Кровавый контракт. Магнаты и тиран. Круппы, Боши, Сименсы и Третий рейх - Луи Лохнер

Если вспомнить, какое количество политических партий было в Германии до прихода Гитлера, и понять, что это было проявлением типичного для немцев желания каждому идти своим собственным путем, то становится понятным отсутствие солидарности у промышленников. Они были так же разъединены, как и все население Германии.

Некоторые магнаты вроде Августа Ростерга из «Калийного синдиката», Отто Вольфа из Кёльна или угольного короля Эссена Эрнста Тенгельмана пришли в лагерь Гитлера сразу, как только убедились, что он прочно захватил власть. Другие же, например Альберт Фёглер из «Стального треста» и Фридрих Шпрингорум из концерна «Хёш», ради спасения своего бизнеса пытались, хотя и против воли, приноровиться к меняющейся обстановке.

В иных крупных концернах типа «ИГ Фарбен» люди занимали по отношению к власти различные позиции. Его главный руководитель Карл Бош был настроен явно против Гитлера, тогда как директор Генрих Бютефиш, Генрих Гаттинау и Георг фон Шницлер занимали высокие должности в различных нацистских организациях. Они оправдывали это тем, что высшие должностные лица концерна, вынужденные иметь дело с германским Трудовым фронтом, обязаны были либо вступить в партию, либо уйти в отставку.

К автомобильной промышленности нацисты в целом проявляли благорасположение. Гитлер решил сделать Германию страной автомобилистов и всячески помогать этой отрасли, чтобы она развивалась невиданными ранее темпами.

Теодор Хойс, в данное время являющийся президентом ФРГ, говорил, что к апрелю 1933 года фирмы «Даймлер-Бенц» (выпускавшая «мерседес»), «Ауто-Юнион», «Опель» и «Бош» имели полный штат работников[66]. Только в концерне Боша количество служащих и рабочих за год увеличилось с 8332 до 13 тысяч.

Даже такие иностранные компании, как «Форд» и «Дженерал моторс», считали целесообразным, чтобы подконтрольные им германские компании подчинялись все более строгому регулированию их деятельности со стороны властей, уничтожающей их независимость. И они были не единственными концернами за пределами Германии, которые требовали от своих представителей в рейхе выполнения приказов и постановлений режима нацистов. Расскажу о своем опыте. В наше германское отделение Ассошиэйтед Пресс входила германская компания с ограниченной ответственностью, которая занималась продажей фото, сделанных корреспондентами агентства. Управляющим этим агентством числился ваш покорный слуга, но между нашим головным офисом в Нью-Йорке и мной существовала договоренность, что я буду занимать эту должность лишь номинально, поскольку гораздо важнее была моя работа в качестве корреспондента.

Мы условились об этом незадолго до того, как министерство пропаганды попросило меня заполнить анкету, чтобы убедиться в том, что я не еврей. Возмущенный этим проявлением расовой дискриминации, я спросил свое начальство, как мне быть. Они ответили, что, поскольку действующее правительство приняло этот антисемитский акт как закон, а наша фирма является немецкой компанией, я обязан подчиниться их требованиям.

Так получилось, что фактический управляющий этой фирмой, наш блестящий фотограф, а также фрау, занимавшаяся продажами и знавшая всех и вся в издательском мире, были евреями. Мне ничего не оставалось делать, как уволить этих опытных, способных и добросовестных работников; а наш головной офис не был готов в знак протеста прекратить свою деятельность в Германии. Единственное, чем я смог помочь уволенным сотрудникам, – это организовать им эмиграцию в Соединенные Штаты, где они благополучно устроились, и, к счастью, наши дружеские отношения не пострадали.

Некоторые банкиры, если рассматривать их как участников промышленности, в частности Ялмар Шахт, Генрих фон Штейн, Курт фон Шрёдер, Эмиль Георг фон Штаусс, Отто Христиан Фишер и Фридрих Райнхардт, активно поддерживали Гитлера. Однако они были в меньшинстве. В целом банкирское сообщество с возмущением наблюдало за экономическим курсом Гитлера, но не считало возможным активно выступать против, разве только серьезно предупреждало о неблагоприятных последствиях многих налоговых мер, которые рассматривались режимом. Ряды банкиров, враждебно настроенных к Гитлеру, быстро редели в результате устранения из банковского бизнеса всех евреев.

