Тройняшки не по плану. Идеальный генофонд - Вероника Лесневская

мой привычный уклад жизни изменился. Вместо клубов — клиники. Главным развлечением стали разговоры с пацанкой. Она знает, что может звонить мне круглосуточно, и делает это при любом удобном случае, но… тайком от мамы.

С Агатой мы виделись четко два раза — на «заборе материала» у моих потенциальных детей для очередных тестов ДНК. Чертовка, как и обещала, продолжает помогать мне искать сына, но следит, чтобы я ничего не вытворил у мамочек из списка, по-прежнему опасается меня.

Однако я теперь использую нашу сделку как повод для редких встреч. Выигрываю время, ведь ни под каким другим предлогом Агата видеть меня не желает. И близко не подпускает к Максу и Ксюше. О них узнаю только из конспиративных бесед с Васькой.

— После обеда меня выписывают, — сообщает пацанка хорошую новость, но у самой почему-то голос грустный.

— Отлично, — засекаю время и по глупости думаю о том, чтобы встретить малышку. Пока не вспоминаю об Агате. Сколько пренебрежения и ненависти в ее черных глазах. Никогда бы не подумал, что она способна на такие эмоции. Мне будет сложно с ней…

Радость от того, что Васена поправилась, быстро сменяется непривычной горечью в горле. Единственная нить, связывающая меня с чертятами, оборвется сегодня. В запасе останется лишь поездка к пятой мамочке, которую мы с Агатой запланировали в конце недели. Последняя встреча, и до нее я должен все решить.

Пока что я поставил ситуацию на паузу. До тех пор, пока не получу результаты ДНК. И буду точно уверен…

— Васена, я перезвоню тебе чуть позже, ладно? — аккуратно говорю малышке, а она тут же отключается. Обиделась.

Вздохнув, паркуюсь возле автосервиса и достаю планшет, лихорадочно проверяя почту. Это уже стало ритуалом — каждый день начинается с поиска новых писем из клиники. Вот и сейчас я пристально всматриваюсь в список входящих.

Заношу палец над дисплеем, на секунду застываю, словно боюсь узнать свою судьбу. Принять ее будет еще труднее.

Но все же открываю сообщение, разворачиваю документ на весь экран — и едва не разбиваю планшет, желая превратить его в кучку стекла и металла. Будто именно он виноват во всем.

— Да уж, хрень, — ругаюсь сдавленно, отбрасываю гаджет на соседнее сиденье, а сам бью по рулю безжалостно и следом сжимаю его до хруста в костяшках. — Но закономерная хрень. На что я только рассчитывал?

Завышенные ожидания разбились о суровую реальность вдребезги. Чуда не случилось. Только зря взбудоражил себя и на лишние ненужные действия силы потратил.

— Так, еще раз, — успокоившись, тянусь за планшетом.

Пробегаю взглядом страницы с логотипом независимой лаборатории, останавливаюсь на подписи доктора. И диагнозе. Да, я все верно понял с первого раза, несмотря на злость и нервы.

Признаться, лучше бы я получил результаты тестов ДНК, образцы для которых передал в эту же клинику. На всех детей. Но нет, рано. Они еще не готовы. Я ошибся, отреагировав на логотип.

На самом деле, мне прислали очередное подтверждение моей мужской несостоятельности. Быстро же справились! Будто спешили меня носом в грязь ткнуть.

Жалею, что на адреналине в тот день, после «чая» у Лоры, я сразу рванул в клинику. И «образцы» передал в лабораторию, и заодно решил сам провериться еще раз. У другого врача, при иных условиях, после курса лечения. Да и времени с момента болезни прошло достаточно.

Чем черт не шутит? Но в моем случае у него отвратительное чувство юмора.

Без вариантов. Бесплодный.

Вот на хрена уточнял? Почти же смирился с приговором! А теперь вернулось то самое гадкое чувство, как в роковой день первой постановки диагноза.

Что же, судьба не дала мне шанса. И остается единственный путь — найти родного наследника. Или провести всю жизнь в одиночестве.

— Время, Адам, — после стука в окно доносится хриплый голос. — Загоняй машину. У меня нет желания долго торчать здесь.

— Я и не рассчитывал, что ты лично приедешь, Тимур, — удивленно вскидываю бровь и трогаюсь с места, осторожно маневрируя между другими автомобилями на ремонте. Пристраиваю спорткар аккуратно, не желая повторять отчаянный маневр, как у Береснева.

Покидаю водительское кресло, а Тимур подзывает подчиненных. Те реагируют на молчаливый жест босса — и тут же материализуются рядом.

— Я не уверен в работниках, — грубо бросает прямо при них. — И вообще понятия не имею, что здесь творится без меня. Все подыхает при полном моем попустительстве, — произносит равнодушно. — Лучше бы ты к Бересневу обратился, как я советовал, — он искренен как обычно.

— Ладно тебе, Тимур, опыт и профессионализм не пропьешь, — подшучиваю я, но этот камень не реагирует. Наверное, зря я темы пьянства невольно коснулся. Судя по помятому внешнему виду, он наверняка топит личное горе в алкоголе. — Я подумал и решил, что со старым другом хочу встретиться, — фамильярно его по плечу хлопаю. Взбодрить пытаюсь или разозлить. Неважно. Главное — вернуть прежнего Тимура.

Но он стоит, как скала, и ни одним мускулом лица не ведет. Смотрит на меня стеклянным, отрешенным взглядом. Ощущение, что он не здесь. Впрочем, так и есть. Тимур уже несколько лет безвылазно погружен в себя. Опустошен внутри и внешне сильно изменился. Бороду отпустил, стал похожим на старика.

— Ты и Береснева успел довести, — бесстрастным тоном выдает он. Не спрашивает, а утверждает. Потому что знает меня и видит насквозь. Спустя столько времени по-прежнему безошибочно распознает мою ложь.

— Не сошлись характерами, — слабо защищаюсь я, но под зорким взором Тимура выкручиваться бессмысленно.

— Ясно. Значит, нахамил, — холодно припечатывает меня. — Он принципиальный. Если заартачится, то никакими деньгами его расположение не вернешь, — предупреждает заранее.

Я и сам догадался — это у них семейное. С молоком матери и по крови отца передается из поколения в поколение. Недаром же Агата так упорно от денег отказывалась. Для бабы это в принципе странно, несвойственно. Но она другая. Неправильная.

Воспользовавшись перерывом в беседе, Тимур отходит к ближайшей машине и упирается в капот бедрами. Полностью игнорирует тот факт, что авто чужое. Да и всем своим видом демонстрирует безучастность и апатию.

— Хреново выглядишь, — обеспокоенно произношу. Заодно получаю повод тему сменить. Говорить о Бересневых не горю желанием — слишком сложно все у меня складывается с этой семейкой.

— Да как-то плевать, — отмахивается. Хмурит брови, увеличивая количество морщин на лбу, и устало массирует переносицу, явно страдая от головной боли.

— Слушай, после смерти твоей жены прошло уже несколько лет, — не выдержав, бью его в самое больное место.

По моим расчетам, Тимур должен проявить хоть какую-то реакцию. Но он чеканит, как робот:

— Три года… восемь месяцев…