Под знаком розы и креста - Владимир Кузьмин

Штабс-ротмистр задумался, прикидывая все возможные варианты и последствия.

– Если все это подтвердится, – наконец сказал он, – могу ли я рассчитывать на ваше содействие?

– Я уж господину генералу сообщила, что оказываю вам содействие, – ворчливо ответила я. – Но пока могу ли я быть свободна? Не поверите, но я не люблю пропускать уроки.

Штабс-ротмистр еще раз помотал головой, встал и сказал:

– Приношу вам свои официальные извинения. Да и чисто по-мужски я вел себя неподобающе.

– Вы мне лучше напишите справку для гимназии, что тут недоразумение случилось, а то меня ведь замучат расспросами.

– Да, да. Пора бы уж начать соображать.

Он вынул из ящика стола листок и написал несколько строк:

– Пойдет?

– Даже с печатью! Спасибо!

– Фролов! – позвал штабс-ротмистр.

Фролов тут же объявился.

– Прав ты был. Глупо было госпожу Бестужеву сюда тащить и допрашивать. Но, как ни странно, толк из этого может быть. Ты уж отвези Дарью Владимировну назад в гимназию, а она по пути тебе все изложит. И считай, что ее просьба – это уже и мой приказ.

Фролов тростью сдвинул на затылок свой котелок до такой степени, что стало непонятно, что этот головной убор там держит и отчего он не падает.

32

На все про все у меня ушло около двух часов, так что на оставшиеся три урока я попадала. Я могла бы поспеть и на часть того урока, что шел сейчас, но сочла более правильным заглянуть сразу к директору гимназии и предъявить ему справку из Охранного отделения о недоразумении с извинениями.

– Ну вот! – воскликнул Савелий Парфеныч. – Я лично именно та к и подумал. Но что же послужило поводом?

– Меня по ошибке посчитали свидетельницей какого-то происшествия. Какого именно, говорить не стали, раз оно меня не касается.

– Это-то понятно. Рад, что все разрешилось быстро и что вы не выглядите перепуганной, как ваши подруги. Кстати, а как там ваш номер с фокусами поживает? Продвигаетесь?

– Готовим, Савелий Парфеныч. Вот, извольте видеть, непрестанно тренируемся.

Я показала директору фокус с исчезающей и появляющейся картой, чем привела его в полный восторг.

Швейцар прошел по коридору с колокольчиком как раз в тот момент, когда я подошла к дверям класса. Мне очень хотелось помучить Зинаиду и Александру, и я дождалась их появления в коридоре, успев раз двадцать ответить про недоразумение.

Огнева была по-прежнему бледна, а Зинаида непрестанно икала.

– Ну что? Как же тебя отпустили? – спросила Сашенька хриплым шепотом.

– Ик! Мы уж… Ик!

– Вы мне лучше вот что скажите, – обратилась я к ним со смертельно уставшим видом. – Сколько человек в этом вашем тайном обществе, из-за которого мне столько страданий выпало?

Подруги переглянулись:

– Ик!

– Двое, – хмуро ответила Огнева. – Ты ведь отказалась вступать.

Сказать, что для меня такой ответ был неожиданностью, значит, ничего не сказать.

– Тогда спросим иначе: кого вы еще пытались привлечь?

– Никого, вот тебе крест! Мы же не дуры какие, знаем, кому можно доверять, а кому нет.

– Тогда последний вопрос: кто нас выдал?

Вот тут Зинаида начала икать так, что пришлось принимать меры.

– Зина, кто это там? – спросила я и показала за ее спину.

Та в испуге оглянулась, а я звонко хлопнула ладонями прямо возле ее уха. Зинаида подскочила вверх, словно кенгуру из зоопарка, и тут же накинулась на меня:

– С ума сошла! Так же заикой человека сделать можно! Ой! Икать перестала!

– Сознавайтесь, кто кому проговорился? – продолжила я свой допрос.

– Хорошо хоть нас в доносе не подозреваешь, – сказала Зиночка вполне весело, может оттого, что ее отпустила икота.

– Она и нас, наверное, подозревает, только не говорит, – обиженно произнесла Огнева.

– Но кто-то же написал донос, неужто неясно?! – обиделась уже я. – Так думайте кто, а не то я могу вернуться и рассказать, как на самом деле все обстоит. А не выгораживать вас.

– Тебя не мучили? – вдруг проявила заинтересованность моей судьбой Эрисман.

– Нет. Просто заковали в наручники и посадили на час в подвал, в камеру с преступниками.

– Не может быть…

– Вот, следы еще не сошли, – показала я свои запястья, на которых действительно были видны следы оков.

Зинаида побледнела, не столь доверчивая Александра попыталась что-то спросить, но тут звон колокольчика известил о начале следующего урока.