Что касается технических специалистов, то, как уже говорилось, они были довольны режимом, который не жалел средств на развитие техники.

Прекрасным примером специалиста, который получил возможность заниматься своим любимым делом, был Вальтер Роланд, известный в промышленных кругах как Панцер-Роланд из-за его особенного интереса к броне и танкам. Когда Гитлер пришел к власти, Роланд был техническим директором «Дойче Эдельштал-верке» в Крефельде. Решение Гитлера расторгнуть в одностороннем порядке Версальский договор и приступить к перевооружению дало Роланду возможность показать свои блестящие способности.

У него сложились прекрасные отношения с нацистами. Сам Гитлер приглашал его к себе для консультаций. В 1942 году министр вооружений и боеприпасов Альберт Шпеер, еще один технический специалист, которого радовала готовность Гитлера всячески помогать его коллегам, назначил Роланда заместителем руководителя Группы металлургической промышленности, одной из новых организаций, основанных по настоянию нацистов.

Роланд объяснял мне свое согласие принять этот ответственный пост следующим образом: «Шпеер потребовал, чтобы я занял его, и предупредил, что в противном случае меня лишат работы в области промышленности. Мне ничего не оставалось, как только согласиться. Назначенный руководителем Группы Герман Рёхлинг и я были уверены, что если мы откажемся принять назначение, то наши должности займут какие-нибудь политики. А это значительно усложнило бы ситуацию в промышленности».

Роланд подчеркнул, что технические специалисты свободно выражали свое мнение Гитлеру, к которому он прислушивался, чего нельзя было сказать о его отношении к политикам, бюрократам, дипломатам и бизнесменам. В то же время, по его словам, и специалистам приходилось выполнять зачастую бестолковые приказы различных министров.

Стоит отметить, что во время войны Роланд написал энергичное заявление, в котором высказался против принудительного использования иностранных рабочих в Германии. Позднее мы вернемся к этому заявлению.

Интересна причина, которой специалист по производству танков объяснил мне свое решение вступить в 1933 году в национал-социалистическую партию: «В марте этого года Грегор Штрассер сказал мне: «Это начало конца. Партией овладели преступники. Вы и вам подобные будете виновны в этой катастрофе, если немедленно не вступите в партию и не поможете устранить этих преторианцев. Неужели мы будем спокойно стоять в стороне и позволим, чтобы они нас захватили? Ваш долг – вступить в партию». Вот я и стал ее членом».

Под «преторианцами» Штрассер, видимо, подразумевал вооруженные отряды нацистов, особенно штурмовиков Рёма.

Еще один пример технического специалиста, готового сотрудничать с нацистским режимом, был Фердинанд Порше, о котором речь пойдет дальше. И Роланд, и Порше определенно принадлежали к тем профессионалам, которые действовали из лучших побуждений.

Куда более опасной, хотя и малочисленной была группа, о которой писал генерал Томас: «Еще был небольшой круг людей, которые либо из преданности к технике, либо по каким-то эгоистическим соображениям с готовностью предложили свою помощь Герингу в осуществлении его планов подготовки к войне[67] и сознательно их поддерживали. Эти люди должны нести ответственность наравне с нацистами. Вместо того чтобы удержать Гитлера и Геринга от новой войны с превосходящим англо-американским экономическим потенциалом, они поддерживали их нереальные планы и постоянно подстегивали этих поджигателей войны создавать все новые [военно-технические] проекты, направленные на объекты, которые вскоре оказались расположенными в странах, подлежащих завоеванию. Эти лица, среди которых были и лидеры больших концернов, участвуя в выполнении четырехлетнего плана и принуждая к этому свои концерны, тем самым навлекли на них обвинения в преступной деятельности, возможно, даже против своих намерений»[68].

Томас не назвал имена этих людей, в конце концов, это был «небольшой круг».

Но была ли возможность сопротивления режиму и в чем оно выражалось? Список наказуемых преступлений был очень широк, включая критику, неподчинение приказу и так далее, вплоть до заговора о насильственном свержении режима. Учитывая методы современного тоталитарного государства, малейшее проявление сопротивления должно было быть «жестоко» подавлено – излюбленное выражение нацистов. Помимо строжайших мер, затрудняющих сопротивление, Германия стала жертвой любопытного феномена, типичного для диктаторского режима, известного под названием распыления сил. Имеется в виду отдаление людей друг от друга из-за вездесущего, реального или мнимого надзора полиции.