Древо Лазаря - Роберт Ричардсон

— Да-да, конечно! — Стефан неожиданно улыбнулся: — Я хочу поблагодарить вас обоих, мне следует извиниться. Вы не ожидали, конечно, что ваш приезд в Медмелтон будет таким, каким он оказался.

Тэсс рассмеялась:

— Последний раз когда я была в Девоне, то прямо умирала со скуки целую неделю. На этот раз по крайней мере было хоть интересно.

Тэсс подождала, пока Стефан подойдет к бару, ее губы едва шевелились.

— Когда ты лжешь, твои глаза меняют цвет, — заметила она.

— Неужели? Мне этого не видно. Насколько это заметно?

— Мне — очень даже, — ответила она. — Но я знаю тебя лучше других.

Мальтрейверс посмотрел в сторону бара.

— Но хоть лгал-то я убедительно?

— О да, — заверила его Тэсс. — Неужели ты не заметил на его лице облегчения?

— Да, он… ах, десять минут восьмого.

— Прости?

— Сейчас десять минут восьмого. Только что вошел педантичный мистер Флайт. Не смотри на него — он от этого дергается.

Тэсс преодолела порыв оглянуться, ее глаза были прикованы к бару, пока Флайт не попал в поле ее зрения.

— Это тот, который с собакой? Он кажется безобидным.

— Все они таковы, но за их банальной скучной внешностью таятся самые разнообразные отвратительные комплексы. В припадке смелости, думаю, этот человечек стал бы совершенно невыносим.

В столовой своего пасторского домика Бернард Квэкс приканчивал остатки запеканки с мясом и картошкой, оставшейся от вчерашнего вечера. Он никогда не менял рецепт ее приготовления, которому научила его когда-то мать. Квэкс отнес пустую тарелку на кухню. Его домашняя жизнь, как жизнь всякого вдовца, была мало упорядочена. А к его скудному рациону иногда добавлялись блюда, приготовленные участливыми прихожанами. Именно с этого все и началось с Урсулой — адюльтер с запеканкой из баранины. Если бы она не пошла на это, он бы сам?.. Стряхивая воду с тарелки перед тем, как поставить ее на полку, он почувствовал угрызения совести — будто ищет для себя оправданий, старается возложить вину на нее. Он презирал себя за эту нечестность. С грехом нельзя примириться. Она была у него не первая, и, если бы не она, наверняка был бы кто-то другой.

Квэкс вытер руки и прошел в гостиную, чтобы достать из стола протокол заседания Комитета реставрационного фонда. Следующие два часа он будет уважаемым пастором и председателем собрания, и его тайная вина и мука покажутся дурным сном. Когда он проходил через церковный двор, на котором уже сгущалась темнота, дул сильный ветер, и ветки деревьев скрипели так, будто готовы были вот-вот обломиться.

Пальцы Гилберта Флайта стиснули стакан, когда смех Мальтрейверса перекрыл болтовню окружающих в «Вороне». Флайт намеренно не смотрел вокруг, пока стоял на своем обычном месте, но в зеркало за баром ему было видно, как Тэсс бросала взгляды в его сторону. На первый взгляд они могли показаться случайными, но совершенно очевидно были преднамеренными. Рассказал ли кому-нибудь Мальтрейверс о его признании и теперь издевался над ним за спиной? Это — был уверен Флайт, — презренный, наглый и жестокий человек, наслаждающийся собственной силой. Вернувшись в Лондон, он будет болтать всем знакомым о человеке, которого встретил в Медмелтоне и который попался в его ловушку. И они будут смеяться над Гилбертом Флайтом и над всем, чего он достиг: над его значительностью, его постом, размеренностью его жизни, его слабостями и беспомощностью. Эта женщина теперь улыбается, ее наманикюренные пальцы откидывают назад блестящие рыже-каштановые волосы, она бессознательно демонстрирует свою красоту, держа себя со своим спутником высокомерно и дерзко.

А ведь Флайт не беспомощен, они его недооценили, решив, что знают его, но ошиблись. Он не позволит им разрушить все, чем он обладает. Период паники пережит им, и теперь приходит понимание, что делать дальше… И он сделает это. Они думают, что смогли запугать его? Как бы не так! Ему нужен всего один шанс. Только минута, когда он…

— Как обычно, Гилберт?

— Простите?

Флайт дернулся, очнувшись от своих грез, когда хозяйка взяла его пустую кружку и снова стала наполнять ее.

— Ваша вторая пинта. И не говорите мне, что вам не хочется. Вы всегда пьете две.

— Да. Конечно. Спасибо.

