Древо Лазаря - Роберт Ричардсон

— Что? Нет, конечно, нет. С чего бы? — Милдред Томпсон швырнула на прилавок полфунта копченого окорока и посмотрела вызывающе.

— О… да, конечно. Сколько всего?

— Четыре фунта семнадцать пенсов. Спасибо. — Она выхватила банкноту и быстро извлекла сдачу из ящичка кассы. — Кто следующий? Вы что, собираетесь весь день смотреть на эту капусту или будете покупать?

— Кто-то сегодня встал с левой ноги, — прошептала женщина где-то в глубине магазина.

В поведении Милдред Томпсон сочетались страх и гнев. Страх от опасности, грозившей разрушить ее репутацию, заслуженную всей ее жизнью. Гнев — оттого, что ее обманули и теперь нависла опасность, исходившая от этих чужаков. В Медмелтоне, который она воспринимала как собственный мир, ее безудержные мечты и желания были под защитой ее воли, она знала, что это ее деревня, знала всех, кто живет здесь, знала подробности их жизни. Здесь она могла затевать с ними игры, как бы случайно передавая сплетню, услышанную от одного, так, чтобы подействовать на другого. Она в совершенстве овладела этим мастерством, тонко манипулируя людьми и тайно радуясь мелкой ревности и недоразумениям, которые она сама и сеяла постоянно. Это была бесконечная месть за многие годы обид подлинных и вымышленных. Потому что она оставалась всего-навсего обыкновенной женщиной, на которую можно было не обращать внимания, владелицей деревенского магазина, и все без особых раздумий принимали ее и доверяли ей. Это была компенсация за все, чего у нее не было и не могло быть в жизни, но чего она так отчаянно хотела. И вот неожиданно она потеряла свою власть и…

— Не этот, Милдред. Я никогда не беру этот сорт.

— Что? — Она уставилась на пакетик сухого супа, который взяла с полки. Впервые за сорок лет, выполняя заказ, она допустила ошибку. Странно, как подобная мелочь могла так сильно расстроить, будто ее драгоценная репутация уже была отчасти разрушена.

Эван Дин не поднял от газеты глаз, даже когда звякнул дверной колокольчик магазина. Наверное, всего лишь случайный клиент, который, поглазев, наверняка ничего не купит. Такие визиты только подтверждали, как не важно идут дела, если они в скором времени не поправятся…

— Привет, Эван.

Теперь он поднял глаза от газеты.

— Я думал, ты на работе.

— У меня есть еще полчаса. — Вероника шагнула к прилавку. — Можно чашку кофе?

— Чайник только что вскипел. — Он слез с высокого деревянного табурета, и она последовала за ним в заднюю часть магазина. — Что привело тебя сюда?

— Этой ночью что-то случилось. Мы ужинали не дома вместе с Гасом, и, когда вернулись, Стефан сказал, что услышал в пивной какую-то историю насчет женщины, которая искала наш дом. Мишель призналась, что не видела никакой женщины, потому что уходила из дома, но она лжет.

— Ты уверена?

— Я всегда это чувствую, — просто сказала она. — Меня беспокоит — почему.

Брат протянул ей кружку.

— Кто она, эта женщина?

— Никто не знает, но у нее медмелтонские глаза и на лице родинка. Я совершенно не могу сообразить, кто бы это мог быть. Никто не знает также, что ей нужно. Она просто зашла в пивную и спросила, где коттедж «Сумерки».

— Если она из Медмелтона, она должна это знать.

— Конечно, должна. Мне не нравится это, Эван.

— Волноваться — это на тебя не похоже. Что еще?

Вероника тонко улыбнулась:

— Мы всегда так хорошо друг друга понимали, правда? Конечно, есть кое-что и еще. Стефан не расспрашивал Гаса, но тот что-то предпринимает. Разве ты не слышал? Медмелтон только об этом и гудит.

Дин пожал плечами.

— Я никуда не выходил последние десять дней, а Урсула мне ничего не говорила. Что же он затеял?

— Расспрашивал о Патрике Гэбриеле.

— Что? Все это кончилось уже много месяцев назад. Я даже и забыл об этом уже…

— А я нет.

Дин шагнул к сестре, взял ее за подбородок.

— Почему, Вероника? Это не имеет к тебе никакого отношения.

Вероника опустила его руку и отвернулась.

— Не дави на меня, Эван. Мне нужно поговорить с тобой.

Александр Керр поставил свой стул прямо около бокового окна в гостиной Сэлли Бейкер. Пока он слушал, держа в руках ребристую белую чашку с блюдцем, его голова оставалась неподвижной, а свинцово-черные глаза перебегали по очереди с Мальтрейверса на Сэлли, но, пока они не закончили свой рассказ, на лице его не отразилось ни единой эмоции.