– Бестужева права, – сказала Огнева. – Надо думать, где мы проговорились и кто предатель.

И мы отправились на урок.

33

Выйдя из ворот гимназии, я осмотрелась. Своего знакомого в бордовом котелке увидела сразу, он стоял в отдалении и поглядывал на часы, делая вид, что ждет кого-то. А вот господина Фролова увидеть не получалось до тех пор, пока он сам – на его голове тоже красовался котелок – не соизволил показаться мне за спиной бордового, но в отдалении от него. Фролов коснулся тростью своего котелка, приветствуя меня, и небрежно сделал ею движение в сторону моего преследователя, показав, что прекрасно разобрался, кто тут за мной следит. И растворился. Куда и как, я и понять не сумела. Да, следи за мной он, ни за что не заметила бы.

Поняв, что все в порядке, я собралась идти домой, но тут подъехала легкая карета, из нее выскочил мужчина и обратился ко мне:

– Госпожа Бестужева, могу ли я вам сказать два слова?

– Слушаю вас.

– Нам стало известно, что у вас в последние дни возникло множество вопросов, и ответов на них вы все еще не нашли. Вот мы и предлагаем вам получить эти ответы из первых уст.

Я всмотрелась в лицо собеседника. Хорошее лицо, приятное. Лет около сорока, чуть тронутые сединой виски, солидные усы и морщинки в уголках глаз, из-за которых кажется, что он постоянно прячет улыбку. Впрочем, взгляд и впрямь вполне веселый.

– А для этого я должна прокатиться с вами? – чуть недоверчиво произнесла я.

– Не обязательно, – ответил мужчина, широко улыбнувшись. – Вы можете проехать по указанному мной адресу самостоятельно. Если есть желание и возможность, то мы не возражаем, чтобы вас кто-либо сопроводил до дверей, но не дальше.

– Хорошо, я поеду с вами, так будет и быстрее и проще.

– Тогда прошу вас!

Мы проехали несколько кварталов, пару раз повернули, но явно по необходимости, а не для того, чтобы запутать меня. К тому же через открытые окна были видны улицы, по которым мы проезжали.

Если меня что-то и беспокоило, то это слежка за мной и слежка за следящим за мной. Кто знает, не стоит ли от них оторваться? Но для этого необходимо объяснять все вот этому человеку, а там еще, возможно, придется объясняться с господином Фроловым. Ладно, как все сложилось, так пускай и остается.

– О чем задумались, сударыня? – спросил мой провожатый, которого в некоторой мере можно было полагать и похитителем. Ведь не знаю же я, что было бы, если бы я не приняла его предложение.

– О том, что, скорее всего, предстоящая встреча представляет для меня не слишком большой интерес.

– Вот даже как? Я-то полагал, что в вас сейчас происходит борьба между страхом и любопытством.

– Ох, сударь, меня сегодня уже пытались напугать. А вот любопытство у меня есть. Но именно что любопытство, а не практический интерес.

– Пусть будет так, тогда сейчас вы сможете удовлетворить ваше любопытство. Мы приехали.

Ландо остановилось в одном из переулков подле мало чем примечательного дома. Мне помогли выйти, распахнули передо мной двери, и мы оказались в небольшом тамбуре.

– Прошу простить меня, но, если вы не намерены отказаться от встречи, вам придется завязать глаза.

– Спасибо хоть в кандалы не заковываете! Извините, это я просто так сказала. Видимо, все же немного побаиваюсь. Завязывайте, раз нельзя иначе.

Я сняла шапочку и повернулась спиной, чтобы господину с улыбчивыми глазами завязывать мои глаза было сподручнее.

– Вот вам моя рука, так будет удобнее. Здесь порожек. Поворачиваем влево, а сейчас вправо. Здесь ступеньки вниз. Сейчас еще один поворот и снова ступеньки. Вот и добрались.

Если в самом доме было прохладно, то здесь, в его подвале, было тепло и несколько душно. Сильно пахло лампадным маслом. Мою повязку сняли – вот зачем ее вообще было на меня надевать? – и я получила возможность осмотреться. Большой зал с высоким сводчатым потолком, пожалуй, неожиданно высоким, мне по числу ступеней показалось, что спустились мы не столь глубоко. Пол выложен цементными плитами. Стены задрапированы черным бархатом, нечасто украшенным непонятными символами. Кое-какие из них были на драпировках в спиритическом салоне мадам Бурнель, но большинство были другими. Освещалось все четырьмя масляными факелами, закрепленными на стенах справа и слева. Но факелы висели не равномерно, а ближе ко входу, где я остановилась. От этого дальняя часть зала тонула в густом полумраке.

Не дожидаясь приглашения, я прошла вперед.