Флайт вытащил из кармана куртки кожаный кошелек и протянул ей деньги. Обычная ситуация, возникавшая сотни раз и прежде, неожиданно напомнила ему о безопасности его существования среди этих людей, которые его знали и, он был убежден, уважали. Если Мальтрейверс пойдет в полицию, не будет больше вечеров в «Вороне», не будет педантичного подсчета очков на крикетных матчах, не будет сбора пожертвований в Святом Леонарде, ничего… ничего больше не будет. И его жизнь, сводившаяся, в сущности, к таким вот мелочам, показалась ему очень важной, и сохранение ее в дальнейшем стоило любого риска.

Гилберт Флайт знал, что ему делать. Он допил свою кружку, попрощался и ушел, тщательно обходя стол, за которым сидел Мальтрейверс. Выйдя на улицу, он заспешил вдоль луга к своему дому. Радуясь тому, что разыгравшаяся ночная непогода заставила людей сидеть по домам, он позвал Бобби в машину. Собака была озадачена, но послушно уселась на заднее сиденье. Оставив одно окно в машине открытым, Флайт поспешил к Святому Леонарду. Его план пока что состоял из отдельных фрагментов. Он пометался между могилами, пока не нашел тяжелую свинцовую вазу, где еще недавно стояли сухие цветы, но ветер подхватил и унес их, расшвырял в стороны. Потом Флайт присел за одно из надгробий, так, чтобы ему был виден «Ворон». Минут через пятнадцать появились у выхода Мальтрейверс, Тэсс и Стефан и направились к церкви. Гилберт Флайт убедит себя, что проблем с алиби не будет. Он ушел из пивной в обычное время, а Дорин была послушной женой. Он наверняка убедит ее дать показания, свидетельствующие о том, что вернулся домой на несколько минут позже и больше никуда не уходил. Все, что ему нужно было сделать, — это подловить Мальтрейверса на церковном дворе и дождаться своего шанса в темноте и неразберихе этой дикой ночи. Рука, вцепившаяся в вазу, почувствовал он, начала дрожать, когда три фигуры подошли к тропинке около брода. Он поглубже спрятался во мрак за могилой и, прежде чем крикнуть, облизал холодные пересохшие губы.

— Привет! — От страха крик замер в его горле, и он торопливо сглотнул, перед тем как крикнуть опять. — Привет! Вы здесь?

Мальтрейверс остановился.

— Что это было?

— Что? — эхом повторила Тэсс.

— Кто-то, по-моему, кричал.

— Я ничего не слышала. Это, наверное, ветер.

— Нет, это не ветер. Мне послышалось — «привет». Я думаю, это крикнули где-то близко.

Тэсс придержала пальто, потому что от порыва ветра воротник неожиданно хлопнул ее по лицу.

— Кто может быть на церковном дворе в такую ночь?

— Бог знает, но, я уверен, что… вот опять!

— Сейчас и я слышал, — подтвердил Стефан. — Это ведь не голос проклятой Милдред, правда?

— Не думаю, — сказал Мальтрейверс. — Может, это просто дети шалят.

— Тогда тем более стоит посмотреть, — мрачно заметил Стефан. — Среди них может быть Мишель.

— Хорошо, — согласился Мальтрейверс и повернулся к Тэсс: — А ты пойди и проверь, дома ли она.

— Зачем? — категорично задала вопрос Тэсс. — Там она или нет, все равно на церковном дворе кто-то есть. И я пойду с вами.

— Ладно. — Мальтрейверс понимал, что повода для спора нет. — Но не отходи никуда, на всякий случай будем держаться вместе.

Флайт позволил себе бросить быстрый взгляд поверх надгробия, потом опять съежился, увидев, как они двигаются группой за пределами церковной стены. Не надо троих! Только его! Чтобы он был один, в темноте, не зная, что должно произойти. Как Патрик Гэбриель. Может быть, они разделятся… Он услышал, как один из них что-то говорил, когда они подходили к воротам. Это была ситуация, которую он не контролировал, ему нужно было принимать решение мгновенно и не допустить ошибки. Он застонал от страха, потом вдруг выпрямился и выскочил из своего убежища.

— Кто это? — услышал он вслед.

Крик отнесло ветром, и Флайт побежал, огибая церковь и хныча от ужаса, когда вдруг услышал за спиной шаги бегущего человека. Пасторский дом и соседние дома отрезали ему путь к задней части церкви Святого Леонарда. Обрушиваясь на стены церкви, со всех сторон нарастала ярость ветра. Флайт добрался до кущи тисовых деревьев, высоких и толстых, где темнота была еще гуще. Он нырнул туда, наткнулся на какое-то надгробие цилиндрической формы и, передвигаясь на четвереньках, дополз до другого. Он задыхался, но его затуманенные от слез глаза машинально отметили древнюю надпись, высеченную на камне: «Святой памяти Томаса Смита, 1812 — 1902. И его дочери Фейс, умершей в 1845, в возрасте трех месяцев. И его жены Джейн, 1830 — 1913. Благослови их, живших в страхе Господнем». Флайт навострил уши, отчаянно стараясь под порывами ветра определить местонахождение преследователей.