Тройняшки не по плану. Идеальный генофонд - Вероника Лесневская

Макара оплеухой. Тем самым я покажу свое неравнодушие, а он недостоин никакой реакции. — Я изменилась, — добавляю холодно.

Ускоряю шаг, но Васька не успевает за мной, поэтому беру ее на руки, а Максу и Ксюше взглядом указываю обогнать нас и придержать дверь, пока мы выйдем из больницы. Но Макар их опережает.

— Я заметил, — выдыхает обволакивающе, когда мы оказываемся на пороге. Касается моей спины ладонью, от которой распространяются толпы липких мурашек. Противных, жалящих. Совсем не таких, как раньше. — Я помогу… — к Ваське руки тянет, но останавливается, поймав мой яростный взгляд.

Покинув территорию больницы и выйдя за ограду, я все еще не могу выдохнуть. Потому что он рядом. Липнет, как маньяк, пытается подавить былым авторитетом.

— Мама, давай Адаму позвоним? — покосившись на Макара, малышка кривится и прижимается ко мне.

Украдкой смотрю на нее виновато и головой отрицательно качаю. Мне тоже не хватает этого наглеца, особенно, когда прошлое в лице Макара тянет ко мне свои грязные щупальца. Но Адам — не выход, не моя защита и не спасение. Наоборот, яма еще глубже. Для всех нас.

— Он занят, зайка, — выдавливаю из себя улыбку.

Васька приоткрывает рот, чтобы поспорить, но я усаживаю ее на скамейку у забора. Рядом устраивается Ксюша, и я на миг расслабляюсь, разглядывая моих принцесс. Сейчас они так похожи, что посторонний и не различит. Две куколки.

— Медицина как большая коммуна, все друг друга знают, — издалека начинает Макар. — Я узнавал о тебе у коллег. И о том, кого я ошибочно принял за отца твоих детей. Удивлялся, что такой важный человек до ЭКО опустился, — лупит беспощадно. — Туманов твой новый начальник, не более того. Похвально, что он так внимателен к проблемам подчиненных, но ничего серьезного между вами нет. Впрочем, я не удивлен. Все стало на свои места, — сложив руки в карманы, сканирует меня с легким пренебрежением, показывая свое превосходство и власть. Как тогда. В мои восемнадцать…

— Странно, что женатый человек интересуется личной жизнью своей бывшей, — хмыкаю с показной невозмутимостью, хотя внутри все клокочет. — Совсем все плохо, Макар? — кидаю с сарказмом.

Передергиваю плечами, когда слышу звук тормозов за спиной. Оглядываюсь и, мазнув взглядом по ничем не примечательной белой мазде семейного типа, притягиваю к себе Макса, который неприлично пристально всматривается в затемненные стекла. Обращаю все внимание на сумку, ищу ключи от своей машины. Яростно сжимаю брелок, когда Макар опять подает голос:

— Я теперь свободный мужчина. Ты по-прежнему одинокая женщина, — намеренно акцентирует на моем статусе. — Ничего не мешает нам вспомнить молодость. Я когда увидел тебя в палате, осознал, как сильно соскучился. Ты красивее стала, следишь за собой. Не прошли мои уроки даром, — напоминает о скотском отношении, которое я терпела от него. — Но с тремя детьми выбора у тебя особо нет, — подчеркивает, желая самоутвердиться за мой счет. — И ты до сих пор меня любишь, — припечатывает меня неожиданной фразой.

Застываю, впиваясь в него недоуменным взглядом. Макар выпрямляет спину, будто показывая себя во всей красе, а я не понимаю, как могла сгорать без остатка рядом с ним когда-то. Верить ему, обожать, боготворить. Он же обычный тиран, который ценит только собственные желания. И сейчас убежден, что сможет опять меня подчинить и лепить под себя. Несмотря на детей. Думает, я их брошу ради него? Матери сплавлю, лишь бы быть с мужчиной?

— Ошибаешься, — произношу короткое слово, наполненное смертельно опасной кислотой и покрытое коркой льда, и заставляю себя усмехнуться. Больше Макар меня не сломает. — Теперь я не одна.

У меня семья! Замечательные дети! И ни один мужик, даже самый идеальный, не стоит того, чтобы отказываться от них. А Макар далеко не мой идеал. Малышка Агата, безумно влюбленная в него, давно умерла.

— О, папочка, — хором выдают Васька и Ксюша. И ручками довольно машут в сторону дороги. — То есть… Адам, — тихонько исправляются и растерянно на меня смотрят.

Неловко веду плечами, чувствуя прожигающий взгляд между лопаток. Надеюсь, близняшки что-то перепутали. Я не готова сейчас к встрече с ним, потому что… Не знаю сама, почему. Но до сих пор мирно спящее сердце внезапно заходится в груди.

Медленно оборачиваюсь. Наблюдаю, как Туманов захлопывает дверь той самой белой мазды, и ошеломленно хватаю ртом воздух. Она не подходит ему абсолютно: ни по статусу, ни по габаритам, ни по цене. Адам привык рисоваться перед другими, а автомобили воспринимает как аксессуар. Но этот… слишком практичный.

— Я не опоздал? — в пару шагов Туманов оказывается рядом и вздергивает бровь, стреляя взглядом в Макара.

Осознаю, что в этот момент я ничем не лучше хитрого Адама, ведь… Я рада, что он здесь. Использую его, чтобы утереть нос самоуверенному бывшему. Все-таки осталось во мне нездоровое желание доказать Макару, что я больше не бракованная. А нужна кому-то. Хоть это и ложь. Иллюзия, которую невольно поддерживает Адам.

Но как же холодно вдруг становится рядом с ним! Никогда прежде ничего подобного не ощущала. И откуда во мне просыпается это странное чувство вины, будто я жена его, пойманная на измене?

Обжигающе горячая ладонь ложится мне на шею сзади, впивается пальцами, будто свернуть собирается, но вместо этого задерживается на секунду, а после — легкими поглаживаниями движется вниз по спине. На уровне лопаток зарывается в мои волосы, обхватывает хвост и ощутимо тянет назад.

Запрокинув голову, поворачиваюсь к Адаму и возмущенно изгибаю бровь. Вопросительно вглядываюсь в его хмурое лицо.

Он недоволен — я чувствую мрачную энергетику каждой клеточкой тела. И затылком, который слегка жжет от крепкой хватки.

Морщусь, взглядом показывая, что мне неприятно и терпеть я не намерена. Поднимаю руку, завожу ее за спину, чтобы сбросить его кулак с себя. Но ладонь так и замирает в невесомости.

Адам касается губами моего виска, легко и почти незаметно, будто настоящий поцелуй стоит денег, а у него эмоциональное банкротство. Вбирает носом воздух, напитанный ароматом моих духов вперемешку с запахами больницы. Несмотря на такую гремучую смесь, выдыхает рвано, опалив ушко жаром. После неожиданной вспышки нежности Туманов наконец отпускает мои волосы. По-хозяйски перекладывает ладонь на талию.

— Чуть не опоздал, Адам, — удивляет меня Макс тем, что общается с ним напрямую. — Тут дядя надоедливый маму утомил, — не выбирает выражений, отчего Макар заметно напрягается. Но при Туманове не позволяет себе отпускать грязные фразочки в мой адрес.

— Дядю, наверное, в детстве не научили, что чужое трогать нельзя, — произносит Туманов холодно, четко и безапелляционно. Каждое слово эхом отзывает в ушах.

Чужое? Когда он успел нас присвоить?

Наглость Адама