеешь бороться с посланниками Прорвы. Я думал, у вас есть оружие еще получше, чем иглострел.

- Да, есть... Было. Но я не умею бороться с посланниками. У меня нет больше никакого оружия.

- А ты собираешься возвращаться на свою землю?

- Может быть.

- Я пошел бы с тобой. Но только... - погонщик горько усмехнулся.

- Что? Договаривай.

- Наверно, ты все выдумал. Ни один сумасшедший не может наговорить столько глупостей, сколько я услышал вчера от тебя.

В его голосе не было осуждения. Скорее, он был раздосадован и разочарован, да так серьезно, что мне захотелось немедленно убедить его, доказать, что все сказанное - правда. Вернее, было правдой. Мне казалось, его очень легко убедить - он сам просит об этом.

- А что бы ты там делал? - спросил я. - Там не нужны погонщики-воины.

- Я сражался бы с Прорвой, - твердо ответил Подорожник.

- Разве ты мало сражался за свою жизнь? Тебе не хочется обзавестись ремеслом, спокойно жить в городе?

- Нет. Совсем не хочется. Ремесленники все трусы и обманщики. Я таким не был и не буду.

Редкий солдат хочет стать работником, подумал я. Так же, как и работник не хочет идти в солдаты. У одних способность создавать и строить, у других разрушать и убивать. Когда человек достигает успеха в одном из этих качеств, его уже трудно переделать.

- Так как победить Прорву? - спросил погонщик, в общем, и не надеясь на ответ. - Ты же сам говорил, что вы умеете это делать.

Мне нечего было ему ответить. Я помнил, как проносятся в небе истребители, как от них отделяются белые дымки, но сам принцип восстановить не мог. Мне не верилось, что аэроиды просто сбиваются ракетами или снарядами - это казалось слишком примитивным. Наверняка секрет был в другом.

- Я ничего не могу сделать один, - признался я Подорожнику. - Сейчас все по-другому, и я знаю об этом не больше, чем ты. Даже, наверно, меньше. Подожди немного, может, нам удастся что-то вспомнить, узнать.

- Ты говорил, что вы умеете... - укоризненно и разочарованно повторил Подорожник.

После полудня мы достигли предгорья. Место представляло собой довольно ровное, засыпанное круглыми камнями плато, из которого тут и там торчали обломки скал. И чем дальше мы продвигались, тем гуще и плотнее громоздились эти обломки, становясь выше и смыкаясь в стены и лабиринты. Дорога стала петлять в узких ущельях. Вскоре мы нашли место для остановки.