— Итак, после расследования этой полночной драмы на церковном дворе… вам не нравятся результаты, к которым вы пришли, — подвел он итог. — Тогда, возможно, вам не следовало бы этого начинать вообще.

— Мы же не знали, чем все кончится, — протянул недовольно Мальтрейверс.

— А если бы знали, неужели сидели сложа руки?

Мальтрейверс вздохнул:

— Не знаю. Может быть.

— Ну а теперь уже поздно. — Керр сочувственно улыбнулся. — Как бы то ни было, давайте посмотрим, существуют ли другие альтернативы, кроме той, где Вероника покончила собственноручно с соблазнителем своей дочери. Хотя, возможно, мы и клевещем на мертвого: Мишель Дин вовсе не так невинна.

— Вы думаете, этой версии есть какие-то альтернативы? — спросил Мальтрейверс.

— Предлагаю и вам подумать о них. — В интонации Керра прозвучали нотки одобрения.

— Хорошо, — согласился Мальтрейверс. — Но прежде чем обсудить детали, давайте посмотрим на это дело в целом. Единственная причина убийства Патрика Гэбриеля, которую мы установили, состоит в том, что кто-то узнал об отношениях между приезжим поэтом и девочкой. И этот кто-то настолько был озабочен ее судьбой, что не мог не действовать. А это означает…

— Подождите минутку, — прервал ход его рассуждений Керр. — Вы употребили слово «озабочен» в значении «любил». Но и Гилберт Флайт признался, что видел их, и он мог «позаботиться» совсем по другой причине.

— Что вы имеете в виду? — спросил Мальтрейверс.

— Гилберт Флайт — маленький человечек, который искренне уверен, что он велик. Банкир изводит свою жену. Уверен, это тип, под началом которого невыносимо работать, и в довершение он убеждает себя, что в один прекрасный день его признают как великого биографа. Помимо всего этого, у него явно сексуальная неудовлетворенность. Любой видевший его лицо в тот момент, когда в «Ворон» входит привлекательная молодая женщина, понял бы это. — Керр допил кофе и сделал пренебрежительный жест рукой, в которой держал чашку. — Я обычно наблюдаю за поведением людей. Можете назвать это хобби скучающего старика.

— И какие же… выводы вы сделали на основании этого хобби в данном случае?

— Как правило, я не забочусь о выводах, но… — Керр помедлил с ответом. — Думаю, я мог бы представить возможный сценарий. Флайт испытывает вожделение к молодым женщинам, но они це хотят иметь с ним никаких дел. Он шпионит за совсем юной девочкой, которая отдается человеку много старше себя. Его неудовлетворенность принимает маниакальный характер, и ее нужно ублажить любыми способами. Итак, он убивает Патрика Гэбриеля. Потом говорит Мишель о том, что знает все и, если она не согласиться делать с ним то же самое… Но это только гипотеза. — Керр говорил будто извиняющимся тоном.

— И когда, испугавшись ареста, которым я пригрозил, банкир выболтал только часть этой истории, в нем жила надежда, что теперь-то он сумеет избежать некоторых весьма неловких вопросов, — заключил Мальтрейверс. — Да, это вполне возможно.

— Нет, — возразила Сэлли. — Мишель сказала бы нам об этом прошлой ночью.

— Не обольщайтесь, Сэлли. — В замечании Керра проскользнула нотка разочарования. — Мишель Дин — лгунья. Когда вы были с ней на церковном дворе, она призналась только в том, что было очевидно и необходимо, не более. Вы раскрыли ее делишки с Милдред Томпсон и связь с Гэбриелем. То, что она сказала, возможно, и правда, но все ли она открыла?

— Если это был Флайт, не будет никаких проблем, — в раздумье произнес Мальтрейверс. — Он расколется в ту же минуту, как полиция начнет его допрашивать.

— Не цепляйтесь за мою гипотезу только потому, что она более правдоподобна, чем ваша, — предупредил Керр. — У нас и тут нет никаких доказательств.

— Там, где речь идет о загадочном убийстве, люди выбалтывают только самые выгодные для них признания, — заметил Мальтрейверс. — Но в реальности они лишат вас возможности доказать это, что, несомненно, может создать проблему. В любом случае нужны доказательства… Так какая же альтернатива существует еще?

— Конечно, настоящий отец Мишель. Эта версия правдоподобна, но кто он? — Керр повернулся к Сэлли Бейкер: — Вы связаны с Медмелтоном дольше, чем кто-либо и нас. Ваши предположения?

— Я много думала об этом. — Она посмотрела в чашку на остатки своего кофе. — Здесь все еще живут три человека, которые составляли компанию молодой Вероники, когда все они были подростками. Но я не уверена, что кто-либо из них был ее дружком в истинном смысле этого слова. Эван всегда выступал в роли старшего брата-защитника, приглядывающего за младшей сестрой. Честно говоря, я вообще не помню, чтобы у нее были другие ухажеры.